Когда прохожу мимо областной библиотеки, сразу вспоминаю свою приятельницу Веру. Она там работала. Вера жила в одном доме с моей подругой Наташей. Они дружили до самого Вериного конца. Она умерла рано в 50 лет, девятого дня девятого месяца 2009 года. Такая магия чисел. Наташа – моя подруга по школе. Мы сидели за одной партой. Получается, что мы с Верой были Наташиными подругами, а друг другу - добрые приятельницы. Так близко, как с Наташей, мы с Верой не дружили, но всегда относились друг к другу с симпатией. А вспоминаю я ее всегда так, будто она была моей близкой подругой.
Вера была необыкновенно веселой, остроумной и заводной. Высокая, крупная, но не толстая, Вера поражала броской внешностью. Все в ее облике было ярким: сияющие смеющиеся карие, почти черные глаза, белоснежная широкая улыбка, обнажающая красивые зубы, контрастирующие своей белизной с яркой помадой, копна черных волос, густоту которых не могла скрыть никакая короткая стрижка. Вера хорошо одевалась, всегда была ухожена, при маникюре.
Она окончила музыкальное училище и хорошо разбиралась в музыке. Во время наших посиделок у Наташи она часто садилась за пианино и играла попурри из любимых нами песен. Пели обычно она и Наталья. Я певческим талантом обделена, поэтому только слушала или немного подпевала так, чтобы другие не услышали мое фальшивое пение.
Однако, лучше всего Вера умела рассказывать что-нибудь юморное: анекдот или какую-то историю из жизни. Мы просто обхохатывались, слушая ее. Определенно она была артистичной натурой. Еще у Веры был эдакий информационный талант. Она была со многими знакома и, казалось, что знала про всех и про все, что случалось в городе.
Как-то мы с мужем возвращались вместе с Верой из гостей. Муж расспрашивал ее об интересующих его людях, и о каждом у Веры была информация. Он спросил у нее про одного мужчину с претензией на элегантность, в длинном пальто и шляпе с широкими полями, которого мы часто встречали на центральной улице города. Смотрелся он карикатурно. Для его крошечного роста пальто было слишком макси, и поля шляпы излишне велики. Забавность образу придавала и гордая осанка мужичка. Так тянуться вверх, идти с гордо поднятой головой и с идеально прямой спиной могут только низкорослые мужчины. Плюс ко всему туфли с каблуками больше обычного. Все это вместе, вероятно, дает маленьким мужчинам столь необходимые им дополнительные сантиметры роста. Вот мужа и заинтересовал этот гордый загадочный коротышка.
- Вер, ты всех знаешь. А вот скажи: кто такой вечно встречается на Ленина: маленького роста, но в таком модном длинном пальто с несуразно широкими плечами и в огромной шляпе?
- Аааа, такой притоптух в широкополой шляпе?
- Да-да, точно. Он такой важный-важный. Так, кто он? Знаешь?
-Дааа, так, никто – ответила Вера - инженеришко!
Так как я по специальности тоже инженер, то впоследствии, используя Верины слова, муж подшучивал надо мной, называя меня инженеришкой, прибавляя не вполне комплиментарное прилагательное, любя, конечно. К примеру: ладно, молчи уж, «инженеришка срахонький».
Вера выходила два раза замуж. С первым мужем изначально жили в разных городах, поэтому быстро расстались. А второй раз она вышла за мужчину лет на 8 моложе. У них родился прекрасный сын. Так как молодой муж был высок, могуч, под стать самой Вере, выглядевшей во все времена хорошо, разница в возрасте не бросалась в глаза. Верин муж работал инженером на фабрике. Он был родом из сельской местности. Иногда его заносило, и он начинал предъявлять какие-то претензии жене, может по еде или еще почему. Мне трудно предположить, в чем выражалась критика со стороны мужа, ведь Вера была чистюлей и готовила хорошо. Не столь важно. Важно, что его заносило, а она его быстро опускала на землю: «Ага, а давно ты лапти у семафора сбросил? А?».
Конечно, как не описывай, все равно невозможно передать ее манеру. Это надо было только видеть и слышать. Ведь можно одно и тоже предложение сказать по-разному. Вера была такой артистичной, комичной, что слушая ее, мы смеялись до коликов в животе.
Вера работала в отделе музыкальной литературы библиотеки. Однажды Наташа пришла к ней на работу. Вера предложила Наталье выпить по какому-то поводу. Они налили вина в чайные чашки для конспирации. Точно так в студенческие годы мы выпивали в общежитии: боясь облавы, имитировали чаепитие. Только Наташа с Верой собрались выпить, как вдруг зашла начальница. Не один мускул не дрогнул на лице Веры. Она совершенно спокойно спросила у Наташи: «Сахар положила?». При этом ее лицо приобрело такое невинное выражение, что Наталье стоило больших усилий, чтобы не заржать и не погубить ситуацию. Игра со стороны Веры была безупречна. Я думаю, что Станиславский бы точно сказал: «Вера, верю!».
Когда она что-то рассказывала, то непременно сопровождала повествование своим раскатистым смехом, заражая слушателей. Вера любила обращаться к подругам запросто: «Девки!», но букву «в» как бы намеренно проглатывая, и получалось: «Деки!». Один Верин рассказ о том, как она в шторм купалась в море, я могла слушать много раз, и каждый раз, умирала со смеху.
- Деки, представьте, я вся такая с причесоном, расфуфыренная с макияжем, еще в новом ярком купальнике захожу в море с намерением мирно аккуратно поплавать. Спиной чувствую, как парни меня рассматривают. Я вся такая воображаю, стараюсь заходить красиво, спину горделиво держу, постепенно погружаюсь. А море то беспокойное, штормит. И как накатила на меня огромная волна. Я только руками успела взмахнуть. Меня подкинуло ногами кверху, головой вниз – шмяк! И назад волна откатила, а я еще даже по пояс не зашла в воду. Поднимаюсь: одна сиська из бюстгальтера выскочила, рукой по лицу провела – рука в черном – тушь видимо по морде размазалась, вся моя шевелюра опала, а трусы, полные песка и камней сползли ниже некуда, как обкакалась. Хорошо хоть вообще трусы не унесло в море. Вот бы картина была! Ха-ха-ха!
Как-то, уже после ухода Веры, я, вспоминая этот ее рассказ, написала шуточное стихотворение: «Жертва волны».
Иду по пляжу гордо.
Ловлю мужские взгляды.
Прикид не хуже «морды».
Все мужики в «отпаде».
Ступаю в море ножкой
Такая вся с обложки.
Как вдруг волна накрыла
И с ног с размаху сбила.
Как будто оглушили,
Контузили, убили!!!
Прически вмиг не стало.
Размазан макияж.
И всё повылетало:
Грудь - вверх, очки - на пляж!
Трусы сползли к коленям.
Наполнились песком.
Как будто море пеной
Мне плюнуло в лицо.
Повержена! О Горе!
В трусы пытаюсь влезть.
В одну секунду море
Волною сбило спесь.
Стихотворение неплохое, если абстрагироваться от оригинального рассказа самой героини этой истории. А если не абстрагироваться, то по сравнению с артистичным изложением Веры, этот стих - жалкая попытка повторить ее рассказ.
Как я уже упоминала выше, Вера мастерски рассказывала анекдоты. Иногда я пыталась знакомым пересказать понравившийся Верин анекдот и сама недоумевала: что в нем такого смешного, отчего я ухохатывалась? Ответ прост: успех на 90 % был подкреплен юмористическим талантом Веры. Рассказывать анекдоты надо уметь.
Обладая крупной фактурой, Вера могла охарактеризовать хлестко, эдак по-народному, какую-нибудь деваху, не обладающую столь весомыми формами: «И что он в ней нашел?! Ни сиськи, ни письки и жопа с кулачок!». Я, к примеру, и не смогу произнести эту фразу вслух, даже писать мне ее как-то неловко, а у Веры получалось органично и смешно, совсем не вульгарно.
Есть в нашем народе такие яркие во всем женщины, что сразу подпадаешь под их артистичное обаяние. Такими были замечательные актрисы поколения наших родителей Нонна Мордюкова и ее подруга Римма Маркова. Они и талантливые, и юморные. Крупные и масштабные во всех отношениях, даже в телосложении. Красивые по – настоящему, как сама природа. Могли и в горящую избу, и коня остановить, и выпить хорошо. И никогда в компании с ними не бывало скучно. Вот Вера относилась к такому типу женщин,разве что помягче и как-то поинтеллигентней. Римма Маркова вспоминала, как однажды она спросила Мордюкову: «Нонна, почему нас так часто путают? Мы ведь совсем не похожи, разные». Мордюкова ответила бесподобно: «Потому что мы с тобой с одного конского завода». И действительно, не смотря на то, что одна – казачка-брюнетка, а другая – блондинистая северянка, обе они одинаково статные, разудалые, смелые, выносливые. Римма Маркова рассказывала, как в молодости в Испании она выпила на спор целый стакан водки. Вера тоже в молодости могла хорошо выпить и быть самой трезвой, что называется, ни в одном глазу. Если я, будучи с ней компании, поддаваясь всеобщему веселью и азарту, начинала пить на равных, то уже ночью, когда становилось плохо, проклинала и свое хилое в плане выпивки здоровье, и что вовремя не остановилась. А уж потом долго не могла даже видеть спиртное. Я быстро сделала вывод, что мне ни в коем случае нельзя превышать свои возможности. В связи с этим, в юности могучесть Вериного организма меня восхищала.
В ресторане на свадьбе нашей подруги Наташи я наблюдала такую забавную картину: Вера и ее такая же веселая, крупная, кровь с молоком, подруга Лена во время танцев подбегали к столу, напевая дуэтом мелодию из 40-й симфонии Моцарта: «Пададам-пададам-падададам-пададам-пададам-пададам» и дирижируя друг другу воображаемым палочками. Продолжая петь, они наполняли рюмки водкой, глядя друг на друга с серьезным лицами: «Пададам-пам-пададам-подадам-пам-пададам, пададададам, - изящным движением мгновенно опрокидывали рюмки в свои напевающие рты и завершали: пам – пам!». И закинув в себя вслед за водочкой по виноградинке, в ритме вальса возвращались на танцпол, не забывая о Моцарте: «Пададам-пададам-падададам-пададам-пададам-пададам». Так это было смешно, артистично, будто они долго репетировали. Тогда стояла неимоверная жара. Кондиционера в ресторане не было, впрочем, как и везде в те времена. Я не могла из-за духоты ни плясать, ни есть, ни пить ничего горячительного. А Вере с Леной хоть бы хны!
Наверно, из Веры получилась бы хорошая пародистка. Она была не только артистична, но обладала отличным музыкальным слухом. В наше время был такой мультик «Каникулы Бонифация». Цирковой лев по имени Бонифаций приехал к бабушке в Африку на каникулы и показал маленьким негритятам, как он жонглирует. А потом детки замучили бедного льва просьбами повторить жонглирование. Одна маленькая черненькая девочка подходила к Бонифацию, протягивала шарик и говорила: «Ня!», что означало: «На мячик, пожонглируй!».
Вера обожала этот мультик и очень мило пародировала это самое «Ня!». Получалось исключительно похоже и смешно, когда крупная тетенька звонким детским голоском произносит это самое: «Ня!». К примеру, я прошу Веру какое-то блюдо передать с того конца стола, где она сидит. Она протягивает руку с тарелкой: «Ня!».
Когда такие жизнелюбивые яркие личности неожиданно уходят, то совершенно невозможно с этим смириться. Эти люди, как брызги шампанского, как фейерверк, всегда украшают нашу жизнь. Именно такой была Вера.
Каждый человек, с которым мы общаемся, занимает в наших душах определенное место. А когда человек уходит в небытие, у нас образуется пустота, и начинает щемить сердце. Вот и с Верой так у меня. Вроде бы я не была ее близкой подругой, а мне ее не хватает. Ее нишу в моей душе никому другому не заполнить. Каждый человек неповторим.