Вот и настала эта ночь. Вся деревня притихла, люди боятся зажигать лучины. Сегодня живы, только их совсем не слышно, думаю, им страшно умирать. Выйду я из дома в этот дикий холод, Богам и их предвестникам низко поклонюсь. Пройду чуть дальше – вот здесь кончается дорога, тут остановлюсь и снега наберу.
Замерев на миг, закрыла веки, представила себе огнём согретое жилище, а на столе теплая еда, и напитки... Такие напитки, что более всего вкусны по праздникам. Облизнув пересохшие губы, ладонью накрыла урчащий живот. Нет у меня ничего, люди в злобе последнее отобрали, не побоявшись гнева Богов. Зато сейчас все свои злодеяния вспомнили, зато сейчас им стыдно и страшно. Печально это. Ведь когда у них беда, когда ответ нужен, идут не к старшОй, а ко мне. Знают, что мне вся правда открыта, даже та, которую деревья с камнями скрывают. И я помогаю. А иначе для чего рождена была на свет? Притворяться девушкой обычной, выйти за парня удалого и нарожать детей? Бояться смерти и болезней? Может, Бога иного принять, уйдя в земли неведомые?
Открываю веки, а рядом тени шумно проплывают, синевой отображаясь на звездами усыпанной дороге. Смотрю под ноги, а там большая корзина, и в ней яства, которые не снились даже ярлу. Низко поклонюсь ветру буйному, что обходит меня стороной, заботливо ограждая от колючего холода. Он мой поклон подхватит и передаст доброжелателям.
Подниму корзину, и кувшин со снегом не забуду, вернусь домой, а там у забора дров полно. Дверь открою, а за порогом очаг светло горит, трескотом пересмеивается сам с собою, песни поёт, как и надо. Дома у меня всегда чисто, только холодно было. А теперь тепло. Стол накрою, приплясывая от радости. Дверь приоткрою. Нежданная вьюга снега не наметёт в моё укромное жилье, порывами пламя не погасит, тепло не унесёт с собою.
Богов и их подручных окликну, и начнется пир у нас до самого рассвета.
Что мне зло ваше, что добро? Боги для меня все едины, все справедливы в своей суровости. Знают, что вёльву сказками да смертью не напугать.
Открою я вам правду истинную: страшнее нет того, что у человека за душою. Нет ничего противнее, если он не по совести своей раскаивается, а из страха расплаты. Поэтому и притихла деревня, поэтому и людей не слыхать.