Он откашлялся. Свет залил все пространство вокруг. Ветер рвал его дешевую куртку в клочья. Снег оставался на шапке и не таял. Он подходил к остановке, проклиная эту погоду – изменчивую, этот город – вопящий, эту страну – гниющую. Он ненавидел всё и всех и, казалось, что это была последняя капля, а, может просто, его покинула девушка, и он не хотел возвращаться в этот дом, или на работе менеджеру не понравилось его искусство владения продаж - сигарет не было.
Он подошел к остановке. Весь мир был повернут к нему выразительной своей стороной, но он видел только зад. Плоский зад юноши. Юноша был красив, пальто было расстёгнуто, а снег укрывал его легким белым свитером. «Бей его!» - крикнул кто-то в далеке. Но он не расслышал ничего кроме « э-ге-гей» или просто «гей» - ветер был беспощаден. Тепло злобы направило его к юноше. Но дым сигареты, хоть он был и чужой, быстро привел его в себя. Он отшатнулся. Ему стало неловко за все то, что он хотел сделать и сделал когда-либо. Он открыл рот, что бы рассказать это, а заодно и попросить сигарету, но лишь закашлял сильнее прежнего. Он зажмурился от боли. Прошло какое-то время. Когда он открыл глаза, он обнаружил только себя одного. Он не сильно расстроился – курить было бы больно.
Он устал сидеть. Стрелка часов давно перевалила за 12. Погода становилась только хуже. Ему хотелось другой обстановки, уехать, изменить все, но чего именно он хотел – он не знал. Как вдруг, погода изменилась. Стало лучше – ветер стих, снег исчез, температура росла.
Он заметил приближающийся дым сигареты. Он обрадовался скорой возможности покурить. Но когда он смог разглядеть курящих, то разозлился. Это были приезжие, трудовые мигранты, с черными руками и лицами (как он их называл, я не буду говорить). Они шли вчетвером или впятером, их и днем сложно было сосчитать, не то что ночью. Он не любил их, по его мнению, толку от них не был. Они орали что-то на своем непонятном языке. Он встал – хотел попросить их выражаться на родном ему языке, но резко развернулся и сел – все-таки их было пятеро. Они продолжали курить и орать.
Он вскоре заметил другой дым, густой, вырезанный из картона. Подошел парень, приятной, знакомой ему внешности – свой. Он обрадовался и встал за тем, что бы попросить закурить, и заодно, излить свою душу по поводу приезжих. У парня зазвонил телефон. Парень начал разговор. Он и его лицо сразу искривилось. Ему было невыносимо. Он слышал родной язык, но ударения и слова были изуродованы. Он никогда и не считал это язык отдельным, а людей, говорящих на нем, и за людей не считал.
Пришли еще люди. Разные. Никто из них не курил. Никто сажались в свои автобусы и уезжали никуда. Его автобус все так и не приходил. Все курили. Курила и девушка. Он захотел попросить у девушки сигарету. Дым был легкий и изящный, он выписывал узоры в холодном воздухе и замирал, и запах… Он показался знакомым. Он подошел. В месте, где стояла девушка, свет стал ярче. Это было она. Она бросила его одного. Он так и не смог простить ей этого. Он отвернулся и сел на скамейку. Ему уже не хотелось курить. Совсем. Он хотел только домой, подальше от всех.
Затем, наконец, приехал и автобус. Все курящие люди, как и он, подошли поближе. Он растолкал их всех, зашел первым в салон и сел сзади у окна. Люди медленно занимали места. Очень долго свободными оставались места на двойных сидениях – люди сажались у окон, а рядом, на сидение, ставили рюкзаки и пакеты или, вовсе, садились с краю, не давая никому сесть рядом.
Он прислонился к окну. Ему было хорошо и тепло. Ничего не болело и не кололо. Его все еще раздражали все эти люди с остановки. Но к нему никто не подсел, поэтому он развалившись на два сидения решил отдохнуть, поспать – он ехал до конечной. Звуки, запахи, картина перед глазами - все исчезало. Снился ему самый ужасный сон, как он едет в автобусе домой, с ними. Все орали и галдели, а он был маленький и не мог ничего сделать, никак это остановить. Он орал и молился, что б поскорее была его остановка. Вот уже проехали парк, вот пересекли проспект, еще парк, еще проспект все выглядело серо и бесконечно, как во сне, так это и был сон или не был? Все начали выходить, кидая на него неодобрительный взгляд, ему было все равно, лишь бы они все уже ушли. Парк, многоэтажки, малоэтажки, парк, проспект, поворот, больница…
Проснулся он от резкой боль в голове и ора, разрывающего ее остатки:
-За проезд плати!
Он протянул водителю проездной
-Что это?! Не принимаем, плати бля!
"коммерческий" - он подумал.
-***рческий, хватит, сука, время тянуть, мне еще обратно ехать.
Он протянул купюру.
-Нахуй мне твои бумажки блять, есть деньги?
Он помотал бумажкой
-Монеты бля есть, понимаешь м-о-н-е-т-ы!
Он начал искать по карманам, "Сука, очередной" было последнее, что он услышал, перед тем как потерять сознание от удара.
Тут, нужно сделать отступление. И сказать, что вы сейчас читаете, читали и будете читать дальше, написал я – рассказчик, поэтому увиденное и понятое мной, может отличаться от того, что видел и понимал он. Я студент, изучаю философию. По правде говоря, эти факты с натяжкой можно отнести ко мне. Я взял академический отпуск, потому что вообще не понимаю философии… все эти заумные слова. Я люблю ходить в музеи изобразительного искусства. Моя мама говорит, что я красиво пишу.
Я ничего не понимал и видел, как он очнулся на острове. Сам остров представлял из себя некое сооружение, мне показалось даже, что это маленькая крупица какого-то города, который затонул. В центре этого острова-сооружения торчали деревья, стройные как свечки - никогда не разбирался в деревьях, что-то вроде тополей, только гуще. Он очнулся, встал, на его лице появилась улыбка, будто он уже видел это место, и догадывался что, как и где. Он шел как-то непонятно, он то прыгал, то лез, то останавливался, будто он был вовсе не на острове, а на… не знаю… на детской площадке. Он обращал внимание на вещи, они были реальны – я понимал это, но я их не видел. И вообще почему он не поплыл с этого острова? Почему он даже не попытался? Все эти мысли мелькали у меня в голове как сны – я не мог понять все сразу или не хотел понимать. Ведь, если он признал это место, почему тогда я не узнаю его? Мы же люди, все мы похожи, по сути.
Мне недоставало фрагменты, намека, пятна - чего угодно! И вот он появился. Лодка. Он видел тоже, что и я. Он подошел к берегу и облокотился на что-то, этого я не видел, как будто на забор. В лодке была женщина, она была прекрасна, как любовь. Мое сердце сжалось от удовольствия видеть её. Но его лицо, почему-то, приняло враждебную форму. Она была все ближе и ближе, он уже пятился назад, прочь, от нее. Я мог разглядеть абсолютные черты ее лица. Я уверен, вы знаете, какая она была! Идеал! Он спрятался. Он не понимал. Я понял. О т нее нельзя спрятаться. Я понял. В действительности ничего не было: ни лагеря, ни острова, ни воды, ни забора. Это всего лишь пустота, в которой он обречен обитать, покуда боится и ненавидит. Он бегал, он становился все тяжелее и крупнее.
Она подошла ко мне. Поцеловала. Я выключил лампу.