Я не знала, что со мной происходит. Да и кто знал, когда вены полны алкоголя и мозг срывает от продолжительных танцев. Когда я садилась в машину, не имея прав, я вообще ни о чём не думала. Я просто веселилась. И не догадывалась, чем обернётся моё милое веселье. Как сейчас говорят подростки: «Мне 16 и я знаю, как следует жить» - я думаю, это было моим кредо. Нас погубила моя непоколебимая уверенность в себе, мы попали в аварию. Стоит сказать, что я совершенно не умела водить, и было бы даже странно, если бы этого не произошло. Но кто вообще знал? Разве я могла тогда подумать об этом?
Пятеро в машине. Все остались в порядке, не считая немногочисленных переломов, кроме меня. Я потеряла зрение. Самое страшное, что я даже сначала не поняла, что происходит. Я просто открыла глаза и не увидела ничего. Доктора мне льстили, говорили, что через пару дней я смогу видеть. И я поверила им, ухватилась за последний лучик надежды.
Меня отправили домой, моё зрение не вернулось. Всему пришлось учиться заново. Сестра водила меня по комнате, объясняя, где находится тот или иной предмет. К сожалению, освоение эхолокации мне не далось, так что единственными помощниками для меня были мои уши и руки. Моя сестра, несмотря на трудности, была со мной тогда, и я знаю, что она не покинет меня, хоть я и не хочу лишать её полноценной жизни. Мы скачали какую-то методику обучения для таких, как я, и мне пришлось медленно постигать азы. Это было так странно, будто я вновь попала в первый класс. Слепому человеку нельзя ткнуть пальцем в предмет и сказать: «Вот он!». Нужно рассчитать точное местонахождение, с помощью шагов, фаланг пальцев, определить в какую сторону идти. Я не приглашаю никого в гости, потому что люди имеют привычку трогать вещь и класть её не на своё место. Пусть даже лишь на пару сантиметров, для меня эти сантиметры – мука.
Пришлось научиться невероятному порядку, потому что по-другому было невозможно найти нужные предметы. Отсутствие зрения обострило мой слух и осязание. Я научилась различать людей по звуку шагов, определять любой предмет на ощупь. Это стало самым трудным. Попытаться нормально функционировать без глаз. К сожалению, я поняла это слишком поздно. Я не могла видеть, я не знала, во что я одеваюсь, да и мне было всё равно. Я даже не видела, какого цвета то, что я ем.
Поначалу это очень пугало, но и с этим я научилась мириться. Я казалась спокойной, и вроде как радовалась жизни, но иногда наступали моменты, когда мне хотелось кричать, бить по стене, оставляя саднящиеся царапины на руках, оттого, что людям всё равно. Они лишь пугаются моих слепых, белёсых глаз и отходят в сторону. Никому нет дела до слепой девушки. Да, те, кто были со мной в машине, иногда заходят ко мне, да вот только, что мне дело до их ободряющих слов, когда они не понимают, что со мной происходит. Я живу в чёрном квадрате, никогда не включая свет, потому что он мне просто не нужен. Я слушаю телевизор, потому что не могу смотреть любимые сериалы. Я не могу читать обычные книги, писать в обычном блокноте обыкновенной ручкой. Я не могу сидеть за компьютером, или гулять спокойно по улице, не боясь, что я толкну кого-нибудь. Моя сестра потратилась на собаку-поводыря для меня, что бы мне не было так одиноко. Сейчас Билли уже подрос, и с ним мне намного легче. Он предупреждает меня о ямах или кочках, позволяет мне не падать на людей. Солнечные очки стали моим постоянным спутником, просто потому что так легче, когда людям кажется, что ты нормальный. Мне давали ежемесячное пособие, но это унизительно, не работать, а получать вот так деньги от государства, с одними и теми же словами поддержки. Я очень хочу работать на телефоне доверия, но пока мне не удаётся устроиться вообще никуда, потому что работодателям выгоднее взять зрящего.
На самом деле, когда с тобой происходит что-то страшное, сначала наступает ненависть ко всем видящим людям: они могут видеть мир, пусть и не ценят этого, а я готова начать ценить, но не могу. В моём случае за злостью была апатия и безразличие ко всему. Мне снятся сны, раньше они были ярче, сейчас стали совсем тусклыми, думаю, что скоро я забуду, как выглядит свет. Я всё ещё помню, как он выглядит, как выглядит небо, и снег, и трава. Я боюсь забыть всё это. Каждый день я трачу час, что бы вспоминать все смешные моменты детства, что бы вспоминать людей, которых я знаю, что вспоминать, как я выгляжу. Но с этим проблем нет, я научилась запоминать руками. И с людьми знакомлюсь только так. Но тучу с дождём нельзя потрогать, как бы ни хотелось.
Сестра помогла выкинуть все зеркала из квартиры. Они мне не нужны, да и это очень лёгкий способ пораниться. Каждая царапина стоит мне жизни, поэтому рядом со мной всегда аптечка, а в кармане пижамных штанов кнопочный телефон. Когда я гуляю, иногда дети смеются надо мной. Показывают пальцем и кричат. Я стараюсь держаться, но непрошенные слезы катятся по щекам, не давая возможно выдохнуть. Но моя слепота – это не приговор. Я продолжаю жить, хоть мне и кажется, будто я брожу по холодному тёмному коридору, и не могу найти выход.
Но я продолжаю учиться справляться с унынием, опаляющим кончики моих пальцев. Я редко гуляю, но даже эти прогулки каждый раз становятся чем-то волшебным для меня. Я ловлю каждый запах, каждый звук, перевариваю их через себя. Мне нравится звук грозы, перекликающейся с громом, нравится звук улицы, кипящей от переизбытка людей Я хочу окончательно прекратить жалеть о том, что произошло, и, какой бы моя жизнь ни была, я бы не стала менять её на чью-либо другую.
Я осталась жива, здесь, я наслаждаюсь жизнью, так, как могу ею наслаждаться. Нужно уметь мириться с тем, что преподносит тебе жизнь. Ведь всё, что не делается, к лучшему.