Виктор Панько
Ума не приложу, чего ему отказываться? Понимает же: каждое событие тех дней, запомнившееся ему, нужно бы сохранить. Понимает. Но….
- Видите ли, Виктор, я – не герой. Булгаков – действительно герой. Его именем названа застава. Бывшая двенадцатая, которой он командовал. Булгакова помню. Как не помнить? Я же был начальником санитарной службы отряда. Обязан был знать каждого офицера-пограничника, да и рядового….
Были герои…. Группа пограничников старшины Стеблецова двенадцать дней с начала войны держала оборону у Прута. Вы были на братской могиле у Кетриша? Я тоже был….
Василий Иванович, несмотря на свои восемьдесят, энергичный, живой в движениях, общительный человек. Ко мне он относится неплохо. Это потому, что я занимаюсь историей 24-го погранотряда, впоследствии – 24-го Прутского ордена Богдана Хмельницкого пограничного полка, и у нас сним много общих знакомых. Он ценит шутку и сам не прочь подкинуть острое словцо. Сегодня я ждал его больше часа у его дома в Кишинёве, решил уйти, и в последнюю минуту столкнулся с ним у подъезда. Он что-то оживлённо говорил с соседскими детьми. Они обступили его, и он им что-то раздавал, по-видимому, конфеты.
- А, Вы – ко мне? Немедленно возвращайтесь, - заулыбался. – Я был в магазине. Вы знаете, кто такой муж? – М У Ж, - он растянул это слово по звукам, - Мужчина, Угнетённый Женой. – Рассмеялся и потащил меня за собой. – А раз я – «угнетённый», то Людмила Михайловна и попросила меня сходить за покупками в магазин.
Тем временем мы уже оказались в его скромной квартире, безо всяких излишеств, со старенькой мебелью, Полным собранием Медицинской Энциклопедии на полках шкафа, номерами «Огонька» на кресле, вычеканной на листе тёмного металла фигурой пограничника, а на другой стене – прикреплённой к деревянной плите миниатюрной саблей и металлической будённовкой (подарок кишинёвских школьников).
Судя по всему, Василий Иванович сегодня в хорошем настроении, мне и в голову не пришло, что он может уйти от разговора, а тут: ни с того, ни с сего – «Я – не герой…».
- Дело в том, - продолжил он начатую мысль, когда мы уже сели на стулья друг против друга, - что я действительно – не герой. Да, у меня есть ордена и медали. Я – подполковник в отставке. Но чего-либо особого на моём счету нет. Я – врач. И моё дело было – не убивать, а – спасать. Хотя пришлось участвовать в боях и с оружием в руках. Не забуду, как мы выходили из окружения под Гайвороном. Было очень тяжёлое положение, почти рукопашная схватка. Милая женщина, врач-стоматолог Каличинина из своего пистолета застрелила четверых фашистов. Еле отбились….
Василий Иванович задумывается. Чувствую, что он будет рассказывать.
- Видимо, Вы правы, - соглашается он, наконец.
Слово за слово он всё больше отдаётся воспоминаниям.
Родом он из села Липки бывшей Киевской губернии. Окончил фельдшерскую школу, три года работал в селе. По путёвке комсомола Василий Матиец учился в медицинском институте, а в 1933-ем году пошёл добровольцем в погранвойска.
Вначале служил на польской границе младшим врачом погранотряда….
-Вы помните своё первое впечатление о границе?- спрашиваю я его с интересом.
- Как же не помнить? –оживляется он. – Только приехал в отряд – сразу: «Покажите границу!». Я понятия о ней не имел. Хотелось посмотреть. Ну, как-то днём пошли. А граница – в дремучем лесу. Мы были втроём: начальник заставы, офицер из отряда и я. Мне казалось: раз граница – должен быть какой-то забор. Почему-то именно – забор. Ничего этого нет. Спрашиваю: «Где же граница?». Мои попутчики перемигиваются и подают друг-другу какие-то непонятные знаки. Подошёл к пограничному столбу, я – за своё. А они вдвоём вдруг расстегнули ремни и привязали меня к столбу: «Вот тут тебе граница! Не дашь выкуп – оставим тебя здесь на ночь!». А сами смеются. Какой там выкуп…. Жили мы дружно. Приходилось трудно. Нужна была бдительность: с польской стороны в то время забрасывали к нам разного рода лазутчиков, диверсантов….
А потом меня перевели в 24-й погранотряд. Штаб его находился в 1940-1941 годах в Бельцах. Начальником отряда был Иван Владимирович Соловьёв, впоследствии – генерал, Герой Советского Союза, после войны возглавлял Управление милиции Ленинграда….
Войну Матиец встретил 22 июня 1941 года в Бельцах. Там видел первые бомбёжки. Развернул дополнительный лазарет.
Пограничникам, державшим оборону на Пруту, приходилось тяжело. Дело в том, что перед самым началом войны части Обесского военного округа ушли на маневры под Одессу, и пограничники встретили врага без мощной поддержки войск.
Граница пылала в огне. Но ни один боец не отходил без приказа. Многие раненые после оказания им медицинской помощи отказывались от эвакуации и оставались на заставах, продолжая сражаться.
В первые дни войны в Бельцах произошла и встреча, которую он до сих пор не может забыть. С подбитого фашистского самолёта выбросился лётчик. Его захватили пограничники отряда и доставили в штаб. При падении он повредил бедро.
Это был рослый немец в кожаных шортах с финкой на поясе, в спортивной рубашке с железным крестом на груди. Матийцу пришлось оказывать ему медицинскую помощь. Даже будучи ранен, лётчик вёл себя нагло. Зная немецкий язык, Василий Иванович спросил его, почему они бомбят мирное население. Он ответил: «Всё равно будете все уничтожены!».
Расстреливая женщин и детей, разрушая город, матёрый фашист не забыл, однако, о своей шкуре. Он просил Матийца сделать ему переливание крови. Судьба посмеялась над ним. После того, как ему оказали медицинскую помощь, он был отправлен на санитарной машине в Кишинёв. По дороге машину разбомбил немецкий же самолёт.
Матиец организовал медицинскую помощь заставам, эвакуацию раненых летучими санитарными отрядами.
Пограничники 24-го погранотряда в первые дни войны совершили десятки героических поступков. Отряд держался стойко, но под натиском значительно превосходящих сил противника был вынужден по приказу командования отступить. 6 июля 1941 года немцы захватили Бельцы.
Потянулись тяжёлые дни отступления под бомбёжками, нередко с боями, так как пограничники прикрывали отход наших войск. Отряд отходил, но все были уверены, что пограничники вернутся на Прут.
Так оно и случилось. Пройдя через многие испытания, отряд, перефорсированный затем в полк, 26 марта 1944 года первым среди пограничных частей страны вернулся на государственную границу СССР – на тот же участок, который он охранял до войны. За это ему было присвоено почётное наименование «Прутский».
А до этого были бои на полях Украины, в Донбассе, на Северном Кавказе, жестокая схватка с врагом на берегу Маныча. Теперь на том месте, у Сальска, возвышаются возведённые в честь подвига полка Курган Бессмертия и обелиск Славы.
Навсегда осталась в памяти однополчан санинструктор Оля Линдрик, погибшая на поле боя на Маныче во время попытки спасти жизнь командира батальона А.И.Матыцина. Было ей тогда двадцать лет….
Летом сорок второго, когда пограничники отступали через разбомблённый Тульчин, они увидели трёх плачущих девушек, бывших учащихся техникума. Они попросились в отряд. Сначала их не хотели брать, но потом по указанию комиссара Захарчука взяли с собой. Одна из них, ОляЛиндрик, стала работать в санчасти. Переносила все тяготы долгих переходов.И пограничникам, глядя на неё, дорога казалась легче, и во время боя она старалась как можно раньше успеть на помощь раненому. До сих порр вспоминают ветераны полка их Олю, говорят о ней на своих встречах в Сальске.
Василий Иванович Матиец не пропускает ни одной из таких встреч. Вот и в минувшем, 1987 году ветераны полка собрались на берегу седого Маныча, чтобы отметить 45-летие боёв за Сальск. Из Молдавии на встрече были он и бывший старшина заставы, ныне житель села Верхняя Албота Тараклийского района Д.А.Лужанский.
Все четыре года войны Василий Иванович был с полком. Вместе с ним вернулся на Прут, участвовал в освобождении ряда стран Европы. На всём протяжении войны стремился поставить работу санчасти на самом высоком уровне.
«Успех боя зависит от всех служб части,- вспоминает прославленный снайпер, бывший начальник заставы А.П.Акимов, - от слаженности и организованности каждого отделения. А Матиец умел организовать работу медперсонала. Сам он был скромен, хороший и верный боевой товарищ, решительный и смелый, отличный организатор, всегда бодр, повседневно заботился о личном составе отряда, что помогало сохранить здоровье, а иногда – и жизнь бойца…».
Помогали Матийцу в этой работе любовь к порялку и дисциплине и особая пунктуальность. Именно эти качества его личности позволили уберечь пограничников от эпидемии бруцеллёза. Она разыгралась не на шутку: многие самолёты не поднимались в воздух из-за недомогания лётчиков. Пограничников 24-го полка она обошла стороной не случайно. Матиец строго-настрого запретил всему личному составу… семечки. Оказалось, болезнь переносилась грызунами, и люди заражались через семена подсолнечника.
Об его стремлении к порядку ходили анекдоты, основывающиеся на реальных случаях из жизни. Но все эти случаи так или иначе были на пользу пограничникам. Об одном из них вспоминал бывший командир полка С.Е.Капустин.
В 1943 году на фронте наступило затишье, которое продолжалось несколько месяцев. За это время пограничники стали меньше обращать внимание на свои каски. Кое-кто их уже потерял, перестали носить с собой. Но вскоре порядок был восстановлен, благодаря одной шутке, устроенной главному врачу полка В.И.Матийцу начальником штаба батальона капитаном Шумкиным, которого в полку называли «наш Тёркин».
Во время внезапной бомбёжки Шумкин и Матиец оказались недалеко друг от друга. Матиец, отличавшийся дисциплинированностью, был в каске. Шумкин при каждом разрыве бомбы подбирал валявшиеся рядом осколки и метко бросал их в каску Матийца.
После бомбёжки Матиец подобрал осколки и показывал пограничникам, считая, что каска спасла ему жизнь. Это было очень убедительно, и все понаходили свои каски и не разлучались с ними. Когда же Шумкин рассказал о шутке, дело уже было сделано. Бойцы поверили Матийцу. Каски впоследствии действительно спасли от ран и смерти многих пограничников….
Василий Иванович Матиец награждён пятнадцатью государственными наградами. Он многие годы живёт в Кишинёве. Ведёт военно-патриотическую и военно-научную работу, выступает перед школьниками… пишет стихи.
В них упоминаются фамилии боевых друзей-пограничников и высказываются чувства любви к Родине, верности своему долгу. Судить об их литературных достоинствах – не моё дело, но знаю: на встречах с однополчанами их встречают аплодисментами.
Вот и сегодня Василий Иванович показывает мне незаконченное стихотворение. Он намерен прочитать его своим однополчанам, которые съедутся в этом году в Могилёв-Подольск, город, в котором 70 лет назад родился 24-й пограничный отряд.
- Хочу дожить до 2000-го года,- говорит он мне шутливо на прощанье.- Любопытно, всё-таки, как закончится двадцатый век. Заходите! Адрес мой Вам известен: проспект Мира….
…Я уходил, а в ушах у меня продолжали звучать слова из написанного им стихотворения:
На поле стоят обелиски.
Как много там славных имён
Написано золото в списки,
Сверкают под Вечным огнём!..
Виктор ПАНЬКО
Апрель 1988 – март 2015 годов.
Примечание автора.
Этот очерк был опубликован в мае 1988 года под заголовком «Ветеран с проспекта Мира».
Через 27 прошедших лет в его содержании я почти ничего не изменил, за исключением нескольких незначительных деталей. Но оставить прежнее название я не смог, потому, что проспект Мира в Кишинёве по чьей-то глупости был переименован в «Дачия».
Чем не угодил «Мир» нашим «мудрецам» – не поддаётся осмыслению.