Они познакомились на литературном вечере, совсем как в фильме «Еще раз про любовь», который она столько раз смотрела, что казалось, знает наизусть. Он читал свои стихи, а в перерыве подошел к ней, разглядывающей картины в фойе, познакомиться. Внешне он был, что называется, не в ее вкусе, хотя и очень хорош собой, но ей были приятны его внимание и галантные ухаживания. У нее, провинциалки, захватывало дух, когда они входили в ресторан или в фойе театра. В такие моменты ей казалось, что взоры всех присутствующих прикованы к ним двоим. Она страшно смущалась и одновременно ликовала. Это было неведомое ей до сей поры чувство – ощущение собственной женской сущности, имеющей власть и преображающей и ее саму.
Она стала приезжать к нему, он сказал, что у нее «карт-бланш». «Что это?» - наивно спросила она. «Открытая карта, - рассмеялся он. – Ты можешь приехать в любое время». Ей льстило внимание обеспеченного столичного щеголя и нравилось то, что он был старше, умнее, опытнее. К тому же, им было хорошо вместе. Они могли до полуночи читать «Анну Снегину» или только переведенного Лоуренса. Декламировали стихи наизусть, радуясь совпадению вкусов, пытались вместе учить иностранные языки, часто ездили гулять в Коломенское, Кусково, Абрамцево. Однажды он остановил машину в неположенном месте. К ним подошел полицейский и, увидев дипломатические номера, козырнул: «Вы надолго?» - «На один поцелуй», - был ответ.
В его старенькой машине не было магнитолы, и он всегда просил ее петь старинные русские романсы, которые она знала в великом множестве. Впрочем, это и было ее профессией. И пока ехали по вечерней сказочной, расцвеченной разноцветными огнями Москве, она пела то «Он говорил ей, будь ты моею», то «Только раз бывает в жизни встреча», а то и просто «Отговорила роща золотая». Он никогда не говорил ей, как герой любимого ею фильма, что она лучшая девушка Москвы и Московской области, он вообще не говорил комплиментов, а лишь пожимал плечами: «Разве можно описать розу?»
Однажды она получила от него письмо, немногословное и емкое. Тысячу раз перечитывала она каждое слово – «ты рядом», «безумно жду» - и особенно притяжательное местоимение перед подписью – «твой». Она поняла, что любит его. Любит впервые в жизни. Любит, любя все и всех вокруг себя: любит людей, близких и далеких, ранее казавшихся неприметными и неинтересными, любит свой убогий городишко, раскрывший вдруг живописные природные красоты, любит каждодневную монотонную работу – любит жизнь…
Каждый вечер она спешила за город, к реке, и долго шла по ее берегу, перебирая в памяти сказанные им слова и строки из прочитанных с ним вместе стихотворений. Это была их ПОЭЗИЯ – одна на двоих. Доносившиеся тоскливые гудки с железнодорожной станции разрывали сердце. Хотелось хоть пешком, но идти к нему…
…Им было хорошо вместе. Утром она покупала для него свежие газеты в соседнем киоске, убирала его комнату, стирала рубашки. Он никогда не просил, она сама испытывала от этой домашней работы необыкновенное, удивительное удовольствие. Он учил ее готовить. Потом уезжал по делам, а она выходила на балкон и радостно следила, как он, проезжая мимо дома, махал ей рукой из открытого окна «Жигуленка», кажущегося игрушечным с высоты восьмого этажа.
Как-то он сравнил себя с героем рассказа А.П.Чехова «Дама с собачкой»: после единственной судьбоносной встречи для того тоже перестали существовать все другие женщины.
Она приезжала на выходные, а в понедельник утром нужно было уезжать. Она тосковала безмерно, он, напротив, был весел и как всегда остроумен. «Смеешься? - слегка укоряла она. – Разве тебе не жаль расставаться?» «Знаешь, - говорил он, - когда петуху отрубают голову, он ведь продолжает плясать и кружиться на одном месте».
Два с половиной часа, которые, уезжая, проводила она в дороге, были продолжением ее праздника от встречи с ним. В голове проносились фразы из их разговоров, с лица не сходила блаженная счастливая улыбка, рука сжимала сумку с драгоценными реликвиями – подаренной им книгой с надписью «Одной тебе», благоухающими сандаловыми четками, его рубашкой, в которой так нравилась ему. По обе стороны дороги разбегались березки и ели, ошалев от ее безудержного счастья. Она засмеялась вынырнувшему из еще ночной темноты и сверкнувшему неоновым глазом дорожному указателю. Какой-то находчивый шутник замазал на нем несколько букв в слове «район», получилось «Луховицкий рай». Как точно! Именно рай! Сердце ее рвалось из груди. Душа уносилась высоко в небо…СЧААААААААСТЬЕЕЕЕЕЕ!!!!!.........
………А потом он уехал…
Навсегда…
И надпись ту подкрасили.
Как раньше было…