Стук поезда. Остановка. Билеты проверены. Можно выходить. Лёгкая давка в дверях. Перрон. Старинный вокзал. Уже через два часа Стёпка идёт по деревне. Он студент МГУ. Он приехал на летние месяцы в деревню к своему двоюродному дяде. Вокруг стоят кривые, но приветливые домики. Собаки лают отчаянно, но не по-городскому. Добрее. Всюду живая растительность. Изредка попадаются ребятишки. На одном огороде, возле забора из двух горизонтальных брёвен на подпорках, стоял крепкий бородатый старик, осматривающий зачем-то пыльную дорогу.
- Вы не подскажите, где здесь у вас Лесная - 16? - спросил Стёпка.
- Ну почему же не подсказать? Подскажу. - пробурчал старик. - Вот она, она. - Он указал большой жилистой рукой на дом, примыкавший к огороду.
- А тебе зачем? - спросил старик, поглаживая бороду.
- Вы случайно не Василий Кирилыч? - снова спросил Стёпка, сняв кепку с взмокших волос.
- Вишь как! Случайно. А может и случайно. Он самый. - дед смерил взглядом Стёпку с ног до головы. - А ты кем будешь?
- Я Степан Трифонов. - ответил студент, вглядываясь в лицо старику и пытаясь понять странное деревенское наречие. - Сын Марии Кириловны Трифоновой. Ну, она Пробиной была...
- А-а, во внуки что ли напрашиваешься? - перебил старик.
- Ну она - это - ваша сестра - вроде. Вроде того... - смутился вдруг Стёпка, повесив голову и хлопая кепкой об штанину.
- Ну проходи, проходи. Негоже людей в дом не пускать. Родня всё-таки. - Василь Кирилыч отпер калитку, про которую Стёпка заметил, что её мог отпереть любой желающий с такой же лёгкостью снаружи, как и снутри.
Василь Кирилыч жил один. В огороде работал тоже. Дом его был обставлен на скорую руку, как попало. Но при этом годами не менялась в нём обстановка. Старая пригорелая конфорка стояла на обвешанном засаленной клеёнкой столе. Двухъярусная кровать - как выяснилось позднее - готовила верхний ярус для холодов. Кухню-прихожую отделяла от спальни миниатюрная кирпичная печь с уступом, приходящимся диваном и покрытым широкой подушкой. Под потолком виднелась лампочка, другая такая же, но с проводом, заменяла ночник. В углу торчал громоздкий советских времян телевизор. Над ним под потолком висела икона. Между иконой и верхним ярусом кровати висела картина, изображающая трёх богатырей. Под картиной - самодельный письменный стол. В стене, находящейся рядом, светилось окно, увешанное запущенными цветами. Под окном был комод. Возле него тарахтел холодильник, тоже старинный, пахнущий чем-то неразличимым, но приятным и давно, бессознательно знакомым. В прихожей был шкаф, самодельный верстак и много-много наваленных инструментов и разных вещей. Над верстаком висела связка сушёной рыбы.
- Ну что? Чем смогу - как говорится - попотчую. У нас тут не как в городе, всё своё, - сказал Василь Кирилыч, доставая жареную картошку. - Ну давай, внучек, рассказывай, как там у вас всё сложилось? Чего не навещали так долго? Я ведь Машу двадцати лет не видал.
Стёпка рассказал всё. Про то, как они с мамой в Белоруссию жить уехали. Про то, как отец их бросил. Про то, как вернулись. Про то, как в университет поступил. Про то, как мама велела летом к дяде поехать. Про то, как она работает теперь.
- Вот выучусь, буду машины строить! Или компьютеры собирать! - хвастался Стёпка. - Денег заработаю!
- "Кампюнтеры" , - передразнил Василь Кирилыч. - Мы вот тут всю жизнь без "кампюнтеров" живём. И ничего!
Два месяца прожил Стёпка у дяди. Они очень сдружились за это время. Ездил Стёпка с Василь Кирилычем и на рыбалку, и огород помогал пропалывать, и даже на местном празднике был, где один знакомый сапожник на гуслях играл, а девчонки хороводы водили.
И тут заметил Стёпка, что в деревне ему нравится больше, чем в Москве. Здесь он будто бы нашёл своё место. Странно и хорошо было оттого, что калитка не закрывалась, что под забор мог кто угодно пролезть, да никто не лазил только потому, что у других были в точности такие заборы. Оттого, что обстановка была старая и самодельная, оттого что телевизор показывал только три канала, оттого что вечером можно было посидеть на тёплой печке или свесив ноги с кровати рассматривать "Трёх Богатырей", вспоминая старые предания и слушая рассказы дяди про его молодость. Оттого, что каждое утро нужно было встать и, закутавшись в тулуп, растопить печку, радуясь каждую минуту пребыванию тепла, и вконец, раздевшись до майки и трико, идти за водой для чайника. Оттого, что птицы пели, коровы мычали. Оттого, что вкусно пахла картошка с колбаской, шкварчавшая на единственной горелке. Оттого, что надо было работать в огороде и особенно оттого, что Василь Кирилыч очень рад был приезду племянника.
- Ну что? - говорил он, усмехаясь в бороду. - Пошли за грибами!
И они шли. Переговариваясь. Стёпка узнавал много интересного. Например: какие грибы можно есть, а какие нельзя. Что поганка очень похожа на опёнок, но у ней есть "бахрома" на ножке. Что грибы на картинках учебников никогда не бывают похожи на настоящие и т.д. и т. п.
Однажды Стёпка и Василь Кирилыч работали на огороде.
- Вот, вот этот мешок картошки надобно Фросе Михеишне на молоко обменять. - сказал дядя встряхивая мешок и утирая пот на лбу рукавом свитера.
- Ага! а можно я это яблоко Дуняшке подарю? Оно просто на сердечко похоже. - спросил Стёпка, улыбаясь краснощёким от солнца и работы лицом.
- А-а! так это ты с ней вчерась в бане прятался? Ну-ну! - усмехнулся Василь Кирилыч. - Славная девчонка! Босиком в грозу бегает. И не боисса!
- Дядя, а что значит, когда закат красный? - спросил Стёпка глядя куда-то поверх домов.
- Быть дождю! - Василь Кирилыч тоже вгляделся в небо.
На изголуба-жёлтом небе в розоватых облаках устало садилось красное солнце. Железные крыши домов блестели, ослепляя глаз, а шиферные покрылись бархатно-малиновым полотном. Далёкий лес чернел голубоватой тенью на горизонте. Зелень ближайших огородов лучилась солнечными бликами. Где-то сверху кричали кукушка и синица. Мычали возвращающиеся домой коровы.
Вдруг на солнце с необычайной стремительной плавностью стала накатывать чёрная некрасивая туча. Блики и блеск потухли, зелень перестала лучиться.
- Что это?! - в недоумении воскликнул Стёпка.
- А! Дым это! Полгода назад здесь завод построили! Сбрасывают вот изредка! Тьфу!!! - сердито откликнулся Василь Кирилыч.
- Так можно же фильтры сделать! Фильтровать! - закричал Стёпка. - Я как раз на это учусь! Можно же ж...
- Можно! - перебил дядя. - Всего не отфильтруешь! Тьфу!!! К Концу Света такой закат!!! – в сердцах крикнул Василь Кирилыч и пошёл в избу.
Стёпка ещё долго стоял, всматриваясь в мутное небо и надеясь услышать спрятавшихся птиц. Но потом и он сплюнул и пошёл домой.