Лиза ди Антонио Мариа ди Нальдо Герардини (15 июня 1479 — 15 июля 1542), также известная как Лиза Джоконда и Мона Лиза — знатная флорентийка ...
Какая ж дива не мечтает
Париж увидеть, парижанкой быть
И, если посчастливится, пастушкой
„Пасущей облака“ побыть.
Из дневника, найденного в Париже на лавочке в скверике неподалеку L'hotel national des Invalides
...июня 2010 года. Незабываемая поездка в Париж из Кёльна. Гид наш, Вадим, из бывших россиян, мужик потрясной. Мягкие звуки, струившиеся сквозь мясистые его губы, и телячьи влажные глаза потомка Иафета обвораживали нашу тургруппу, жаждавшую, как говорится: «Увидеть Париж и…» Наряду с другими, там и зародилась „Ла джокондо“, ничего общего не имеющая с картиной Леонардо да Винчи «Портрет госпожи Лизы дель Джокондо», находящейся в Лувре, крупнейшем музее мира, расположенном в центре Парижа, на правом берегу Сены, на улице Риволи, так как по-итальянски означает: „весёлая, игривая женщина“.
11:15... Вадим - гид с юмором, и вот что он поведал нам в Лувре:
«Ла Джоконда » - это не неаполитанка Лиза ди Антонио Мариа ди Нольдо Герардини, ставшая (по одной из версий) супругой флорентийского торговца шёлком Франческо ди Бартоломео дель Джокондо.
«Ла Джокондой» может стать любая особь женского рода, прибывшая в Париж из московского иль иного захолустья, но «Моной Лизой Джокондо» не быть ей никогда! Кто ж её пригласит в Фонтенбло, где Франциск с «ла джокондами» 16-го века (их ещё называли „ла худрами“), по- королевски занимался любовью, глядя похотливо на портрет «Моны Лизы» в бане?
Какой же император станет любоваться портретом «ла худры» из посёлка Чувырловка в своей спальне, как Наполеон любовался «Портретом госпожи Лизы дель Джокондо»?
И с какого перепугу сторожить приезжую из Чувырловки Московской области Лизку Кукарекину в Лувре в пуленепробиваемым из стекла футляре, как потрескавшийся портрет двадцатичетырёхлетней неаполитанки Лизы Герардини-Джоконды, при жизни, как предполагают, возлюбленной великого художника и знатока женщин Леонардо да Винчи?
Мону Лизу Герардини-Джокондо и Леонардо свёл сам сатана, иначе он не стал бы её рисовать, а она ему позировать, целых четыре года, наставляя рога мужу. Деньжат-то у да Винчи в те времена было невпроворот, и заказов - завались. Что ж удерживало?
Тем не менее, Леонардо уехал во Францию, и… увёз портрет! Художник не отдал портрет заказчику! Хранил его до своей смерти, как и дневник, где он писал:
«Не увлекайтесь женщинами с тонкими и длинными ногами, худым телом, узким задом, сколь бы привлекательны они не были на лицо. Не глядите на таких, а увидев, скажите: «такая женщина в постели подарит мало радости, зато много потребует, ибо у неё ненасытная утроба»?
Что бы там не говорили законодатели мод о женской красоте, мужское воображение рисует невысокую, крепко сложенную, крутобёдрую, высокогрудую женщину с талией осы, которая подарит вам наслаждение.
Тайну Моны Лизы, какой она была, Леонардо унёс с собой в вечность.
- «Мону Лизу Джакондо», - продолжал Вадим, - видят разно, каждый по своему.
Абрам Эфрос так видел «Мону» и писал:
«… музейный сторож, не отходящий ныне ни на шаг от картины, со времени её возвращения в Лувр после похищения 1911 года, сторожит не портрет супруги Франческо дель Джокондо, а изображение какого-то получеловеческого, полузмеинного существа, не то улыбающегося, не то хмурого, господствующего над охладевшим, голым, увесистым пространством, раскинувшимся за спиной».
А утончённый писатель, скрывающийся за псевдонимом Пьера Корле, видел «Мону» так:
«Нежность и скотство, стыдливость и затаённое сладострастие, великая тайна сердца, обуздывающая себя, ума рассуждающего, личность, замкнутая в себе, оставляющая другим созерцать лишь блеск её».
Разгадать волшебство притяжения «Моны Лизы» пытается бесчисленное скопище поклонников в Лувре, особенно мужская половина рода человеческого, у которой „крыша едет“, и им мерещится чёрте-что в глазах «Лизы».
Не иначе, как бес попутал Марселя Дюшана, который, якобы, всем рассказывал, что он был в игривом заведении «Молен Руж», где какая-то «ла джокондо», чёрт знает откуда появишаяся там после пятого бокала вина, назвавшаяся Лизой, попросила его нарисовать её с усами, и сделать чёрным по белому ниже пупа надпись:«У меня горячая задница», что он и сделал, выполняя волю всемогущей женщины с глазами «Джоконды».
Так родилась «Джокондо с усами и горячей задницей». Её признали, полюбили. Чудище повесили в апартаментах Французской компартии. Портрет, наравне со знаменитым «Унитазом» Марселя Дюшана обозревало руководство компартий всех стран, которые всё более и более раскручивали «шедевр» среди партийной и беспартийной массы планеты.
Кстати, Дюшана не интересовало, откуда Лизавета приехала и как она оказалась в весёлом заведении. По первой версии, то была Лизка Лахудра из тамбовской Таракановки. По другой версии, была она из Нижней Кундрючки Ростовской области. (Лахудра, как рассказывал Дюшан, во время пьянки уверяла, что у неё есть и Верхняя Кундрючка, что и подтверждает вторую версию).
12:07.....„Ла джокондами“ - весёлыми, игривыми женщинами, кишит Париж. Валом валят из бывшей империи Лизки, Машки, Нюрки и прочие Наташки. Их тут, как кильки в бочке. И все, вылупив глаза, рвутся к «Моне Лизе», и не видя у неё усов и притягательной надписи ниже пупа, все интересуются у сторожа:
«А кто сбрил усы и слямзил подпись? Вы чё людям мозги пудрите? Ваша «Моня» без прибамбасов не клёвая лахудра, а „синий чулок в трещинку“.
На что сторож отвечает на всем понятном русском языке:
«Идите на хер от «Моны» Винчи и от меня. Спрашивайте у коммунистов, где они прячут свою «Усатую Моню».
И все отваливают от неё на выход, в поисках туалета. А чего его искать? В него очередь от самой «Моны» до кабинки с унитазом, так что кому надо - без проблем найдут. Ждите своего часа, и помните, что наш автобус отправляется в 17:00, прошу не опаздывать. Если кто не успеет попасть в туалет, терпите. Сходите в гостинице, так как в Париже „до ветра“ ходить нельзя, если вы не хотите поднять международный скандал.
Вот так «килькой в бочке» и дрейфуют массы - к «Моне», от неё к туалету, и на выход.
Любоваться шедеврами нет никакой возможности. Я, что знаю, вам рассказал, вы теперь идите к «Моне», а я вас здесь в холодочке под каштанами на лавочке подожду.
С этими словами потомок Иафета, как он сам представился нам в начале поездки, Вадим, пошёл в тенёк, а мы к «Моне». С этого момента я, как турист, опишу в „записьках“ своего «Дневника“ всё что видел и слышал в Лувре и вокруг него.