Школу я окончила без медали. Кроме «пятерок» в моем аттестате четыре «четверки». С английским просто не повезло. Учителя по этому предмету в нашей школе менялись постоянно. Какое-то время учителя не было вообще. Одна пожилая учительница была не в состоянии поддерживать дисциплину на своих уроках. По химии мне не нравился преподаватель. В современной истории мне не нравилось все.
История древнего мира мне была интересна. Там не было таких фраз, что благодаря неандертальцу Васе это племя убило больше мамонтов и быстрее продвинулось в своем развитии. Современная история переписывалась с уходом каждого руководителя. Снимались, закрашивались, изымались одни портреты и лозунги, водружались другие. Зачем мне читать, что на этом фронте был Троцкий, поэтому там потерпели поражение, а на том был Сталин, поэтому победили? Напишите, сколько погибло рядовых в том и другом случае, какие были потери техники. И эти цифры должны быть правдивыми, а не корректироваться каждый раз в угоду чьим-то интересам. Говорить должны факты, а не люди. Сейчас я знаю, что мой отец воевал на Втором Украинском фронте и не был украинцем. Мои дети могут этого не знать, чем сейчас некоторые беззастенчиво пользуются, пытаясь выдать черное за белое.
Это в художественном произведении можно высказать свое мнение о неандертальце Васе и маршале Жукове, добавив изрядную долю вымысла. В истории должны быть только факты. Достоверные, подтвержденные, беспристрастные. Почему-то в математике никому не придет в голову утверждать, что синус гораздо симпатичнее косинуса. В истории можно. И каждый автор берется утверждать, что у него история гораздо достовернее, чем у другого. Почему авторы решили, что роль полководца важнее, чем роль сотни погибших рядовых? Рядовые могли сбежать, оставив поле боя. Могли убить своего полководца. Мог сбежать полководец, оставив своих бойцов. Он мог оставить их без оружия и еды.
Сколько уже журналистов погибли из-за того, что их страны не захотели заплатить за них выкуп. Сердце сжимается, когда видишь очередную жертву. Но какие красивые у них лица! Их поставили на колени, нарядили в дурацкие балахоны. За их спиной черная, мрачная тень, трусливо прячущая под маской свою рожу. Журналисты не жалкие, не испуганные, они с достоинством принимают свою неотвратимую смерть. Они молчат. Говорят только их глаза. Что в них? Вам, предавшим их, они не снятся? Вы так держитесь за свои миллионы. А сможете вы умереть с таким же достоинством? И смогут ли злобные уроды за их спиной? Они красивы. А вы?