В давние сказочные времена жил в глубинах океана омар по прозвищу Цирюльник. Как-то, прогуливаясь среди подводных гротов, нашёл он затонувший дорожный мешок - с золотистой шнуровкой и причудливым вензелем на боку. Не раздумывая, омар разрезал находку и выудил из неё бархатный плащ, шёлковые ленты, кружевные платья и тонкое батистовое шитьё. Умелой клешнёй, словно ножницами, он раскроил из ярких лоскутков роскошный шатёр для себя: со ступеньками из гофрированного жоржета, с окнами из тюля и аксамитовым занавесом вместо двери. Цирюльник повесил над входом низку звенящих ракушек и соорудил царское ложе под балдахином – с бахромой и бантом вишнёвого цвета.
Со временем вся эта красота, склеенная илом и пронизанная колючими водорослями, превратилась в груду полуистлевшего тряпья, но морской рак по-прежнему проводил в своем жилище дни, месяцы, годы. Иногда к нему наведывались креветки, коньки или катраны – на стрижку усиков или обрезку покалеченных плавников, а бывало, он и сам, внезапно почувствовав вселенский голод, поднимался наверх в ожидании посетителей с богатыми дарами. Дело в том, что, повинуясь какому-то колдовскому проклятию, Цирюльник обожал драгоценности, но он не копил их и не украшал ими свой серо-голубой панцирь, он ими - лакомился!
Однажды в тёплую апрельскую ночь приснился ему сон: юная восточная принцесса умоляла не отдавать её в жёны старому кривому падишаху. «Я его боюсь, - плакала она, - он злой, он хитрый!» Омар во сне понимал, что поступает неправильно, но твердил одно: «Привыкнешь, зато одета будешь в золото и парчу! Будешь каждый день шербет, лукум и халву кушать, да и мне иногда на ужин бриллиант какой-никакой перепадёт!»
«Как же я голоден! – подумал Цирюльник, выбираясь из своей слизкой постели. Он деловито забрался по верёвке на рыбацкий буёк и, неистово вращая красными бусинами глаз, стал всматриваться в горизонт.
* * *
А в это время, за линией горизонта на далёком плывучем острове, горели лампады и курились венки-сухоцветы. Чародей Джуриар – с глубоко запавшими чёрными глазами и орлиным носом, сидел на берегу, у подножия своего каменного замка. Его высокая шапка сверкала сапфирами, полы длинного плаща вздымались, будто вороновы крылья, а длинная белая борода была спутана сотнями узелков.
Ночные волны, словно весёлые, брызжущие слюной, водяные псы стремительно мчались к его ногам, но старик каждый раз щелчком длинных узловатых пальцев осаждал их, превращая в солёную пену. Рядом, испещрённый полосками медовых оттенков, сидел синеглазый каменный кот и мурлыкал.
- Восход встретишь уже без меня, - сказал чародей. - Я прожил четыреста сорок четыре года и четыре дня! Каждая четвёрка символизирует твердь земли, и поэтому я могу ещё крепко стоять на ногах. Однажды «старый младенец» Лао-Цзы сказал: «Великий квадрат не имеет углов» - значит, квадрат может перейти в круг, а земля может слиться с небом! Сегодня я наконец увижу звёздную тропу и уйду по ней в иной мир.
Каменный кот подвинулся ближе и уткнулся мордочкой в ладонь старика:
- Мя-я-уу! Я без тебя не смогу - я не умею плавать, я боюсь водяных псов!
- Ничего не бойся! Чудеса ведь никто не отменял! – улыбнулся Джуриар и позолотил струйкой песка кошачьи усы: - Я позабочусь о тебе, хотя не привык беспокоиться о других.
- Не привык? Поче-мурр?
- Обо мне тоже никто никогда не думал. Да и кому был нужен хромой мальчик-сирота с длинным уродливым носом? Если бы ты знал, сколько раз мне приходилось подъедать объедки из собачьей миски, сколько ледяных ночей я провёл под открытым небом и чего мне стоили нескончаемые пинки, унижения и насмешки! Поначалу я боялся людей, потом избегал, а однажды понял, что ненавижу их! Я был неудачником и поэтому решил всем назло стать успешным, знаменитым, богатым и главное – бессмертным! Благодаря магии и колдовству я создал формулу эликсира вечной жизни. Её главные компоненты: крепкое здоровье, лёгкая удача, душевная доброта и любящее сердце – то, чего у меня самого никогда не было. Я сварил зелье, под воздействием которого мог отобрать у каждого его лучшие качества. Я сломал тысячи судеб, собирая крупицы чьих-то добрых поступков, биение чьего-то здорового сердца и силу чьих-то мышц, долгожданные удачи школяров, поэтов и игроков, чудные мгновения первой влюблённости и великую силу родительской любви! Флакон с волшебным эликсиром быстро наполнялся, но с каждой новой каплей на моей бороде завязывался узел – ни распутать, ни развязать, ни отрезать! Они, словно клеймо, напоминали мне о моих злодеяниях и точили меня изнутри, пока я не понял, что допустил роковую ошибку. Жизнь – это быть кому-то нужным, жизнь – это желание отдавать и дарить, жизнь – это умение радовать, прощать и любить! Она может быть не очень длинной, зато яркой и полной света, а может быть бесконечной, но тусклой и бессмысленной.
- Мур-ррр…но ты нужен мне… ты мне отдавал всё, что мог… ты каждый раз, чтобы я не скучал в твоё отсутствие, дарил мне по крошечной золотой черепашке… ты меня радовал своими сказками, прощал мои шалости, любил мои колыбельные…
Джуриар погладил кота по гладкой, прохладной спинке:
- Остров и зАмок теперь принадлежат тебе, а сейчас нам пора в путь!
Чародей дунул – и погасли лампады, рассыпались венки-сухоцветы, и в обрамлении гигантских волн появилась старинная галера с парусами, разрисованными стаями птиц.
Джуриар подхватил на руки кота и метнулся к паруснику. Диковинные птицы взмахнули крыльями, и скрипучая галера стремительно взлетела выше облаков.
* * *
Убаюканный мягким светом Луны океан спал изредка, на вдохе, поднимая лёгкую волну. Омар на покачивающемся буйке томился в ожидании и, уже было задремал, как вдруг услышал свист и шлепок по воде, потом ещё и ещё: с тёмной бархатки неба сыпались звёзды, точно бисер с бархатного плаща, который он когда-то изрезал на кусочки.
« Что бы это значило?» - подумал он, наблюдая, как одна из них, шлёпнувшись в воду, тут же превратилась в морскую звезду.
- Простите, - тоненько обратилась она к омару, - вы, наверное, ночной страж этих мокрых просторов? А я – из Млечного пути, хотя раньше жила на Земле и была совершенно, совершенно другой! Сегодня четвёртая ночь четвёртого месяца, а по времени - четыре часа и вот-вот будут четыре минуты! Понимаете? Земля на мгновенье сольётся с небом, и, если я смогу вспомнить своё имя, то вернусь в прежнюю жизнь – я в ней так мало успела! Помогите, пожалуйста!
- Могу сделать вам отличную стрижку, а имён я никаких не знаю, да и букв тоже. Единственный вензель, который мне приходит на ум, был вышит на затонувшем дорожном мешке, - Омар стал царапать клешнёй на поверхности буйка витиеватую букву.
Морская звезда, всматриваясь в неё, то вздрагивала, то вздыхала и с каждой секундой становилась всё ярче и ярче:
- Это буква «эль»!!! Я вспомнила: меня зовут Люсия! Наш корабль попал в неслыханный шторм!
- Ммм, понятно! А бриллианта не найдётся, чтобы отблагодарить меня? Я очень голоден!
Удивительная гостья не успела ответить – из пролетающей над ними скрипучей галеры выпорхнул гигантский ворон. Коснувшись воды, его чёрные крылья поникли полами длинного плаща, а сам он превратился в высокого крепкого старика. Прижимая к груди кота, он стремительно заскользил по воде, будто она была незыблемой прозрачно-изумрудной льдиной.
Остановившись у буйка, Джуриар сорвал со своей шапки горсть сапфиров и бросил в воду. Цирюльник на лету поймал их и проглотил, а чародей рассмеялся:
- О, Омар аль-Джаррах! Ты был очень богат, но настолько жаден, что Верховный Суд Магии превратил тебя в ракообразное существо, поедающее драгоценности. Теперь-то ты, надеюсь сыт? Тогда подстриги мне бороду, как ты умеешь - не хочу брать с собой старые грехи!
- Старина Джуриар?! Взамен на мою удачу, ты расстроил свадьбу падишаха, превратив свиту гостей в фазанов. А невеста убежала с сыном гончара – что ж, это был её выбор. В прошлой жизни я настолько боялся голода и ненавидел нищету, что за десять золотых унций продал единственную дочь. Где она сейчас?
- Сейчас – высоко, а её внуки и правнуки до сих пор лучшие гончары в своём краю.
- Возьми меня с собой – сил больше нет чувствовать себя ничтожеством!
- Договорились, - чародей, прищурившись, глянул на Млечный Путь: - А ведь именно на этом месте когда-то разбился корабль. На нём возвращалась из миссионерской поездки по Индии девушка-фельдшер Люсия. В день отъезда ей подарили оберег из оникса, но когда в предрассветный час начался шторм, она его выронила из рук. Случайно пролетая над местом крушения, я не увидел ни одной живой души, лишь обломок мачты, с защемлённой в нём блестящей статуэткой, качался на волнах. Она так сверкала в сполохах затихающих молний, что я не мог её не подобрать. Впоследствии, разглядев, что это - мраморный котёнок, я его увеличил, оживил и научил разговаривать.
- Мурр?! – с удивлением вытянул шею каменный кот.
- Ничего удивительного! Чудеса ведь никто не отменял! - только и успел сказать Джуриар, как Цирюльник виртуозно, в одно мгновение, состриг с его бороды все-все горестные узелки памяти.
Чародей с облегчением вскинул руки к небу – пронеслись тени былых страхов, обид, ошибок, страданий. Магические искры коснулись океана и из его глубин, безобразным хлюпающим комом вырвался шатёр омара. Грязные лоскутки, повинуясь чарам, наполнились красками и, как стёклышки калейдоскопа, стали кружиться и вновь преображаться - в бархатный плащ, в шёлковые ленты, в кружевные платья и в тонкое батистовое шитьё. Мириады ослепительных брызг, словно икринки восходящего солнца, вспыхнули и каскадами накрыли всё вокруг.
А потом… океан проснулся и качнул рыбацкую лодку, в которой сидела молодая пара. Белокурая девушка в шляпке и кружевном платье придерживала рукой дорожный мешок – с золотой шнуровкой и причудливым вензелем на боку, а синеглазый юноша сидел на вёслах и рассказывал ей смешные кошачьи истории. Улыбаясь и украдкой поглядывая на его загорелые руки и светлые, с медовыми прядями, волосы, она думала о том, что тонкая нить жизни способна оборваться в любой момент, но также способна, повинуясь провидению или чему-то там ещё, вновь связаться самым необыкновенным образом.
- Шторм был очень страшный! - сказала она. – Мы все непременно погибли бы, но произошло чудо: огромный - в полнеба, чёрный ворон подхватил наш корабль и поднял выше урагана, а когда опустил на воду - уже было спокойно и светло. Капитан сказал, что без колдовства здесь не обошлось, и повернул назад, а меня, по моей просьбе, высадил в бухте у скал.
- Да, удивительное дело! Я рыбачил вдоль берега, как вдруг лодка сама собой развернулась и помчалась к скалам, а там ты сидишь одна-одинёшенька…
- Я была не одна – дюжина золотых черепашек не отходили от меня ни на шаг и всё шептались о далёком плывучем острове. Там действительно живут водяные псы?
- Да, скоро ты их увидишь!
Солнце ещё не взошло, но горизонт уже пылал, стирая с небосвода ночные созвездия.
- Смотри! – воскликнула Люсия, с недоумением глядя в небо: по едва заметной звёздной тропе, уходящей в бесконечность, не спеша брели два силуэта. Один – в плаще цвета воронова крыла, другой – в чалме и длинных белых одеждах. Поднимаясь всё выше и выше, они ступали босыми ногами по лесенке из мерцающих звёзд и те плавно угасали, зная, что будущей ночью вновь загорятся – но уже для кого-то другого.
* * *
Лао Цзы («старый младенец») – древнекитайский философ. Так назвала его мать, потому что у новорожденного были седые волосы.