Как и все другие дни, этот напряжённый рабочий день тоже закончился, и Юрген радовался тому, что сможет отвезти Ингу домой. Сердце его было переполнено до краёв, и так о многом о хотелось сказать Инге. После разговора с профессором, Юрген окончательно понял, с кем он должен делить свои истиные чувства. Однако, отвезти Ингу домой ему не удалось. Юрген только что повесил в шкаф свой халат, и уже собирался уходить, как вдруг открылась дверь, и вошла Беата. Взглянув на нее, Юрген сразу понял, что к этому визиту Беата готовилась тщательно, потому что выглядела она потрясающе. На ней был розовый брючный костюм от Шанель и подходящая к нему шляпка. И то, и другое ей очень шло. И Беата знала это!
«Прости, Юрген, - почти покорно сказала она, - я знаю, ты терпеть не можешь, когда я так бесцеремонно заявляюсь к тебе на работу, но сегодня я просто должна была приехать».
Юрген ничего не ответил.
«Юрген, умоляюще пропела Беата, - я приехала, чтобы извиниться перед тобой, а если ты потребуешь, то и перед той сестрой. Я знаю, что вела себя непростительно, но во всём виновата лишь моя любовь к тебе. Я бы не хотела делить тебя ни с кем — ни с другими людьми, ни с твоей работой. Я знаю, что это глупо и я исправлюсь. Я стану лучше, обещаю, только прости меня, и пусть между нами будет всё так, как было раньше. Прошу тебя, Юрген».
«Ты мне уже столько раз обещала это, Беата - устало сказал он, садясь за письменный стол. Казалось, он хотел приоткрыть барьер, который разделял их.
Ты никогда не держала данное тобою слово.Наши споры и споры, сцуны, которые ты устраивала — вот такой была наша так называемая любовь»!
Ты говоришь, так называемая любовь? - тут же вскипела Беата, - но я, ведь, действительно люблю тебя, иначе мне было бы всё безразлично.и этого всего не случилось бы!
Не знаю, можно ли назвать любовью то\, что ты ко мне испытываешь, но зато я знаю, что мы не подходим друг другу и никогда не сможем быть састливы вдвоём.
Любовь может всё преододолеть, и я стану другой из любви к тебе, только дай мне чуточку времени.
Твоя любовь всегда была эгоистичной, Беата. Для тебя лишь было иажно навязать мне свою волю, как ты всегда это делала. Но мне нельзя навязать чью -то волю. Я был и останусь, в первую очередь, врачом. Мне нужны силы для моих пациентов, поэтому я не могу тратить их на бессмысленные споры. Женщина, на которой я женюсь, должна думать и чувствовать так же, как думаю и чувствую я. И для неё больные тоже должны быть на первом месте.
Юрген глубоко вздохнул, потом продолжил: «Я лишь пытаюсь объяснить тебе, что между нами всё кончено! Безвозвратно! Ты никогда не сможешь быть счастлива со мной. Давай будем благоразумны, Беата. Время, которое мы провели вместе было прекрасно, и я всегда буду вспоминать его. Но я никогда не женюсь на тебе, слышишь»?!
Я тебе не верю, - сказала она с непривычной нежностью в голосе, - и никогда не поверю. Я не перестану ждать тебя, Юрген. Ты одумаешься и поймёшь, что ты всё ещё любишь меня, а я докажу тебе, что ты ошибаешься. Я докажу, что тоже могу сочувствовать больным и страждущим и понимаю, что для тебя означает твоя работа»
Но я люблю другую\, Беата, - вырвалось у него,- и никогда не перестану любить её!
Кто она? Та операционная сестричка? Конечно, это она. Я видела, кака вы уезжали вместе! Это и заставило меня потребовать от отца уволить тебя из клиники. Я казалась себе такой обиженой и обманутой.! Но я всё равно буду ждать тебя, Юрген. Тебе просто не останется ничего другого»! - мрачно закончила она
Ты мне угрожаешь?
-Что ты! Чем я могу угрожать тебе и твоей новой любви? Я просто знаю! Я просто знаю! Я чувствую это! Она надела перчатки и снова улыбнулась. Сейчас её улыбка была более уверенной. «Не надо мея выпроваживать, - сказала она, заметив, что он обошёл вокруг письменного стола и приблизился к ней, - я уйду сама. - я лишь надеюсь... Вероятно, я ожидала слишком многого. В конце концов, я сама заварила эту кашу, и теперь могу лишь исправить то, что натворила. Теперь я могу лишь попытаться доказать тебе, что твоё сердце всё ещё принадлежит мне — что бы ты там ни говорил.
Всё так же загадочно улыбаясь, она, чуть склонив голоу на бок, вышла из кабинета, но в длинном больничном коридоре улыбка, точно маска, тут же слетела с её лица, уступив место мрачной решимости.