На рынке звучала музыка. Из динамиков, которые стояли прямо на земле возле старого киоска, неслись какие-то стоны про девушку Прасковью из Подмосковья, которая плачет за занавеской у окна. Это была не песня, а просто крик о помощи. Песня задевала, потому что она была необычной. Певец с каким-то придыханием почти говорил слова песни под ритмичную музыку. Непонятно было только одно, а что нужно делать под такие звуки? Судя по ритму – танцевать, а если прислушаться к словам исполнителей, горько плакать над судьбой бедной девушки.
Молодой человек на каком-то столике выложил кассеты с записями и предлагал их покупателям, а сам делал такие движения, которые почему-то напомнили Раисе Николаевне цаплю на болоте, которая поднимает по очереди то одну ногу, то вторую.
У входа на рынок гремела эта странная музыка, а откуда-то издалека доносились звуки гармошки и хриплый старческий голос надсадно пел песню–балладу про первую красавицу в Донбассе, которая была так хороша, что парни бывалые смотрели боязливо на гордую её красоту. Прошло время и изменило всё. «Седая хозяйка на чистой террасе спокойно стирает бельё». И эти слова с просьбой о прощении «за жестокую память о прежних косичках» бывшей красавицы трогали за сердце и заставляли вспоминать о быстротечности времени и о прошедшей юности, которая у всех и всегда, во все времена, была прекрасной.
Две разные мелодии и две истории, разделенные во времени и пространстве, встретились здесь, на территории огромного рынка ранним утром в середине лета. Они обе здесь были лишними. Народ шел огромной толпой под эти звуки и даже не прислушивался к ним. Продавцы раскладывали свой товар и мечтали продать его подороже. Первые покупатели приценивались к нему и мечтали купить подешевле.
Песню под гармошку пел инвалид, который сидел у входа на территорию крытого рынка на низенькой скамеечке. Равнодушная толпа не обращала на него почти никакого внимания. Она возвышалась над ним. Пожилой человек никогда бы не поравнялся с людьми, хотя от природы был человеком высокого роста. Ему не на что было встать. Он был безногим.
Одет мужчина был скромно, но опрятно. Он совсем не походил на человека без определенного места жительства. Почему он сел у входа на рынок с гармошкой? Почему запел под звуки своей гармошки песни? Почему рядом с ним стояла обыкновенная коробка из-под обуви, в которую некоторые прохожие клали ему подаяние?
Раиса Николаевна не понимала, что может заставить человека нищенствовать? Расписаться в собственном бессилии может каждый, потому что иногда бывают такие минуты в жизни, что хоть сдавайся! Не каждый сядет с протянутой рукой за подаянием. Раз просит – значит ему нужно!
Молодая женщина открыла кошелек и вынула из него деньги и положила в коробку.
Певец допел Донбасскую песню.
- Постой, красавица! Я тебе за твое щедрое подаяние на заказ песню исполню.
Какую хочешь?
Гармонист улыбнулся. Эта была радостная улыбка.
- Веселую хочу. Время сейчас такое грустное!
- Устроим, девочка! Я вот здесь сел не столько для того, чтобы заработать, но и для того, чтобы народ подбодрить! Напомнить всем, что мы – крепкие люди! В жизни не всё бывает гладко и сладко. Я не думал никогда, что без ног останусь. В аварии побывал. Всё равно - живой! На рынок сосед меня привозит, а внуки, если узнают, скандал будет страшный. Я потихоньку! Так какую песню закажешь? Слова напой!
Раиса Николаевна растерялась. Никакие слова не вспоминались. Она пожала плечами.
- Давай мою любимую! Подпевай!
Легко на сердце от песни веселой!
Она скучать не дает никогда!
И любят песню деревни и села,
И любят песню большие города!
Гармонист пел так задорно, что Раиса Николаевна сама не заметила, как стала ему подпевать. Вначале тихо, а потом громче и громче!
Посетители рынка стали обращать внимание на их дуэт. Многие улыбались и охотно клали деньги в поставленную коробочку. А когда песня кончилось – все стали аплодировать.
- Как звать тебя, красавица?
- Раиса Николаевна.
- Раечка, значит. Поешь ты очень хорошо. Вставай со мной на пару, будем вместе деньги зарабатывать! Ах, если бы мне скинуть годков сорок, ты бы мимо меня не прошла.
Дедок молодцевато подморгнул. Раиса Николаевна улыбнулась старику.
-Не судьба!
Женщина пошла за покупками, но по дороге она думала, что инвалид своё пение на рынке считает работой. Он не просит подаяние, он зарабатывает деньги своим пением. Потом она подумала о том,что не скажет мужу, что распевала песни с уличным гармонистом на рынке. Скромнее быть нужно и не жить порывами своего сердца, чаще голову включать. Ладно! Больше не буду!
Раиса Николаевна вернулась домой в хорошем расположении. Покупки сделала удачные и не переплатила никому, и никого не обидела слишком низкой оплатой.
Солнце встало высоко, и от утренней свежести и следа не осталось. Жарко! Нужно посчитать, сколько она денег истратила и сколько у неё осталось их, чтобы прожить до получки.
В кошельке бумажные деньги лежали как попало. Хорошо, что муж не видит этого. Опять бы сделал замечание.
Раиса Николаевна похолодела. Одна из купюр была разорвана пополам. Одна половинка лежала в кошельке, а второй нигде не было. Получается, что она или выронила вторую половинку или… подала её певцу на рынке.
Рынок был недалеко. Раиса Николаевна бежала всю дорогу и молила небо только об одном: чтобы певец был еще на своем месте. Она была спортивной женщиной, и каждое утро делала пробежки по набережной Амура, но так быстро она ещё не бегала никогда.
Звуки гармошки исчезли, инвалида на месте не было.
- Где гармонист? – спросила Раиса человека, который сидел на его месте.
- Только что забрали. Сосед забрал. Бегите к главному входу, может быть, догоните!
Раиса заплакала и побежала в сторону главного входа на рынок. Посетители рынка смотрели на неё удивленно и расступались перед ней торопливо. Заплаканная молодая женщина вызывала сочувствие.
Только за воротами рынка она увидела маленькую коляску, которую катил, подталкивая перед собой, пожилой мужчина.
- Стойте! Стойте!
Мужчина остановился. Раиса нагнулась и обняла старого человека, сидевшего в этой коляске, за плечи.
- Простите меня, простите!
Слезы у неё лились в три ручья. Женщину бил озноб.
- Вот! Вот! – женщина совала в руки старика деньги. - Я нечаянно, я не досмотрела. Вы обо мне, наверное, подумали плохо?
- А, так это ты положила мне рваные деньги? Я на тебя и не подумал. Решил, что кто-то поглумился надо мной. Потом подумал, что по недосмотру все произошло, и успокоился. Успокойся и ты, не плачь и не трясись! Напугала, честное слово! Ничего страшного не произошло, Раечка! Все живы! Все здоровы, чего и Вам желаем! Возьми вторую половинку, да приклей к своей, да в банк отнеси и обменяй.
Слезы у Раисы Николаевны высохли, но она еще несколько минут простояла почти на коленях перед бедным инвалидом.
-Ну–ну, – говорил он спокойно, - расплакалась, прибежала, нашла меня. Я бы и завтра пришел. Я тут каждый день пою. Добрая ты девочка, дай Бог тебе счастья!
А над рынком плыла песня: «Девушка Прасковья из Подмосковья за занавеской плачет у окна…»