Кровь. Повсюду кровь. Не помню, чтобы я когда-либо видела что-то не окропленное кровью. С самого рождения меня учили убивать. Однажды наставник сказал мне, для того, чтобы стать идеальным бойцом, нужно ненавидеть своего врага. Только ненависть поможет тебе одержать победу. Такого было мнение человека, который воспитал меня с пеленок. Я всегда слепо шла за ним и верила его словам.
Постоянные набеги на нашу деревню стали для меня привычным делом. Иногда мне казалось, что если на нас никто не напал, это значит, что день прошел зря. Звук меча, рассекающий воздух, а потом и чью-то плоть, стал для меня музыкой. Я любила слушать, как враги умоляли меня пощадить их. Они смотрели мне в глаза и говорили, что раскаиваются. Раз иди два я колебалась. В такие моменты мой соперник казался мне беззащитным, слабый и жалкий, как подстреленный охотниками кролик. Я видела маску ужаса на их лицах, читала страх перед неминуемой смертью в их глазах. Но потом она вспоминала, скольких моих соседей они убили. Уверена, старики, женщины, дети и даже некоторые наши воины так же стояли перед ними на коленях и молили не убивать их. Однако они все же мертвы. Когда я думала об этом, мои сомнения исчезали сами собой. В моем сердце не оставалось места для сострадания. Только ненависть и ярость, которую ничем нельзя было заглушить.
Моя единственная подруга очень часто задавала мне вопрос, почему я решила стать воином. Мой ответ всегда был прост. Я говорила, что у меня не было выбора. Ведь, его на самом деле не было. Меня нашли одним зимним утром. Когда солнце еще не появилось из-за гор и не приказало всем браться за работу, мой наставник вышел из своего дома, так как его уже неделю мучала бессонница. Он по обыкновению проверил свой маленький садик, чтобы убедиться, что деревенские мальчишки не повыдергивали его астры. Я однажды поинтересовалась, зачем такому воину как он, нужно выращивать цветы. Он ответил, что они напоминают ему, что в жизни есть не только сражения и смерть. Я до сих пор не могу понять, что он тогда имел в виду. Далее наставник решил пройтись по деревне. Все жители еще спали, на улице не было ни души. От этого казалось, что деревня населена призраками, а не реальными людьми. Мужчина шел медленно и смотрел себе под ноги. На снегу оставались его следы. Он не заметил, как вышел за пределы деревни и прошел около пятидесяти метров. Когда он опомнился, то повернул обратно, но что-то его остановило. Вначале он решил, что ему показалось, но стоило ему сделать несколько шагов, как видение повторилось. Только теперь наставник был уверен, что это не мираж, а реальность. Он отчетливо слышал детский плач. В сугробе недалеко от тропы валялась плетеная корзина. Из нее торчал кусок синей материи. Наставник сделал неуверенный и настороженный шаг в сторону корзины. Ткань покачнулась, хотя на улице не было ни дуновения. Мужчина бросился к корзинке и достал из нее младенца. Девочку. Это была я. Меня назвали Амара-Ира. В переводе с латинского языка это значит горькая ярость.
С тех пор эти два слова стали для меня своеобразным гимном жизни.
На мой тринадцатый день рождения наставник подарил мне моя меч и показал записку, которая лежала в той корзинке вместе со мной. Он никогда не скрывал от меня тот факт, что нашел меня, что я ему не дочь, а просто его ученица. Хотя он всегда относился ко мне как отец. Он учил меня, воспитывал, защищал, тренировал. Но то, что я узнала из записки, стало для меня настоящим откровением. Не в хорошем смысле. Никогда бы не подумала, что женщина, родившая меня, могла написать такое. Тот листок (если судить по обугленным краям его хотели сжечь, но передумали) содержал следующие строчки.
Этот выродок вышел из моего чрева, но он никогда не войдет в мою жизнь. Девять месяцев, пока я вынашивала этот комок слизи, стали для меня настоящим адом. Моя семья выставила меня из дома. Им не нужна была пузатая и неуклюжая простофиля. Все мужчины моей деревни, которые день и ночь мечтали залезть ко мне под юбку, сейчас смотрят на меня как на последнюю проститутку. А все из-за этого дьявольского отродья. Он еще не родился, но уже испортил мне всю жизнь. Я намерена вернуть все назад, и никто не сможет меня остановить. Никто.
С тех пор я перечитывала это письмо каждое утро. Это помогало мне собраться с мыслями и оставаться собранной и холодной. Каждый день я размышляла над тем, что было бы, если бы мать не отказалась от меня. У меня была бы семья. Мама, папа, возможно еще несколько братьев и сестер. Но у меня ничего нет. Я моей жизни есть только я и мой наставник. Но он ведь не будет со мной вечно. Его возраст уже дает о себе знать. Скоро он покинет меня. Я останусь одна. Но я не пропаду. Наставник сделал из меня настоящего воина, который не боится самой смерти. Такой человек как я не пропадет. Я никогда особо не жаловалась на жизнь, но порой мне все же становилось интересно. Какого это иметь нормальную жизнь. Без сражений, воин, смертей. Наверняка это ужасно скучно. Мне сложно представить жизнь, отличную от моей. Я привыкла жить в вечной боевой готовности.
Женщину, которая родила меня, сложно назвать матерью. Для меня она сущее чудовище, которое я ненавижу, наверное, так же сильно, как и она меня. А может еще сильнее. Но кем же должен быть мужчина, который обрюхатил эту женщину. Настоящим трусом. Женщинам и девушкам запрещено покидать их деревни. Мне тоже нельзя покидать свой дом, поэтому я, к сожалению, не могу принимать участие в различных походах вместе с другими воинами, но я защищаю жителей деревни изнутри. Исходя из этого факта, мой отец живет в той же деревне, что и мать. Он знал, что совершил ошибку. Он осквернил незамужнюю девушку и навсегда оставил на ней клеймо. Ему стало страшно, что его накажут за это. Его станут презирать, выгонят из деревни или просто казнят. Он испугался всего этого, поэтому решил просто молчать. Он без единого слова отказался от меня, своего ребенка. Он оставил мою мать на произвол судьбы. Не удивлюсь если он, так же как и остальные жители той деревни, насмехался над ней. Как же это подло и низко. Ненавижу таких людей. На его месте я бы никогда не отвернулась от своей потенциальной семьи. От своей крови. Да его бы выгнали из деревни. Их всех бы выгнали, но это был бы достойный поступок. Я бы гордилась таким отцом. У меня бы был отец.
Но нельзя игнорировать тот факт, что моим отцом может оказаться один из тех лесных разбойников, которые регулярно совершают набеги на деревни. Он мог изнасиловать мою мать. Было бы логично, если бы он после этого сразу же убил бы ее, так они обычно и поступают. Или же он мог взять ее с собой, чтобы удовлетворять свои сексуальные потребности, пока она ему не надоест. Но он решил поступить иначе. Его поступок коварен и жесток. Он испоганил ей жизнь и просто исчез. Растворился. Это наводил на мысль, что рано или поздно я встречусь с ним. Я не буду знать, что это он. Мне это и не нужно. Я только надеюсь, что мой меч будет достаточно острым, чтобы я смогла отрубить ему его поганую голову. Это будет последнее, что я ему отрублю. Есть вероятность, что я уже убила своего отца, даже не подозревая об этом. Но я все же надеюсь, что он еще жив. Он ждет меня. Я приду за ним, как ангел смерти. Мой меч промелькнет перед его глазами. Он будет умолять о пощаде, а я спрошу: «Ты когда-нибудь думал, от чьей руки ты умрешь?» - и после этого лезвие заставит его голову проститься с телом.
Наставник всю жизнь учил меня ненавидеть, быть яростной. В детстве я не могла понять, как можно ненавидеть всех и вся. Но потом я поняла. Нужен стимул. В каждом мужчине, который нападет на наш дом, я вижу своего отца. Во мне закипает злость и обида. Я бросаюсь с ним с бой. Я так ненавижу его, что получаю небывалое удовольствие, когда он падает без признаков жизни у моих ног. В каждой женщине, которая проникает в деревню обманом и ворует у нас, я вижу свою мать. Тогда меня начинает переполнять отвращение к ней. Я закрываю глаза, потому что не хочу видеть ее лица и совершаю казнь. Наверняка она так же закрыла глаза, пока рожала меня и не открывала их, пока не избавилась от меня.
Таким образом, у меня появились две причины ненавидеть всех и быть яростным и беспощадным воином. Первая это мой отец, которого я хочу убить больше всего на свете, и вторая это моя мать, на чью смерть я даже брезгую смотреть.
Разумеется, в моей жизни были люди, которых я не ненавидела и не желала убить. Это, конечно же, мой наставник. Он заменил мне семью, мне грех на него жаловаться. Он рассказал, мне, как выжить в этом пропахнем кровью и насилием мире. Моя единственная и лучшая подруга. Она всегда поддерживала и терпела меня. Именно терпела. Вечные мои срывы, грубые слова в ее адрес. Иногда я в порыве чувств могла ударить ее или даже серьезно ранить. Он все это принимала с гордо поднятой головой и лучезарной улыбкой. Она считала меня своей сестрой. «От семьи не отворачиваются» - говорила она. Слышали бы ее мои горе-родители.
И все же мне сложно вспоминать в моей подруге. Ведь, она умерла. Если быть точнее ее убили. Год назад на нас был совершен очередной набег. Не могу сказать, что врагов было много. Всего человек двадцать или тридцать. Но они все были искусными бойцами. Каждый был вооружен. Всем воинам деревни пришлось не сладко, в том числе и мне. Я была ранена, но сражалась до конца. Мне удалось победить пятерых. На улице было много людей, лежащих в собственной крови. Им нужна была помощь. Моя подруга была из семьи лекарей. Она должна была оказывать им первую помощь. Но ее нигде не было. Я спрашивала прохожих, не видела ли они ее. Никогда не знал, где она. Кругом была суматоха и полная неразбериха. Порой было сложно понять, кто ранен, кто нет, кто мертв, кто жив, кто враг, а кто друг. Поэтому я без разбору распихивала всех на своем пути и шла в дому подруги. Когда я вошла, я увидела его. В глазах горел пошлый огонь. Кривые зубы торчали изо рта, который растянулся в усмешке. Это был один из разбойников. А под ним была моя подруга. Голая, израненная, мертвая. Помню ее стеклянное лицо, на котором не выражалось ничего кроме ужаса. Мужчина держал ее руки, словно она могла ему сопротивляться. Ее грудь бесчувственно колебалась, и его забавляла его. Он получал удовольствие от ее мертвого и холодного тела. В тот момент меня охватила настоящая ярость. Я не понимала, что делаю, но мне было все равно. Я выхватила меч, стащила этого подонка с моей подруги и начала просто неистово колоть его мечом. Не знаю, сколько ранений я ему нанесла. Но я не могла остановиться. И не хотела. Мне казалось, что ему мало. Я все еще слышала его смех, хотя он уже не мог произнести не звука. Это была настоящая ярость. Но это была горькая ярость. Потому что я знала, что как бы ни ненавидела эту скотину, как бы ни желала ему смерти, мою подругу это бы все равно не вернуло. Эта месть все равно бы ничего не изменила.
С тех пор каждый вечер перед сном я молюсь о том, чтобы моя подруга была счастлива на том свете. И могу поклясться, что каждый раз я слышу ее голос. Она говорит мне одно и то же. «Теперь я понимаю, почему тебя назвали Амара-Ира». Я до сих пор не могу понять, что значат эти ее слова.