ГЛАВА 50
Екатеринбург, 30 июля 1992 года
В кабинете главного врача собрались люди в белых халатах и обсуждали поведение новой больной.
– Предварительный диагноз – шубообразная форма шизофрении. Есть также характерные признаки синдрома Кандинского-Клерамбо. Сейчас пытаемся установить причину бреда преследования. Окончательный диагноз будет поставлен в ходе дальнейших наблюдений за пациенткой, – докладывала Ольга Алексеевна. – Больная на открытый контакт пока не идет, предубеждена против всего медицинского персонала. Отказывается принимать пищу. Наверно, придется кормить парэнтерально. Я предлагаю оставить пациентку временно в реактивном отделении под усиленным наблюдением...
– А что показали анализы? – спросил высокий пожилой мужчина с лысоватой головой.
Врачи, увлеченные беседой, не заметили, как в чуть-чуть приоткрывшуюся дверь их кабинета заглядывают два горящих глаза! Вдруг где-то поблизости щелкнул замок, и из одной из палат вышла санитарка. Алена, жадно слушавшая всe, о чем говорили врачи, немедленно отпрянула от двери. Огонек в ее глазах потух, взгляд опять стал безразличен ко всему происходящему. Санитарка Лена взяла девушку за руку и повела ее в палату. Алена старалась ни о чем не думать, пока не останется одна, боясь, что блеск ее глаз может выдать лихорадочную работу мозга. Наконец, дверь ее палаты захлопнулась за ней на ключ.
“Да! Лихо они всe это разыграли! Нарочно оставили щель в двери, чтобы можно было подслушивать. Санитарка как бы случайно отлучилась куда-то и оставила меня одну. И все это только для того, чтобы окончательно убедить меня, что они – настоящие врачи, что они действительно считают меня, бедняжку, сумасшедшей и хотят меня вылечить! Как бы не так! Если бы они по правде считали меня дурочкой, то ни на секунду не оставили бы меня одну! Даже в туалете! Не-ет! Все ловко подстроено! Впрочем, не так уж ловко, раз я их раскусила! Ха! Они специально сейчас мне угрожали, что если я не буду принимать пищу, они начнут меня колоть! Что ж, надо будет притвориться, что я принимаю правила их игры. Главное, – чтобы меня не кололи! Иначе я точно сойду с ума. Когда мне будут давать таблетки, нужно будет имитировать, что я нахожусь под их действием. Все время быть в заторможенном состоянии, показывать, что постоянно хочется спать! Усыпить их бдительность! А самой копить и копить энергию! А потом попытаться сбежать! Это будет трудно, но можно!”
Алена, лежа в постели, намечала стратегию своего поведения. Чтобы “подставные” больные в палате не смогли догадаться, что творится в ее душе, она спрятала голову под подушку. А сверху накрылась одеялом. Только там, под темнотой одеяла, она могла оставаться совершенно одна, наедине с собой, и немного сбросить накопившееся напряжение. Уже неоднократно девушка была на грани срыва. Ей так хотелось броситься и расцарапать лица ИХ ВСЕХ!
МЫ ДОБЕРЕМСЯ ДО ТЕБЯ! ВСE РАВНО ДОБЕРЕМСЯ!
Она, как преступница, убившая несколько человек, пыталась не попасться в ловушки, изощренно расставляемые ей следователем. Ей необходимо заставить поверить этого следователя, готовящего ее к “вышке”, что она абсолютно невиновна! Но в глубине души сознает, что сделать это невозможно, и что следователь давно всe знает! Однако он еще должен доказать, что она виновна! А ей – не дать поймать себя на каком-нибудь пустяке! От этого зависит ее жизнь! Есть только косвенные улики, а прямых – нет! Кто докажет, что в ту ночь она была во дворце, где в глубинном подвале засело вековое ЗЛО? НИКТО! Только ребята! Но они будут молчать! Они не выдадут! Такие мысли занимали Алену, когда она в шесть часов утра ворочалась в своей постели.
– Это нечестно! У меня нет адвокатов! Мне нужны адвокаты! Они должны меня защитить! Дайте мне их!
Ответом ей был мощный храп, исходивший из носоглотки больной, спящей у окна. Всe вокруг спало! Или делало вид, что спало! Все вокруг спали. ИЛИ... Только в койке, стоящей как раз по центру палаты, ворочалось существо с горящими глазами!
ГЛАВА 51
Царское Село, лето 1911 года
– А теперь ты кем будешь? – улыбаясь, спросил Наследник российского престола, семилетний цесаревич Алексей, забравшись на плечи матроса Деревенько и размахивая деревянной саблей.
– А теперь-то, – отвечал матрос, – я буду твоей лошадкой, а ты моим всадником! Вперед! И-и-го-го! – и он, крепко обхватив мальчика, помчался по аллеям царскосельского парка, мимо памятников и статуй. Большой восьмигектаровый царский парк со всех сторон был окружен высокой непроходимой железной решеткой. Просторные лужайки парка спускались к пруду, обсаженному ровными рядами деревьев, посреди которых находился небольшой островок. Всюду пахло цветами, дорожки были украшены многокрасочными цветниками и кустарниками.
– И–И–И–И–ГО–ГО–О–О–О–О! – раскатисто неслось по парку и повсюду слышался счастливый детский смех. Украинский матрос Деревенько во время катастрофы императорской яхты ”Штандарт” близ румынского порта Констанца, когда судно, управляемое вице-адмиралом Бостремом, налетело на рифы, – не растерялся! Пассажиры, оркестр со всеми инструментами, столы, посуда – всe полетело со своих мест. В судне образовалась пробоина. Всех охватила паника. Но Деревенько в этой полной суматохе сумел отыскать Наследника и, проявив отвагу, спас его. С тех пор он был милостиво оставлен при штате царского двора в должности “дядьки наследника”. И теперь он, иногда в альянсе с матросом Нагорным, целыми днями нянчился с Алексеем, придумывая для него все новые забавы.
– Скорее! Скорее! Но-о-о! – подбадривал своего «гнедого жеребца” Алексей, хлеща его своей маленькой ладошкой по плечам и по голове. Вдоль решетки круглосуточно несли охрану казаки в красных мундирах и в черных меховых шапках, а также пехотинцы из лейб-гвардейских полков. Они басовито посмеивались, завидя, какие шалости устраивают Алексей и Деревенько.
– Но-о! Вперед, лошадка! – командовал цесаревич, представляя, как целая русская армия несется вслед за ним на врага.
– И-и-и-и-е-г-о-о! – ржал Деревенько. Он вошел в роль и всe ускорял бег.
Ни охранники за решеткой, ни Наследник с “дядькой” не заметили, как в густых зарослях, совсем в неположенном месте, появился еще один охранник! Он недвижно замер, не сводя глаз с приближающегося веселого дуэта. Многие были бы удивлены -каким образом проник этот охранник сюда и вообще, что же он здесь делает? Их удивление перешло бы в крайнее изумление, если бы они увидели, что на молодом охраннике военный мундир старого образца и полковничьи погоны с вензелем Александра Третьего!
Между тем Деревенько, уже ничего не разбирая, против своей воли мчался вперед! Скорость его была бешеной; остановиться он уже не мог.
– И-и-и-и-е-е-э-го-о-о! – теперь из его груди доносился настоящий лошадиный крик! Изо рта повалило мыло, глаза лихорадочно заблестели. Вдруг он поскользнулся на ровном месте и на большой скорости упал вперед. И хотя матрос держал Наследника крепко, тот все же при падении слетел с плеч Деревенько, и неуклюже кувыркнулся через голову и больно ударился правой ногой о землю! Первую секунду стояла страшная тишина! И вслед за этим надрывный детский плач раздался по всему парку.
У мальчика началось внутреннее кровоизлияние. Деревенько почувствовал страшную боль в ногах, вероятно, был сильнейший вывих и даже перелом. Но в тот момент думать о себе он не смел!
– Алешенька! – заплакал усатый матрос. – Сильно ли ушибся, кормилец ты мой? Ох, не уберег Наследника! Где, Алешенька, где, здесь болит?
Он попробовал дотронуться до колена Алексея, но тот аж взвыл, не позволяя касаться места, причиняющего ему адскую боль. Матрос подхватил мальчика на руки, и сам, кривясь от боли, поспешил к Александрийскому дворцу.
– Потерпи, маленькой! – бормотал Деревенько, стараясь успокоить мальчика. Крики и плач Наследника привлекли внимание охраны. Встревоженные, они бросились навстречу “дядьке”.
Но не было среди них молодого полковника! Как только наследник упал, незнакомец злобно, торжествующе усмехнулся и... исчез!
* * *
Состояние цесаревича Алексея изо дня в день ухудшалось. Синяя шишка на колене разрослась, и образовалась кровавая опухоль. Любое движение, даже шевеление причиняло ему страшные боли. Он весь скорчился, под глазами появились темные круги.
– Oh, my baby! My poor baby!(1 англ. – О, мое дитя! Мое бедное дитя!) - причитала Александра Федоровна, дни и ночи просиживая у постели своего сына, прикладывая холод к его горящему лбу.
Домашний врач царской семьи, доктор медицины, лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин делал все возможное, чтобы повернуть болезнь вспять, но состояние мальчика продолжало ухудшаться. Температура поднялась до сорока градусов, ребенок постоянно бредил. Появились признаки заражения крови. К лечению в срочном порядке подключили светил медицины Раухфуса, Острогорского, Федорова.
– К сожалению, все наши усилия тщетны! – опечаленно заявил Федоров, не смея взглянуть государю в глаза. – Кровоизлияние в желудок не прекращается, мальчик в любую секунду может умереть.
Несвертывающаяся кровь попадала в суставы и разрушала костные ткани, сухожилия. Мальчик бледнел и худел. Каждые 15 минут повторялись ужасные спазматические боли. Он беспрестанно кричал, и присутствующие вынуждены были затыкать уши, чтобы не сойти с ума от жалости и своей беспомощности чем-либо помочь этому маленькому мальчику.
– Мама, мама! Почему ты мне не помогаешь? – стонал Алексей. – Ведь ты можешь мне помочь! Помоги! Ведь, правда, ты мне поможешь?
– Oh, my baby! – заливалась слезами императрица. Она с удовольствием отдала бы свою жизнь для спасения своего единственного сына! Но это было невозможно! Лицо ребенка пожелтело, потом приобрело синий оттенок.
– Кончается! – со слезами на глазах шептались между собой фрейлины.
Опухоль все росла. Чтобы ее устранить, требовалась хирургическая операция, но несвертываемость крови мальчика лишала любой возможности удалить гематому хирургическим путем.
– Папа, а когда я умру, мне больше не будет больно? – слабым голосом спрашивал Алексей. – Хорошо, тогда я умру! Я не могу больше...
– Всe будет хорошо, бэби, ты поправишься, вот увидишь! – шептал отец, хотя и сам не верил в спасение.
– Папа, – лепетал полуживой Наследник, глядя помертвевшими глазами на Николая Второго, – когда я умру... скажи, чтобы меня похоронили там... в парке... и поставили мне маленький памятник. А ты с мамой, с сестрами, с Джоем будете приходить ко мне на могилу? Обещай, что будете!
И он опять погрузился в беспамятство. От этих слов у императрицы началась истерика. Государь полностью отошел от дел и сильно пил. Доктор Боткин был вынужден теперь заботиться еще и о здоровье царской четы. Медицина была бессильна! Спасения не было! Конец был неминуем! Оставалось уповать только на чудо. И оно произошло!
Оно явилось в лице Григория Распутина. Великая княгиня Милица Николаевна, жена двоюродного брата Николая Второго, и Анна Вырубова, фаворитка императрицы, уговорили Александру Федоровну послать за “божьим старцем” отцом Григорием. Распутин молча, ни с кем не здороваясь, вошел в комнатку, где в беспамятстве лежал Алексей, и остановился у его кровати. Посмотрев с минуту на беспомощный комок скрюченного тела мальчика, Распутин вдруг резко прошел в угол к иконе, как подрубленный опустился на колени и принялся вполголоса петь молитву. Все стоящие в комнате люди ощутили, как какая-то теплота окутывает своим мягким покрывалом надежды всe помещение, успокаивая их обнаженные нервы. После совершения молитвы отец Григорий подошел к постели Наследника и перекрестил его. Мальчик зашевелился и открыл глаза.
– Вот видишь, Алеша, – тихонько прошептал “старец”, пронзая своим теплым взглядом цесаревича, – теперь у тебя уже нет невыносимой боли!
И он погладил мальчика по ноге, до которой еще час назад Алексей никому не позволял дотрагиваться из-за адской боли.
– У тебя уже ничего не болит. А завтра ты будешь здоров. Совсем здоров! Ты понял меня, Алеша? И ты увидишь, как весело мы будем с тобой ихрать, кататься на твоем любимом пони, а рядом будет бежать твой верный Джой и радостно лаять! Потом я расскажу тебе мнохо интересных сказок, и тебе будет очень весело! А теперь – поспи! Поспи!
Распутин положил свою руку на кровать мальчика возле подушки, и через несколько минут Алексей заснул.
– Ну, мама, – Распутин, шатаясь от слабости, едва не падая в обморок, подошел к царице, – Бог услышал твои молитвы и твои рыдания! Не грусти! Твой сын будет жить!
– Григорий, спаситель ты наш! – заплакала Александра Федоровна, бросилась перед Распутиным на колени и стала целовать его руки.
– Тока пусть врачи ево больше не трохают! – значительно подняв палец, назидательным тоном потребовал “старец”.
К утру температура стала нормальной, а опухоль бесследно рассосалась.
Так в России началась эра Распутина.
ГЛАВА 52
Екатеринбург, 30 июля 1992 года
– Ой, ну, пожалуйста, не надо, я прошу вас... Я не могу переносить уколы. В детстве мне ставили укол, шприц сломался, и игла осталась во мне. С тех пор я не переношу уколы, мне всe кажется, что иголка снова сломается! Пожалуйста! Я здорова! Давайте мне лучше таблетки! От уколов я сойду с ума!
– Хорошо, – кивнула медсестра Лена, – подождите минутку, я проконсультируюсь с вашим лечащим врачом.
Санитарка вышла.
“Что они предпримут? Что они предпримут?”
В медицинском кабинете вместе с Аленой осталась сидеть другая, мужеподобная санитарка. Она недобро смотрела на девушку. Через минуту дверь открылась, и в сопровождении Лены вошла врач. Алена сразу же бросилась в атаку:
– Ольга Алексеевна, я вас очень прошу! Не ставьте мне, пожалуйста, уколы! Я лучше буду глотать любые таблетки, даже самые противные! Только, ради Бога, не ставьте мне больше уколы!
– Что ж, я согласна! – на удивление легко уступила врач. – Уколов мы вам больше ставить не будем, вы будете принимать таблетки, но главное – вы не должны отказываться от еды! Ваш организм еще очень слаб и для преодоления болезни нуждается в полноценном питании. Вы понимаете, Наталья Сергеевна?
– Угу, – кивнула девушка.
“Что-то тут не так!”
– И скажите, пожалуйста, где вы все-таки живете?
– Ой, вы знаете, я не хочу, чтобы мои родные и, тем более, мои друзья видели меня в таком состоянии! Если они узнают, что я попала сюда... Войдите в мое положение!
– Но ведь ваши родные, друзья беспокоятся о вас! Они ведь не знают, где вы и что с вами! - Алене показалось, что последняя фраза больше прозвучала как вопрос, нежели утверждение.
– Нет, нет, с этим все в порядке, уверяю вас...
Ольга Алексеевна и обе санитарки переглянулись.
“НИКОГДА ВАМ ЭТОГО НЕ УЗНАТЬ, КОВАРНЫЕ ДЕМОНЫ!”
– Хорошо, Наталья Сергеевна, я вижу, что дела у вас идут на поправку, и надеюсь, что в скором времени мы вас выпишем.
“Это значит, что они скоро собираются меня убить! Времени осталось мало, нужно срочно что-то предпринять!”
Вдруг врач сунула руку в карман своего халата. Алена, не отрываясь, следила за ее действиями, готовясь отразить любую внезапную опасность со стороны медперсонала. Но ничего страшного не произошло. Ольга Алексеевна достала из кармана картонный лист, на котором были изображены несколько корявых черточек.
– Ну, а пока, – продолжала врач, – вот посмотрите, Наталья Алексеевна, здесь десять стандартных клякс. Скажите, пожалуйста, на что похожа каждая из них? Ну, например, вот эта первая?
“ЧТО ОНИ ОПЯТЬ ЗАДУМАЛИ?”
– Ни на что! Обыкновенная закорюч... – Внезапно Алене почудилось, что закорючка зашевелилась! Она поперхнулась на полуслове, широко раскрыла глаза и, не моргая, уставилась на листок. НИЧЕГО! Девушка уже ослабила взгляд, собираясь отвести его от листка, как клякса опять зашевелилась! В изумлении девушка перевела взгляд на людей в белых халатах, словно требуя ответа. Но те сидели с бесстрастными масками на лице и молчали. Алена опять перевела взгляд на каракули. Снова все показалось нормальным! Сначала! А потом как бы издалека стал приближаться звонкий детский смех!
– ХИ–ХИ–ХИ–ХИ! ХА–ХА–ХА–ХА!
И вместе с этим смехом зашевелились все десять закорючек! Теперь уже абсолютно явно, не стесняясь!
“Микробы! Они намазали на этот листок смертельные микробы!” Девушка моментально выронила картонку из рук.
ХА–ХА–ХА–ХА! – засмеялся злобный старушечий голос, повторяясь тысячекратным эхом. – МЫ ДОБЕРE–E–МСЯ ДО ТЕБЯ !!!
Алена брезгливо посмотрела на свои руки. Ей показалось, что отвратительный смех исходил уже из пульсирующих вен ее рук.
“Они заразили меня!!!”
С ненавистью вонзила Алена свой взгляд во “врачей”!
ЖАБА К ПАУКУ – ЛЯГУШКА К СМЕРТИ! ТЫ СТАНЕШЬ ОДНОЙ ИЗ НАС!!!
Сквозь идиотический передразнивающий смех до Алены, как с другой планеты, долетело: “Что вы видите на картинке?”
ТРИЖДЫ ОДИН – ЖАБА, ТРИЖДЫ ПАУК – ПАУК! ТЫ БУДЕШЬ НАША!
– Наталья Сергеевна, что вы видите на картинке?
ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ К НОЧИ! – НОЧИ – НОЧИ – ночи–очи... чи... чи... и... ФИЛИН К СОВЕ! – СОВЕ – СОВЕ – сове – сове – ове – ове... ве... ве...
“Микробы лезут из мертвецов!”
По спине девушки снова побежали тараканы!
– Наталья Сергеевна, на что похожа эта клякса?
ДОЖДЬ К ПАУКУ! СМЕРТЬ К...
– Н–Е–Е–Е–Е–Е–Е–Т! – закричала Алена, неистово мотая головой. Голоса исчезли. Микробы снова превратились в безобидные каракули! Но Алена увидела их настоящее лицо!
– Что с вами, Наталья Алексеевна, вам плохо? – обеспокоенным голосом спросила Ольга Алексеевна. – Света, Лена, быстренько помогите!
Санитарки подошли с двух сторон к девушке и усадили ее на кушетку. Алену всю колотило. Тараканы постепенно превращались в мурашки.
“Значит, они решились-таки показать свое настоящее лицо! Точнее – внутренности! Что ж, ладно! Теперь я точно знаю, что вы состоите из одних микробов, что все внутри у вас давно сгнило! Но для чего же вы мне всe это показали? Шоковый удар? Чтобы я поняла, что мертвецов нельзя победить, потому что они уже мертвы? Угроза, что если я не скажу, кто я и где живу, меня ожидает такое же будущее в самое ближайшее время? Стоп, стоп! Этот смех я уже слышала в том чертовом дворце! И они знают это! Им теперь хочется убедиться, Я или НЕ Я была ТАМ ТОГДА! И если бы я сказала, что слышу смех, голоса и вижу микробы – они могли бы обо всем догадаться! Слава Богу, я промолчала! Но они могут догадаться об этом по моей реакции! От них, конечно, не ускользнуло, что я сильно испугалась! Хотя полной уверенности насчет меня у них все равно не будет! А теперь надо запутать следы!”
Алена тяжело вздохнула.
– Вам уже лучше, Наталья Сергеевна? – участливо спросила доктор.
– Да, спасибо. У меня почему-то вдруг ужасно разболелась голова. Словно хотела расколоться на две половинки. Но теперь вроде бы все прошло.
– А вам что-нибудь напомнили эти кляксы?
При воспоминании о микробах Алену чуть не вырвало.
– Н... ннет... ничего не напомнили!
– Ну что ж, Наталья Сергеевна, – врач бодро встала из-за стола и улыбнулась, – спасибо за участие в нашем эксперименте, а теперь идите к себе в палату и отдохните!
Медсестра Лена повела ее через все коридоры обратно. Перешагнув порог своей “клетки”, Алена сразу же плюхнулась на кровать, совершенно позабыв про остальных обитателей палаты. “Отдохните! Вы думаете, что вам удалось обвести меня вокруг пальца?!”
– Ха-ха-ха! – Алена и не заметила, как рассмеялась вслух.
“Нет уж! Теперь я буду вдвойне, втройне осторожна!” Тут она боковым зрением заметила какое-то шевеление. В испуге повернув голову в ту сторону, Алена с изумлением обнаружила, что находится в комнате не одна! Около своих кроватей, занимаясь каждая своим, только ей понятным делом, копошились остальные женщины.
“Как я могла их не заметить! – ужаснулась девушка. – Господи, а не сказала ли я чего-нибудь вслух? Они ведь здесь и поставлены, чтобы следить за мной! Эти врачи специально отвлекли мое внимание, или даже подсыпали тогда в укол, чтобы рассеять мою бдительность... Сказала ли я что-нибудь такое или нет? По их лицам нельзя определить, что я проболталась. Пронесло?! Ну да, они умеют искусно маскироваться. Если сейчас за кем-нибудь из них придут, значит, точно: для того, чтобы получить сведения обо мне!”
Не успела Алена моргнуть и глазом, как раздался характерный щелчок, дверь открылась, и на пороге возникла мужеподобная санитарка Света. Она хмуро посмотрела на Алену, затем взяла под руку больную неопределенного возраста и молча увела ее с собой.
“Все ясно!.. И откуда взялась эта новая санитарка? Что-то раньше я ее не видела!”
Алена с головой укрылась одеялом.
“Хоть бы обошлось! Хоть бы обошлось! Хоть бы она ничего не сказала!”
У Алены забурлило в животе.
“Скоро обед! Наверняка в еду опять будут подсыпать всякую гадость! Что же сделать такого?.. Нужно поймать муху, убить ее, положить себе в кашу и сказать, чтобы принесли другую порцию. И как можно скорее! Они не успеют заново напичкать ее своими таблетками! Надо копить мух, тараканов, комаров и каждый раз подкладывать их! И все время изображать спокойствие и отрешенность. Они будут держать меня тут в живых, пока не узнают, кто я! И за это время мне надо отсюда сбежать. Разработать план и сбежать! Но только план – стопроцентный! Если не получится сбежать с первой попытки, то тогда мне конец! Все выходы и входы мне уже известны. Достать бы еще какое-нибудь оружие!”
Когда пришло время принимать таблетки, Алена, как обычно, спрятала их под языком, а спустя несколько мгновений засунула их уже в знакомую щель в полу.
“Хорошо, что у них не хватает ума проконтролировать, действительно ли я глотаю таблетки или нет! Видимо, мне все-таки удалось их перехитрить!”
У себя в палате Алена занялась отловом мух, пауков и прочих жуков. Умертвив их, она организовала склад трупиков у себя под подушкой. Во время еды в столовой она засовывала насекомых в тарелку с супом, в котлеты, пюре, булочки, компоты и, изображая негодование, показывала содержимое еды врачам, требуя, чтобы ей немедленно принесли другую порцию. Когда процедура замены тарелок со съестным слишком задерживалась, Алена снова подкладывала жучков в тарелку.
“Во время еды они точно подсыпают растворенные таблетки, которые рано или поздно заставят меня говорить правду, помимо моей воли. А может, и хуже того: после нескольких дней принятия их наступит неожиданная смерть, якобы от воспаления легких или от какой-нибудь инфекции. Поэтому надо лишить их любой возможности делать это.”
Каково же было ее разочарование, когда перед очередным ужином она обнаружила, что весь склад насекомых неожиданно исчез из ее постели! И больше в палате не осталось ни комарика, ни тараканчика! Она рыскала из угла в угол по палате, стараясь отыскать хоть какую-нибудь букашку, но все было тщетно. Тогда во время ужина Алена заставляла врачей и санитарок сначала самих попробовать из ее тарелки. Чтобы мотивировать свои поступки, она обвиняла врачей, что именно они подкладывали ей мух, стараясь отравить ее, а когда почувствовали, что этот метод изжил себя, они стали изощреннее и придумали какое-то другое средство. Если же врачи отказывались предварительно дегустировать ее еду, девушка попросту отворачивала от нее нос.
“Я частично себя уже выдала! – размышляла Алена, лежа у себя в кровати. – Но, черт возьми, это лучше, чем знать, что медленно погибаешь и не предпринимать никаких мер, чтобы себя спасти! Они пошли ва-банк. Им уже удалось обнаружить моих мух-спасительниц. Теперь у меня здесь нет даже таких маленьких союзников, как насекомые!”
Она по привычке взглянула на пол и вдруг под своей кроватью обнаружила какую-то круглую блестящую штучку.
“Ага! Вот один из их дьявольских аппаратов, приставленных ко мне! Наверное, это он разгадывает и передает им все мои мысли! Надо ее немедленно и не-за-мет-но украсть!”
Алена дрожащими руками моментально схватила свое полотенце, изобразила, будто вытирает им свои волосы и лицо, после чего, убедившись, что никто вроде бы не обращает на нее никакого внимания, как бы невзначай уронила полотенце на пол и, поднимая его, заодно, еле дотянувшись, захватила и блестящую штучку. Спрятав ее в полотенце, она еще некоторое время делала вид, что вытирает свои волосы. Затем, положив полотенце на простыню, между собой, подушкой и одеалом; прикрыв его, таким образом со всех направлений, девушка развернула полотенце и украдкой, как студент, пользующийся шпаргалкой, взглянула на найденную вещицу. Это оказался медальон!
“Как он похож на мой! – удивилась Алена. – Где они только достали такой! Смотри-ка, даже инициалы совпадают с моими: А.С. – Алена Скобелева. Интересно, чей он и как здесь оказался?”
Девушка открыла крышку, в надежде обнаружить там маленький скрытый микрофон, и неожиданно увидела там свою фотографию!
“Подделка?” Она внимательно всмотрелась в свое лицо на фото и с ужасом заметила, что на изображении из ее улыбающегося рта по бокам торчат острые клыки! А глаза – налиты кровью! И как будто один глаз даже подмигивает! В страхе Алена вытащила свою фотокарточку, разорвала ее на мелкие лоскутки и разбросала по полу. Затем встала и незаметно засунула крышку от медальона под матрац одной из обитательниц палаты, чья кровать находилась в самом дальнем углу. Пусть теперь подслушивают других!
“Теперь я осталась совершенно одна! Кольцо вокруг меня сужается! Нужно бежать!”