У Дениса Васильевича скоро сдача объекта, у меня окончание сезона.
Я благополучно отработала по договору этот сезон, гладко, как по накатанной. Но, не расслабляясь, почти без выходных, привязанная к объекту.
А сейчас мы отдыхаем и собираемся в дорогу.
То и дело, напеваю: Домо-оо-ой!
Как то, отвыкла я от домашних и дачных занятий, и я, так бы и продолжала работать. И Артуру жаль, что я уезжаю, только-только втянулась и все освоила, можно сказать, наработала опыт, и тех глупых ошибок, которые делала поначалу, уже бы не допустила.
Но, я – мужняя жена, и я, как ниточка за иголочкой следую за мужем. Жить отдельно друг от друга, по нескольку месяцев, мы не можем. Поэтому, что же роптать? Откроется другая дверь.
Какой-то будет у меня следующий этап?
Я обхожу двор отеля.
Ну что, Пальмочки. Чубатые мои подружки. А все же, жаль с вами расставаться. Я скучать по вас буду. Не такие уж вы и заносчивые, как кажетесь. Просто, шумиха эта вокруг вас, фотографирование, праздность, - все это вам наскучило. Насмотрелись. А может, сохраняется в вас генетическая память, потому, как предки то ваши дальние, всегда участвовали своими ветвями в празднованиях во славу Бога. Здесь у нас не паломники, а туристы. Сюда они едут за отдыхом. За развлечением. И отдыхают они, как кому заблагорассудится, и развлекаются по своему разумению. Вернутся домой, начнется для них снова жизнь будничная, с работой и заботой. А здесь празднуют лето, черпают радость, которую дарит им море, и вы, пальмочки.
Кипарисы. Я училась у них быть наблюдателем и поняла, что не всегда нужно реакционировать, не всегда руководствоваться эмоциями, если ты не можешь никак повлиять, то не ввязываться. Нет, они не надменные. Они знают что-то большее.
***
На пляж теперь ходим с Дэном каждый день. Купаемся. Можно еще. Море прохладное, но не отталкивает. Вода вот только после дождя, грязноватая. Это речка несет. Она такая неугомонная, начиная с гор, все по пути прихватывает и тащит в море: коряги, щепки… Говорливая, журчит, журчит, рассказывает о трудах своих нескончаемых.
А вчера ездили на Мамайку. Там хорошо и спокойно: пустынный пляж, и вода чистая, прозрачная. В эту пору, в сентябре - октябре, дамочки любят топлес загорать. Приезжают утром на электричке, едут сюда специально, за уединением.
Шагах, в тридцати, от нас, расположилась девушка, распласталась на спине, нежится под ласковым, сентябрьским южным солнышком. Она опустила бретельки лифчика, чтобы зона декольте равномерно покрылась загаром.
Какой-то Гиви бродит по берегу. Идет медленно по направлению к девушке, не спуская с нее глаз, подошел совсем близко, остановился и смотрит в упор. Как должно быть, неуютно ей под пристальным взглядом незнакомого мужчины. Но! … Вот выдержка! Не вскочила, не натянула на себя парео… . Как лежала, так и лежит, только просит его не загораживать солнце.
- Что, жалко что ли? - Гиви еще возмущается! - Одным глазком то мошна пасматрэть? - Неохотно, побрел, все ж, таки, дальше.
Как тут много чаек! Сидят на воде, качаются, как рыбацкие поплавки из пенопласта, издалека и не разобрать, что птицы. И вдруг, снимутся всей стаей, с резкими выкриками, взметнутся, - ах, какие большие, с плоскими и заостренными крыльями, планируют, тревожно взвизгивают.... Вот опустились на камни, невдалеке. Какие они огромные! Некоторые, наполовину, с черным оперением.
Дэн говорит: бакланы.
Да нет, большие чайки!
А еще в море в эту пору огромное количество медуз. Впереди себя, их разгоняешь руками, но, когда плывешь, они, липучие, льнут к ногам.
Дэн вытащил одну, огромную, см, 18-ти в диаметре, аурелию, принес рассмотреть. Голубая, кисельная масса, в воде она красива, имеет форму, кому что видится: цветок какой-то фантастический, гриб, фонтан, взрыв! Тоже ведь, полноценный организм в природе, житель планеты. А воли к жизни у нее нет, ни капли, даже как лягушка в сливках, барахтаться не станет, выкинет ее волна на берег, высохнет она, и даже не шевельнется.
Море. Прибой. Ветерок щекочет и скользит по плечу прохладным шелком.
Я на солнышке лежу... Неужели? Можно не торопиться, не дергаться. Только вот я сама, часы напролет проводить на пляже не могу. Скучно мне.
А пока, пауза.
Дэн бродит по берегу, коряжки, выброшенные морем, собирает. Он в коряжках то, много кого углядеть может. Шлифует их потом, по мере надобности что-то дополняет, получаются забавные фигурки зверей, чудищ лесных, птиц, человечков … И уверяет потом любопытствующих: «Да я ничего не делал. Природа все сотворила. Море отшлифовало».
Конечно, природа. Но, не видим же, проходим мимо. А он видит.
Подбирает коряжки, вертит их в руках, рассматривает со всех сторон, и вскользь, взглядом (косит лиловым глазом) по распластанным на камнях, полуобнаженным телам незнакомок … Ну-ну.
***
Подняла я глаза к небу, облачко прямо надо мной зависло кружевное, паутинчатое и рваное, белесое, как мыльная пена.
Я закрыла глаза, слушала прибой, и ... оказалась на озере в наших краях приволжских. Песочек желтенький, чистый, кустики невысокие…
У нас есть там гряда красивейших озер среди сосновых лесов.
А может, уже и там коттеджей понастроили, давно не была. Не хочется в это верить, - заповедная зона, все же.
Я иду одна вдоль озера, знаю, что где-то неподалеку, наша с Васильичем, палатка … Солнце припекает, так хорошо. Да, неужели уж осень? Такая теплынь. Ветерок. Успокаивающе, без всякой тревоги, шумят верхушки сосен…
Очнулась. Море. Прибой. Полупустой пляж.
А там, в средней полосе, наверно уже в сапогах ходят. Вот бы, в лес, за грибами, в сапогах. Запах леса мерещится, воздуха бы соснового вдохнуть. Тянет. Соскучилась.
А еще, у меня дома есть новые сапоги. Я в них пощеголять не успела. Вот и наверстаю.
Мыльная пенка растаяла, как и не было. Небо надо мной замерло вымытое и безучастное. Пауза.
А скоро домо-оо-ой!