Яркое солнце слепило глаза. Стефан поднял свой взор к небу и сощурился. Солнечные лучи, расплываясь вокруг огненного шара, заставляли пылать всё вокруг него. Небо было чисто, как никогда. И лишь только алое пятно медленно растекалось по груди, пропитывая гимнастерку.
Стефан улыбался, сквозь кашель и хрипы. Пуля пробила лёгкое. Рядом шла война, летали снаряды, свистели выстрелы и кричали солдаты. Но время будто остановилось. Всё происходило так, будто кто-то замедлил съёмку. Ровно, как и тогда, когда пуля пробила его мягкие ткани, ребра и вошла в лёгкое, продолжая прокладывать себе путь дальше.
Наверное, только со стороны выглядит так, будто между выстрелом и попаданием в цель проходят лишь доли секунды. На самом деле – это вечность. Пуля, попадая в мишень, оставляет после себя лишь огненный след боли.
Стефан – мягкое «е».Так его назвала мать, в надежде на то, что он-то будет самым счастливым. Необычное имя для необычного ребенка. А ведь их в семье тринадцать. После смерти отца Стефан и вовсе остался единственным мужчиной, опорой и защитником. Затем погиб и старший брат.
Кровь никак не останавливалась, будто спешила поскорее покинуть его. Стефан улыбался, улыбался сквозь боль и кашель, что заставлял захлебываться собственной кровью. Бравый солдат понимал: осталось ему немного. И эти мгновения никак нельзя проводить в мучениях. Не так Стефан представлял свою смерть, совсем не так.
Ему вдруг вспомнилась Анка – самая младшая из сестер. Она всегда так радовалась солнечному свету, птицам, ветру, деревьям, радовалась абсолютно всему, и в этом Стефан брал с неё пример. Глаза Анки так светились, когда её маленькие пухлые ручки нащупывали мягкого тёплого цыплёнка под курицей. Другие сёстры же были более сдержаны, наверное, из-за возраста. И лишь Стефан всегда понимал младшенькую, хоть и разница в возрасте была немаленькая.
Мимо пролетел снаряд и разорвался где-то в метрах десяти-пятнадцати. Будто это уже имело значение, будто что-то могло изменить. Нет. Стефан не боялся умирать, не это было страшно. Глупо было оставлять семью на плечи матери. Ведь это он – защитник, её защитник! Как же она теперь без него со всем справится?
Раньше, до войны, она всегда улыбалась. Её заразительный смех разливался по всему двору, заставляя детей радоваться вместе с ней. Мама всегда улыбалась, не было ничего, что заставило бы её загрустить. Ничего, кроме войны. С тех пор, как пришли две похоронки: на отца и на брата, мама ни разу не улыбнулась. И только день ото дня становилась всё более суровой. Бывало, Стефан подходил к ней и обнимал, пытался приободрить, но мать сразу же начинала плакать. И он понимал: что остался единственным защитником.
Кажется, начинало смеркаться. Стефан с усилием приоткрыл глаза. Так странно. По его расчётам смерть должна была уже наступить. Но по какой-то причине, там, на небесах, ему дали немного больше времени, чем причиталось. Будто солдат ещё что-то не закончил, будто бы не вспомнил того, что надо, не все лица перебрал в своей памяти. Ужасно хотелось спать. Но Стефан не мог, было ещё что-то, то, что он должен вспомнить.
Брат. Старший брат Егор. Это лицо Стефан всегда видел, когда шёл в бой, а голос брата всегда звучал в его ушах: единственное наставление, которое ему дал когда-то Егор.
В тот день его призвали. Мать рыдала, одиннадцать голосов вторили ей. Егор безмятежно улыбнулся, а затем, нахмурившись, сказал Стефану:
- Никогда не отворачивайся от врага, не бей его в спину. Всегда смотри в глаза. Пусть знает, что русский дух ему не сломать!
И Егор ушел. Через полгода пришла похоронка.
Стефан всегда следовал наставлению брата, все два года войны, которые были похожи на все двадцать. И в этот день, сегодня, он рванул из окопа на врага. Ошеломленные лица фрицев надо было видеть. Стефан бежал и кричал: «За Победу!». И тут, неудача, налетевший на него вражеский солдат развернул его, развернул лицом к родным окопам. Выстрел. Выстрел в спину.
«Как по-вражески», - улыбнулся про себя Стефан. Пуля прошла на вылет. Храбрый солдат бы вынес всё на свете, но умирать на территории, которая пока оставалась за врагом, не собирался. Собрав последние силы, он пополз в родной окоп. И всё это время Стефана не отпускала мысль, что провидение его хранит.
В окопе солдат расположился так удобно, как только мог. В руке зажато письмо, специально написанное на тот случай…на этот самый случай. Не хотел он, чтобы мать снова получила безликую похоронку, надо было сказать ей пару ласковых слов напоследок, чтобы меньше плакала.
Вдох. Ещё один.
Последний раз Стефан открыл глаза и увидел перед собой улыбающегося фрица.
«Врёшь, не возьмёшь!», - подумал солдат и дрожащей рукой схватился за нож, подаренный когда-то отцом. С огромным усилием воли он поднял руку и вонзил нож в сердце фрица, он вошел, как в
Спустя несколько часов молодого парня нашли свои же солдаты. Он сидел, безмятежно улыбаясь в пустоту. В руке его был зажат конверт.