Виталькина любовь
Звонок нехотя отыграл мелодию про славный город над вольной Невой и, будто устыдившись фальшивых нот, притих. Виталька, поморщившись, повторил вызов. Парню уже не раз приходила в голову мысль о нелепости патриотической музыки в их „тайной обители“. Тем более, в настолько кощунственном исполнении. Слух бывшего баяниста корёжило и разрывало в клочья. Но квартира была съёмная, поэтому музыкальные вкусы хозяев следовало принимать как неизбежное зло.
- Что за чёрт! - Виталька вдавил кнопку сильнее, видимо, надеясь выжать из звонка звуки погромче, и прильнул ухом к дерматиновым ромбикам на двери - убедиться, что заунывный до омерзения мотив ему не чудится. - Вымерли, что ли?
„Вымереть“ за дверью не могли. Не имели права. Разъехаться по заказам тоже. Не потому что время неурочное. Иногда находятся „озабоченные“ особи мужского пола, что готовы вызывать девочек даже в десять утра, едва продрав глаза и опохмелившись рассолом. Бог с ними, с озабоченными. Тут всё проще: он, Виталька, сегодня дежурный водитель. Без него никто и никуда поехать не сумеет. Разве что пойти стройными беспутными ножками на трёхдюймовых каблуках, но и это вряд ли. Далеко по мартовской слякоти не уйдут. А вообразить, что девчонки выползут на обочину ловить „тачку“ за свои кровные, Виталька не решился бы даже в шутку.
- Это какое же бабло им нужно посулить, чтобы они подорвались к клиенту, наплевав на охрану? Бред. И диспетчерша никуда не могла свалить, по-любому. - Он снова прислушался. Тишина. - Бред! Виталька повернулся спиной к двери с намерением, пренебрегая конспирацией, хорошенько наподдать несговорчивой упрямице пяткой. Вообще-то, по строгому уговору, барабанить условным стуком следовало не в дверь, а в окно перед входом в подъезд. Благо, квартира располагалась на первом этаже. Но это правило действовало только при возвращении с заказа. В начале рабочей смены все собирались как обычные гости к радушным хозяевам - по звонку.
Может всё ж в стекло лупануть? - подумал Виталька, скорее, для очистки совести и сразу же остыл, - неохота возвращаться. Он замахнулся было посильнее, но тут за дверью легонько скрипнуло. Стихло. Скрипнуло ещё, ближе. Рассохшиеся половицы не желали оставлять в тайне осторожные шаги в прихожей. Чей-то хриплый, казалось, испуганный шёпот спросил: - К-кхто, кх-кх... - затем, откашлявшись и обретя нотки позвончее, более уверенно закончил, - кто здесь?
- Открывай, Маринка, свои! - узнав голос, с нетерпением подёргал дверную ручку Виталька. Войдя, легонько щёлкнул пальцем Маринку по носу. - Спишь, мать? Полчаса ломлюсь.
Маринка. Тоненькая, как соломинка. В чём душа держится? Она больше всех Витальке нравилась из девчонок. Не супер-модель - этих, признаться, Виталька даже побаивался - нет, Маринка из всех какая-то… самая живая, что ли. Сейчас только чего-то бледная, как смерть. Приболела? Или действительно беременная от Сашки? Сама, конечно, ни за что не признается, но девчонки-то по углам шепчутся.
Он вспомнил, как увидел её в первый раз. Хотя, скорее, не увидел - видел-то он всех и раньше, просто поначалу ему было сложно разобраться в этой яркой, но безликой девичьей массе. В тот раз он впервые выделил её из толпы, запомнил, осознал, что она это она. Виталька с Сашкой забрали троих девчонок из гостиницы под утро. Марина была самая пьяная: материлась, орала похабные частушки; раскрыла до отказа окно, стащила рваные колготки с худеньких ножек и размахивала ими, как флагом, на потеху редким встречным водителям. Боже, как же она - всегда отзывчивая, добрая, чуть застенчивая, но не без кокетства и тайной искры в глазах - не похожа на себя ту - хмельную сорви-голову. Наверное, и Сашка - такой же новичок, как сам Виталька - именно тогда Марину заприметил. И сразу бросился напролом, не оставив Витальке шансов. Он, Сашка, конечно не видел никакого тайного огня. Не тот типаж. Сашка - мужлан. Просто самец выбрал самку. А Виталька, как обычно, остался с носом. И со своим извечным - ещё со школы - недоумением: почему девчонки предпочитают парней-завоевателей, а не тех романтиков, кто способен разглядеть в их душе чего-то такое этакое.
Маринка сегодня на телефоне. Её смена. Диспетчером, в смысле. У них ведь начальство понимающее и девчонок бережёт, входит в положение. Вот и Маринке пошли навстречу. Как только у неё с Сашкой настоящий служебный роман закрутился, Маринка на „лёгкую работу“ перешла. Теперь она с клиентами только по телефону общается, на вызовы сама не ездит. А то, конечно, нехорошо получается: она своему парню прямо в его присутствии рога бы наставляла. Работа работой, все понимают, но кой-какие моральные нормы и чужие чувства всё-таки надо чтить.
Тем более, и случай подходящий подвернулся. Маринкина предшественница, красавица, каких Виталька лишь в кино видел, переехала к их боссу на квартиру. Такой вот стремительный карьерный рост: от простой девочки по вызову до содержанки. Ничего, впрочем, удивительного с её внешностью. И голосом колдовским. Голос её заворожит кого угодно. Виталька, помнит, в первый рабочий день едва сам не вызвал себе девочку, поддавшись магическим флюидам с другого конца телефонной линии. А позвонил-то в „контору“ всего лишь уточнить, в какое время ему на смену выходить. „Предшественница“ Витальку с клиентом перепутала. Пять секунд всего обрабатывала, а он уж и „поплыл“, забыл зачем номер набирал. Смех, да и только. Словом, Виталька не сомневался, если девочка умненькая, то и под венец она их босса вскорости затащит. Тут уж, как говорится, коготок увяз - всей птичке пропасть. Красота и сама по себе страшная сила, а уж с мозгами - втройне страшная.
- Господи, напугал-то как, Вит! - Маринка несильно стукнула кулачками по Виталькиной груди. Он, хохотнув, схватил девушку за запястья и задержал её руки в своих, как бы невзначай поглаживая пальцами остренькие костяшки. Она не сразу, но решительно вырвалась, состроив на миг уморительно-грозную гримаску: мол, что вы себе позволяете, молодой человек, перед вами почти замужняя почтенная дама!
- Ты зачем постригся, Вит? - Марина провела ладошкой по „ёжику“ над ухом, отчего у Витальки побежали по телу приятные мурашки. - Был такой милый мальчик с льняными кудряшками... Эх... А стал как все. Колючка!
- Так тебе же нравятся такие!
- Какие это? - подбоченясь, с вызовом спросила Марина. При этом те самые искорки в её глазах так и заиграли.
- Бритые мачо. Самцы нахальные. Вот и я... понравиться... может... тебе…
Виталька сам вдруг испугался своей смелости. С чего вдруг его понесло? Да и момент для признания едва ли подходящий. В лоб, с порога. Надо было как-то исподволь. Подготовить почву. Выбрать день. Да и вообще... Вообще...
Марина сама закончила за него его мысль:
- Дурачок ты. Раньше надо было думать. - Она потянулась и коснулась губами Виталькиной щеки. - Дурачок… И мы, бабы, дуры. Кто нас первый потянет, к тому и прислоняемся.
Маринка явно над ним подтрунивала. В то же время Виталька точно знал: Маринке он нравился; с тем, кто ей был безразличен или вовсе не мил, она вела себя совсем иначе, но... Но сердце, как говорится, отдано другому, так что, парень, извини-подвинься.
Виталька опять недоумевал: как так? Получается, женское племя вообще права выбора не имеет. Отдаются тому, кто их выбрал? Это не укладывалось у парня в голове. От такого добровольного „рабства“ попахивало средневековьем и восточными гаремами.
- Ты одна пока? - поинтересовался Виталька в надежде продолжить волнующий разговор, раз уж так получилось и разговор как-то сам собой завязался.
- Одна. Не видишь разве? - Маринка махнула рукой в сторону комнаты, - и не пока, а вообще. А ты, горе моё луковое, чего припёрся? Дома не сидится?
- Так я на работу, Мариш. Сегодня моя смена.
- Вот чудной! Не работаем же сегодня, Виталь. Выходной. Всех ещё вчера предупредили.
- Как? Когда? А мне что ж не звонили? - с досадой воскликнул Виталька. Верить, что он зря проделал путь через весь город, не хотелось. - Марин, ты прикалываешься?
- Какие приколы, Вит! - Маринины глаза снова стали строгими и чуть испуганными. - Ты забыл, что в среду было? Или решил тоже в войнушку поиграть?
- Что ещё за войнуш... - вскинулся было Виталька, но не договорил. Сердце вдруг запнулось, сбившись с привычного ритма, а затем припустило вприпрыжку. - Бандиты? Наехали? - спросил он, тяжело дыша.
Само собой, он не мог забыть треволнения и почти животный ужас той ночи. Какое там! Целый день после его трясло. Еле дождался вечера, чтобы собрать вернувшихся с работы приятелей да „приговорить“ пару литров „Цитрона“ для успокоения нервной системы. Крепкая лимонная настойка - штука проверенная. Несмотря на дешевизну и подозрительную пластмассовую бутылку, содержимое можно было употреблять без боязни отравиться, что уже по нынешним временам великая удача. Но и на этом прелести напитка не заканчивались, а продолжали приятно удивлять - поутру похмелье не вколачивало горячие гвозди тебе в башку.
Похмелья, и правда, не было. Однако страх вернулся вновь, едва Виталька продрал глаза. Такого „наезда“ на их „контору“ до сих пор не случалось.
По дороге на работу Виталька тоже мучился тревожными сомнениями - как же оно всё сложится дальше. Но, едва увидев родное Маришкино личико, почувствовав её пальцы и губы на своей коже, тут же забыл и страхи, и волнения.
- Не знаю, Виталь, я сама боюсь, - зачастила Марина, вновь перейдя на громкий шёпот, - у них там вчера что-то страшное случилось. Эти ведь нашим стрелу забили, помнишь?
- Ну, ну, помню, - нетерпеливо отозвался Виталька, - и?
- Говорю же, не знаю. И Сашка пропал. - Маринка всхлипнула. - Что-то точно случилось! Босс позвонил, сказал, чтоб сюда никто не совался. Я так поняла, бандюки ещё раз прийти могут.
- Сюда?! - сердце поддало оборотов.
Марина кивнула.
- Я за Сашку боюсь, Виталь!
- Да куда он денется, твой Сашка! Кабан. Квасит, небось, в кабаке. Уж наверно босс сказал бы, если что. Может, его там вообще не было, откуда нам знать? - Виталька взял Марину за руку. Теперь она не вырывалась, безропотно позволяла гладить свою ладошку. - А ты сама-то здесь чего забыла?
- Да, блин, прикинь, какое попадалово! Сегодня ж двадцатое, хозяева за деньгами придут. К шести обещали. Потом слиняю, конечно. Бандюки до темноты вряд ли сунутся.
- Тебе что, больше всех надо? Пусть кто-то из охранников отдаст.
- Дурачок, квартира-то на мне числится. Я ж та бедная студентка. - Маринка умильно стрельнула глазками и изобразила лицом зубрилку-второкурсницу.
- Ага, - ухмыльнулся Виталька в ответ. Страхи вновь начали таять. От Маринки исходило такое тепло, что растопило бы айсберг в Атлантике, не то что какие-то полурастаявшие льдинки Виталькиных страхов. - Очёчки тебе, волосы в хвостики да макияж смыть - вылитая золотая медалистка.
- Хам! - шутливо оттолкнула его Марина и топнула ногой, - это моя естественная красота! Плюс природное обаяние, заметь, и - дело в шляпе.
Да уж, в шляпе. Это чистейшая правда - квартиры кому попало не сдают. Получишь от ворот поворот, едва только заикнёшься, зачем понадобилась тебе жилплощадь. Вряд ли найдётся хоть один нормальный хозяин, который мечтает превратить жильё в бордель, даже если у хозяина совсем туго с деньгами. Найти квартиросъёмщика поприличнее даже в это смутное время нетрудно. Вот и приходится поборникам продажной любви, проявляя чудеса артистизма, изображать из себя серых мышек или, ещё того краше, молодые семейные пары. Для этого и конспирация, и поведение тише воды ниже травы - чтобы соседи не догадались и не сообщили куда следует. Хотя всё равно, конечно, догадываются рано или поздно - шутка ли, шило в мешке утаить! Ну а ябедничают всё же реже - только если совсем им на голову сядешь или бабки в подъезде шибко вреднючие попадутся.
- А тебе потом куда? Может, я подвезу? - Виталька решил развивать успех. Вряд ли звёзды на небе сойдутся так удачно ещё раз в ближайшее время. Он и так уже прохлопал ушами и позволил Сашке обскакать его на повороте. Ничего, ничего, Виталька долго запрягает, но... - «но посмотрим ещё, чья возьмёт» - обдумывал Виталька тактику на предстоящий вечер. А язык осмелел уже настолько, что справлялся с заветными словами почти без запинки: - Ты где живёшь?
- Ага, мой рыцарь, давай, подбрось меня до Барнаула, - хихикнула Маринка и потянула Витальку за замок молнии. - Пойдём, Ромео, чаем тебя напою. Он, говорят, успокаивает…
- Наоборот, тонизирует, - буркнул Виталька, разочарованный первым провалом, но в кухню охотно пошёл. Раз сразу взашей не гонят, значит, шансы всё же имеются.
- Ой-ой, боюсь! - Марина рассмеялась громко и заливисто, - что же я с тобой делать-то потом буду, с тонизированным таким! И так вон весь пылаешь.
- Я же приезжая, Виталь, - заговорила опять серьёзно, со своей обычной мягкой, едва уловимой хрипотцой. - Сама не знаю, куда сейчас поеду. На Сашку вот надеялась, но, наверное, к девчонкам переночевать попрошусь. Мы ведь с Сашкой квартиру снять хотели, и мне вот тут пока пожить разрешили, пока то да сё, да пятое-десятое. Пожила, блин!
- Глупенькая, поехали ко мне!
Да, да, это он - шанс! Куда „ко мне“ Виталька и сам пока не придумал. Не тащить же девушку сразу „знакомить с родителями“ - в их тесную хрущёвку с больным отцом и хронически усталой от беспросветной жизни мамой. Там им точно не дадут расслабиться. Но „куда“ это вопрос второй. Главное, чтобы Марина согласилась.
- Нет, Вит, нехорошо это. - Второй ушат ледяной воды на его воспалённую голову. Ничего, главное, не сдаваться. Теперь уже поздно сдаваться.
- Ну ладно, давай к девчонкам отвезу. Без проблем. - Сказал как можно беззаботнее. Будто ерунда какая-то, плевать, мол, он же просто по-дружески. Плечо, мол, подставить. «Поедем, поедем. Там в машине по ходу чего-нить придумается само собой».
И вдруг - сам не знает, как сорвалось с губ. Чай - крепкий и душистый, тонизирующий и окрыляющий - не иначе, подействовал:
- А может, здесь... чего как? Пока хозяева не пришли. Н-ну, это…
Любая из его обычных „мирских“ знакомых - Виталька уверен - после подобных намёков запустила бы в него кружкой с горячим чаем. Но девушки Марининой профессии были привычны к любым темам разговоров. За что, конечно, Виталька был им очень благодарен, очень-очень. С девчонками можно было откровенничать почти так же, как с пацанами во дворе. Впрочем, всё равно, словно какая-то заноза в языке сидела - ну не мог Виталька, хоть тресни, сразу переключиться на совершенно обычный в здешних кругах „светский этикет“. По-прежнему, по причине тонкой душевной организации и комсомольского воспитания, в общении с девушками он пыкал, мыкал, кряхтел и ёрзал, подыскивал слова и нещадно краснел до кончиков ушей.
- Дурачок! Когда уж ты повзрослеешь, Вит? Так и говори, что потрахаться хочешь. Тоже мне, английский лорд. Дипломат, блин! Чего-как! - Передразнила Марина его дрожащий голос. Чуть наклонилась, дотянулась до Виталькиной коленки и скользнула рукой выше по бедру. - У-у-у, чевокакер ты мой, - пропела разочарованно, - да где ж ты хочешь?! Обидно даже...
- Не надо, Марин, - щеки Витальки залились краской. - Я же не это... Я не просто. И ты ведь не такая, я знаю. Зачем ты?
- А ты зачем? Мы все здесь - такие. Но, думаешь, у нас совсем сердца нет? Думаешь, мы его за порогом, в той жизни оставляем?
- Нет, что ты, я как раз наоборот. Если б ты... то я б... Я б и не подошёл к тебе никогда. Я же вижу…
- Может, тогда оставим этот разговор, Вит? У меня тоже свои понятия, понимаешь? За деньги я тебе дать не могу. Да и ты, наверное, так не захочешь. Мы ведь с тобой друзья... А, друзья, Вит?
- Друзья, Марин. Очень друзья!
- Вот! Но по-дружески тоже не могу. Я сейчас с Сашкой, ты же знаешь!
- Любишь его?
- Не знаю, Вит. Да, наверное, да.
- Ладно, я всё равно тебя отвезу. Куда скажешь. Это ведь мы можем сделать по-дружески?
- Это можем. - Марина попыталась взъерошить „ёжик“ на макушке Витальки. - Мальчишка! Всё не могу к лысине твоей привыкнуть! А не боишься, Вит, что Сашка узнает? Он тебя точно уроет. Он, знаешь, не верит в непорочную дружбу мальчика с девочкой. А?
Виталька поёжился. Сашка не только его выше и в плечах шире. Сашка - боец. Подготовленный охранник-телохранитель.
- Не боюсь, - сказал, не веря сам себе, лишь бы не ударить лицом в грязь; усмехнулся, стараясь казаться увереннее, - пострадаю, значит, от неразделённой любви.
- Ох-ох-ох, - в тон ему заквохтала Марина, - а ещё и Танька твоя нам рожи расцарапает. Хотя ладно, мне на заказы всё равно не ездить, - Маринка озорно подмигнула, - а у тебя на фоне синяков и переломов вообще незаметно будет.
- Какая она, нафиг, моя! - Виталька пропустил слова о переломах и ссадинах мимо ушей, - с чего это вдруг она моя, а?
- Не прикидывайся овечкой, Ромео! - Марина торжествовала. - Мне тут Танька нашептала, какой ты половой гигант. Казанова, говорит, и рядом не лежал. Мне аж завидно стало, честно. И самой захотелось.
- Не слушай её. - Виталька снова пошёл красными волнами. - Ну, было пару раз по пьяни.
-Да я не ревную, дурачок. Я только рада за тебя, честно. Уж Таньке-то можно верить, она в нашем деле толк знает.
Да, Танька девка не промах. И настоящая неунывайка. Даже когда ей бывало совсем хреново - Виталька это всегда чувствовал - смеялась и шутила. Танюха, казалось, толк знает не только в амурных делах. Между заказами читала „Сирано де Бержерака“ Ростана, по памяти цитировала Шопенгауэра, а один раз починила розетку на кухне. Виталька стоял, раскрыв рот, и подавал, по Танюхиной просьбе, то отвёртку, то нож, то пассатижи. Его Танька до грязной работы не допустила. Не мужское дело, говорит.
Зато в „мужском деле“, в постели, великодушно уступала Витальке главную роль. Витальку это немного злило. Всегда его чуть за ручку не таскает, нянчится как с маленьким, всегда знает, чего он хочет и что ему надо. Все решения за него принимает. Хитро, правда, так - как будто Виталька сам додумался и инициативу проявил. А в постели саму невинность изображает. Ты, говорит, мой мужчина, тебе и карты в руки. А я, говорит, хрупкой белоснежкой себя с тобой чувствую. Принц мой, говорит. И замирает, трепеща и млея. Хотя такие трюки, как дело дойдёт, вытворяет - о-го-го! Виталька такого даже по рассказам бывалых друзей-приятелей не знал. Опыт-то у Танюхи в плотских утехах не в пример Виталькиного больше. Казалось бы, где, как не здесь, руководство на себя взять. Ан нет, куда там!
Танюха тоже очень хорошая. Её энергия и оптимизм захватит и поглотит любого. Эффектная высокая брюнетка с огромными пронзительными, умными, но в тоже время удивительно мягкими глазами. Но - хоть плачь! - Витальке было её „слишком много“. Витальку сводили с ума миниатюрные, субтильные девушки-подростки, а Танюха выглядела, что называется, истинной кавалерист-девицей. Настоящая русская баба. Такая, и действительно, коня на скаку... А её грудь четвёртого размера - ох, Витальке казалось, она его непременно когда-нибудь раздавит, оставит от него - от всего, целиком - мокрое место, стоит лишь ему на секундочку зазеваться.
Виталька иногда мечтал. Мечтал - вот бы любовь собиралась будто детский конструктор...
Витальке такой в третьем классе подарил на Новый Год сам Дед Мороз. У молоденького „деда“ то и дело отваливались прокуренные усы и глаза слезились от чрезмерных возлияний - не в этом дело. Виталька к третьему классу уже точно знал, что настоящие деды Морозы - выдумки взрослых. Он с вожделением ощупывал заветную синюю коробку и ждал, когда же этот красноносый уродец схватит под мышку свою развесёлую Снегурку и оставит Витальку с подарком наедине. Потом полночи - пока родители не пригрозили ремнём - прикручивал блестящие детальки маленькой отвёрткой друг к дружке, собирая сразу самое сложное - а чего мелочиться! - из нарисованных в инструкции чудес техники - подъёмный кран...
Вот бы и сейчас, - мечтал Виталька, - ему в руки такую волшебную отвёртку. Он бы собрал из Маринкиных и Танюхиных лучших „деталей“ свою идеальную любимую и вот тогда... Тогда уж точно, не мямля и не оглядываясь ни на каких Сашек и узколобых бандюков - схватил в охапку и увёз бы отсюда далеко-далеко: хоть в Барнаул, хоть в шалаш на краю света, хоть на Луну.
Звонок заставил его вздрогнуть.
- «Бандиты! - первое, что пришло в голову. Оказалось, страх его никуда не уходил. Страх просто затаился, разомлев от горячего чая и Маринкиных чар. - Дурак! Любовник хренов. Надо было сразу сваливать».
Маринка тоже заволновалась.
- Хозяева, может, уже... - предположила не слишком-то уверенно, взглянув на часы. Двадцать минут шестого.
- Я открою, - поразившись в очередной раз собственной дерзости, вызвался Виталька. Правда, тоже не очень решительно.
- Сиди, герой, - Марина поднялась с табуретки, - не хватало ещё хозяев пугать. А если бандиты, то уж всё равно - один конец.
- Да ладно! Первый этаж - спрыгнем по-тихому. У меня машина во дворе.
- Ага, думаешь, они совсем лохи конченые? Небось, тоже кто-то перед подъездом в тачке караулит. Ты молитвы знаешь? - Марина попыталась улыбнуться. Не дожидаясь ответа, зашуршала тапочками по полу. Дубовые паркетины отзывались разноголосым поскрипыванием на каждое движение.
- А этот хмырь как здесь нарисовался? - ввалившийся в кухню Сашка неохотно снял широкую ладонь с Марининого плеча и протянул Витальке. Рукопожатие получилось не очень дружеским: Виталькина ладонь просто утонула на миг в Сашкиной, хрустнула словно под давлением челюстей кузнечного пресса и была тут же „выплюнута“ за ненадобностью.
- Чё тут трёшься? - Сашка улыбался во весь рот, но щурился всё же подозрительно. - Сказано было дома сидеть.
- Ему, прикинь, не позвонили, - вступилась за Витальку Марина.
- И чё, - Сашка явно любовался собой, - это повод к моей тёлке клинья подбивать?
Она не тёлка, - хотел сказать Виталька. Но получилось: - Гонишь, Сань? За фиг мне оно надо?
Если бы Виталька посмотрел в этот момент на Марину, то наверняка заметил бы, как лёгкая тень понимания-разочарования - мол, вот они, рыцари - пробежала по её лицу. Но Виталька не решился взглянуть Марине в глаза. Виталька смотрел на Сашку. А на лице Сашки не дрогнул ни один мускул. Хотя мог бы, должен бы, обязан - ведь именно Сашка и забыл позвонить Витальке домой и предупредить о незапланированном выходном дне.
- Ты чего лыбишься так, Сань? - сияющая физиономия Сашки никак не вязалась с напряжением последних дней. Видимо, понадеялся Виталька, бандиты выставили не очень большую неустойку за их „косяк“ . Или, может, не включили „счётчик“. Поди знай, отчего эта довольная рожа так счастлива.
- Какой счётчик?! С дуба рухнул? - Сашка ржал уже в голос. Толкнул Витальку в плечо: - Умора!Помнишь того чёрного? Самого наглого.
Ещё бы не помнить. Когда тот золотозубый то ли цыган, то ли кавказец плюхнулся рядом с Виталькой на пассажирское кресло и приказал: глуши „картонку“ - Виталька чуть в штаны не напрудил. Что-то такое неуловимо-волчье было в его взгляде. Потом, уже на квартире, „чёрный“ наезжал больше всех. Качал права, сам звонил боссу и назначал стрелку.
- Во! - Сашка приблизил кулак прямо к Виталькиному носу. На костяшках не было живого места, фаланги пальцев чернели ссадинами и запёкшейся коркой крови, - вот этим вот кулаком ему лично зубы выбивал. Гы-ы, урод. Вот такенными слезищами, прикинь, плакал, думал, я его убивать веду…
Сашка, довольный собой, взял Витальку под руку и увлёк в коридор. Засипел прямо в ухо:
- Слышь, Вит, братишка! Свали отсюда сейчас по-быстрому. По-братски прошу. Трахаться хочу, мочи нет. А? Я тебе завтра всё расскажу. Гадом буду!
Виталька понурился. На душе сразу стало муторно. Будто плюнули туда. От настроения - радостного и одновременно тревожно-возбуждённого - не осталось следа. Лишь туман и усталость.
- Ладно, брат, если надо... - обречённо сказал, не думая, по инерции, - только завтра не наша смена ведь. Или теперь нам график сдвинут?
- Да без разницы, братан. Пофиг. Увидимся - побазарим. Давай-давай, вали.
Сашка вытолкал Витальку за дверь, не дав даже выкрикнуть Маринке что-то извинительное - так, чтобы она обязательно поняла - на прощание.
Не успевшая остыть машина завелась с пол-оборота.
Продолжение повести, конечно же, будет в скором времени. Бандиты, разборки, деньги, кровь и, разумеется, все, без утайки, тонкости продажной любви. Название пока рабочее. Но, может, оставлю именно такое.