Метис Глава 1. Вектор Судьбы

Георгий Запалов
Осенний дождь барабанил по крыше с такой силой, что казалось ещё немного и под натиском этого неудержимого потока воды, потолочные перекрытия рухнут и похоронят под собой все живое, не оставив ни малейшего шанса на выживание всем, кто находился внутри.
Два человека шли по длинному коридору и оживленно спорили, размахивая руками. Их голоса и грохот армейских сапог эхом разносились под сводами старого здания. Этот шум заглушал собой отголоски стихии, и по накалу страстей матушка природа отступала тихо на задний план, уступая место человеку и буре эмоций, из которых и состоял весь диалог.
- Да пойми же ты, Петрович, я получил приказ, сверху, с самого высокого верху, от меня ничего не зависит, - гневно кричал высокий полковник в мокрой шинели с красной папкой в руке. Он нервно позвякивал связкой ключей и почему-то отводил взгляд в сторону от собеседника.
- Я не хочу Вас понимать, товарищ полковник! - Не менее громко отвечал невысокий, уже в годах, седоватый, и слегка располневший офицер в форме капитана.
- Этих собак нельзя усыплять, это неправильно! Да Вы поймите, в их послужном списке десятки задержаний, сотни спасенных жизней, у них награды есть! Вы понимаете?! Награды! – Настойчиво и эмоционально, кричал капитан.
- Я понимаю все, - отвечал высокий полковник, своему собеседнику. - Только завтра в 9-00 привезут новых собак, молодых, обученных и сильных. Мне нужно их ставить на довольствие, расселять, а вы мне устроили тут дом престарелых для калеченых животных.
- Ну, какие они калеки? - умоляющим голосом прошептал тот, кого не хотели слышать. - Они верой и правдой, они, собой закрывая, они, как люди… Эти собаки  все понимают!
- Петрович, заканчивай свой Гринпис или, как там это называется? - Явно вспомнив, что он все-таки начальник, уверенным голосом сказал человек с красной папкой.
- Даю тебе время до завтра.  До 8-00, чтобы ты Петрович, выполнил приказ! Доктор придет ровно в семь, усыпляй и давай служить дальше.  Жизнь-то, она не заканчивается на твоих собаках.
Маленький капитан вдруг стал спокойным. Эмоции исчезли с его лица. Он  резко повернулся лицом к собеседнику, посмотрел ему прямо в глаза и уверенным, ровным голосом, полным безысходного отчаяния сказал:
- У каждой из этих собак, больше боевых ран, чем у тебя полковник естественных отверстий. Прости за грубость. - помолчал несколько секунд, наблюдая за реакцией полковника, на его слова, и добавил, - Интересно, а когда тебя спишут на пенсию, к тебе тоже сверху приказом пришлют доктора с уколом на усыпление?
- ЧТО? – Гневно воскликнул высокий полковник. Он явно не ожидал, такого поворота в разговоре.
- Ну,  Петрович, если бы я тебя не знал столько лет, если бы мы с тобой тогда в Афгане, если бы я не был тебе обязан! Эх, Петрович, Петрович, всю кровь ты из меня выпил своими собаками. Знаешь, почему Петрович ты до сих пор выше капитана не поднялся? Потому что совести в тебе много. Давно бы уже получил полковника, квартиру, хорошую пенсию. Так нет же, всегда поперек идешь, в разрез, как говорится.
- Так, это меня батя так учил, не умею я иначе, - ответил Петрович, - видимо твой отец учил тебя другим вещам, полковник.
В этот момент они подошли к одному из вольеров.  Полковник с папкой ткнул небрежно  указательным пальцем в ржавую и очень старую табличку, на которой уже не видно было надписи и сухим равнодушным голосом, переполненным казенного чванства спросил:
- Ну,  кто у нас тут?
Капитан Еременко кадровый офицер, отдавший всю свою жизнь служению Родине, вдруг втянул плечи, опустил голову и стал похож не на боевого офицера, а скорее на жалкого выпивоху  возле винного магазина.
- Ну? Петрович! - Не унимался начальник. - Кто у нас первый? Говори.
Петрович набрал полные легкие воздуха и, удерживая в себе скупую мужскую слезу, произнес одно слово. Это была кличка собаки, услышав которую высокий полковник выронил красную жесткую папку из рук и лицо его стало белым, как мел.
- Кто ты сказал? - Прошептал полковник. - Петрович повтори. Кто?
И под сводами старой царской тюрьмы, заглушая грохот дождя по крыше, как пистолетный выстрел прозвучало:
- Метис.
Эхом по каменным коридорам повторилось это слово несколько раз, и воцарилась пугающая своей тишиной пауза.
- Тот самый? - Прошептал полковник. - Неужели тот самый? Этого не может быть.
Он подошел к Петровичу, который стоял сгорбившись и иступлено смотрел в одну точку, наклонился к самому уху капитана и тихо прошептал:
- Уводи его отсюда, слышишь? Александр Петрович, я приказываю тебе, уводи его отсюда. Завтра в семь утра придет доктор усыплять списанных собак. У тебя есть целая ночь. Он должен жить. Я приказываю тебе. Он должен  жить.
Петрович встрепенулся,  как человек получивший последний шанс, выхватил у полковника из рук связку ключей, и громыхая сапогами побежал к выходу, на бегу подбирая нужные ключи.
Полковник подошел к вольеру и, через почерневшую от времени решетку, которая закрывала  проем небольшого окна, заглянул внутрь. Было очень темно. В самом дальнем углу, свернувшись калачиком, казалось бездыханно, лежал внушительных размеров пес.
 -Ну, здравствуй, дружище! Вот он ты какой, долгие годы, я мечтал увидеть тебя, за сына сказать спасибо, а, вот видишь, как получается. Выходит, я за твоей жизнью пришел, а ты мою жизнь мне подарил. Несправедливо как-то, не по-людски, - задумчиво произнес полковник и ничего не услышал в ответ, ни шороха, ни звука.
Он подошел к старой и вытертой табличке, рукавом белоснежной рубашки стер с нее  пыль и прочитал еле видимую надпись «МЕТИС, ответственный Сергиенко С.Н.»
Полковник постоял еще минуту задумчиво глядя на табличку, после чего резко повернулся и,  не говоря ни слова, зашагал по коридору  в сторону выхода.

            За три месяца до этих событий, произошло то  с чего все и началось.
Группа спецназа проводила задержание опасного рецидивиста. Бандит укрылся в квартире и удерживал в заложниках женщину с ребенком. В тот момент, когда оперативники ворвалась в помещение, преступник выбросил руку вперед и наугад произвел несколько выстрелов. Одна из пуль попала лейтенанту Сергиенко прямо в сердце. Он умер мгновенно, шансов выжить у него не было никаких.
Метису каждую ночь снились эти последние мгновения жизни Сергея, человека, которого старый верный пес любил больше всего на свете, любил больше жизни.
Как в замедленной киноленте, прокручивал Метис в своей памяти эти события.  Ему становилось горько и обидно от того, что,  даже бросившись на дуло пистолета, и закрыв собой своего хозяина, ему не удалось его спасти. Пуля, по одной ей ведомой траектории прошла мимо его сердца в каких-то нескольких сантиметрах и попала в сердце самого дорогого для него человека. Память вновь и вновь возвращала одинокого пса в эту залитую кровью квартиру. Он помнил все до мельчайших подробностей. Единственное, чего он не мог вспомнить, как вцепился в горло этому уголовнику,  который в одно мгновение сделал его сиротой,  и одним рывком острых клыков, приговорил бандита своим личным судом, судом боевого товарища, мстившего за друга к высшей мере наказания.
Потом его посадили в клетку. Она находилась в задней части служебной машины. Через ржавые решетки Метис видел, как Сергея положили на носилки и накрыли белой простыней. Сквозь туман помутненного рассудка слышал он слова офицеров, которые что-то бурно обсуждали и качали головами. Лица их были угрюмы и печальны.
- Жалко Серегу, Метиса понять можно, но перегнул, ох перегнул, - доносились до него обрывки фраз.
- Да у него же никого не было, детдомовский он, ни родителей, ни семьи, вон только пес и больше никого.
- Метис не сможет больше работать, психика испорчена навсегда, хоть он и лучший, но кто теперь его сможет заменить? Пожалуй, никто.
Метис слышал и понимал эти слова, но ему было все равно. Он не хотел жить. Ему хотелось растянуться возле носилок с простыней, через которую начали проступать капельки крови, положить голову на плечо своего хозяина, и вот так вот умереть.
За свою долгую собачью жизнь, Метис видел много смертей. Он даже привык к мысли о том, что каждый день кто-то умирает или в перестрелке при задержании, или от шального выстрела. Но эту смерть он пережить не мог.
Ему казалось, что вот сейчас откинется  белая ткань, Сергей поднимется, подойдет к нему,  как всегда ущипнет его за мокрый нос и скажет:
- Привет, Акелла!  Как поживаешь, старина?  - И обязательно улыбнется своей неподражаемой улыбкой.
Но простыня не откидывалась, Сергей не вставал, чуда не произошло.
Потом приехала белая машина с красным крестом, и тело Сергея увезли в одном направлении, а уазик,  в котором лежал закрытый на замок Метис, уехал в другом.

Петрович вбежал в дежурку как ошпаренный и, сжимая в руке заветный ключ, сразу ринулся к большому, старом сейфу. Нервным рывком он распахнул скрипучую дверцу и тяжело дыша начал судорожно перебирать папки, аккуратно сложенные в алфавитном порядке.
За всеми этими странными манипуляциями наблюдал молодой дежурный офицер с красной повязкой на руке, и соответствующей надписью на ней.
- Что с тобой Петрович? - Спросил дежурный,  опустив трубку телефона, и с неподдельным интересом заглянул  в сейф, через плечо своего взволнованного сослуживца.
- Молчи, Иван, просто молчи, - прошептал Петрович и вытащил из глубины  толстую потертую папку.
- А, понятно, - вздохнул молодой офицер и открыл исчерканный журнал с кроссвордами.
- Петрович, и дался тебе этот Метис? Старый,  хромой, списанный и никому уже не нужный пес.
Петрович резко развернулся и схватил лейтенанта двумя руками за воротник.
- Это не просто пес! Это наш боевой товарищ, это боевая единица. Ты понял меня, сынок?
Дежурный  равнодушно покачал головой, поправил воротник, вытащил из кармана ручку и принялся за кроссворд. Делал это он с таким видом, как  будто спасение земли зависело только от него одного.
Не мешкая ни секунды, Петрович открыл папку и направил свет настольной лампы на ее содержимое. В этой папке было все, что касалось Метиса и его жизни в мельчайших подробностях. Это было его Личное Дело.
Петрович начал читать бегло. Собака Специальной подготовки, кличка Метис. Ответственный, Сергиенко Сергей Николаевич (погиб при исполнении служебных обязанностей).
Петрович вырвал несколько листов из Личного Дела и аккуратно сложил их стопочкой на краю стола. После этого, он взял ручку и размашистым некрасивым почерком написал в правом углу папки,  финальную фразу: «Усыплен согласно приказа МО №243. Факт усыпления констатировал гвардии капитан Александр Петрович Еременко».
Петрович достал печать и громко шлепнул ее прямо на свою фамилию. Теперь уже архивный документ, лежал перед ним на столе и становился историей.
- Ну,  вот и все! - Спокойно сказал Петрович. - Метиса больше нет, усыпил доктор боевого товарища. И, повернув голову в сторону удивленного дежурного офицера, громко и неумело театрально сказал:
- Пойду  уберу труп собаки, а то завтра пополнение привезут, расселять-то куда-то надо всю эту свору новобранцев, вольеры сейчас в большом дефиците.
С  этими словами,  Петрович схватил со стола ключи, сунул в карман вырванные листы из личного дела Метиса, громко хлопнул дверью, и выбежав из дежурки, направился по длинному коридору к вольеру, где лежал и ждал своей участи одинокий пёс.
Дежурный устало посмотрел на входную дверь, перевел взгляд на сейф, вздохнул и покачал головой. Прислушиваясь к удаляющимся шагам Петровича, он сделал отметку в журнале и снова принялся за  кроссворд.
Петрович шел по коридору быстрой и уверенной походкой, память разрывала его мозг на мелкие кусочки и перелистывая страницы прошлого не оставляла шансов на счастливое будущее. Для гвардии капитана Александра Петровича Еременко жизнь разделилась на две половины в тот день, когда погиб его лучший друг Сергей. Петрович любил его как родного сына, больше чем родного сына.
Впервые они встретились в военном училище, когда Петровича пригласили, как воина-интернационалиста рассказать курсантам про службу в Афганистане. Он не любил говорить об этом и стеснялся своих боевых наград. Но тут было другое дело. Будущим офицерам он отказать не мог, не имел права.
Петрович вошел в актовый зал, который был переполнен  молодыми ребятами в военной форме. Воцарилась полная тишина. Офицер поздоровался и начал говорить. Он рассказывал про своих боевых товарищей, про интересные моменты из своей службы, про горы, душманов и вертушки… Ему было что рассказать, и ребята слушали его, открыв рот. В этот момент он понял самое главное, он нужен им, нужен его опыт, и его навыки. Именно тогда ему пришла в голову мысль, о том, чтобы остаться в училище навсегда, и тесно связать свою одинокую жизнь, с воспитанием будущих офицеров.
Молодой парень в форме курсанта военного училища подошел к нему после выступления и посмотрев на капитана ясными чистыми глазами спросил:
- Скажите, а с собакой мне разрешат служить в войсках?
Петрович посмотрел на парня и немного смутился. «На меня похож в молодости, - подумал он, и комок подступил к горлу, - вот таким и должен был быть мой сын». На душе у него стало спокойно и тепло, как будто он нашел родственную душу.
- Как зовут тебя, сынок? - спросил Петрович и почему-то нервно начал поправлять портупею,  которая и так сидела на нем безукоризненно.
- Курсант Сергиенко, - командирским голосом отрапортовал парнишка и уже спокойным голосом, немного смущаясь перед старшим по званию, добавил - Сергей меня зовут, для меня это очень важно, товарищ капитан.
- Конечно разрешат, еще как разрешат, Это очень нужно в армии, - ответил офицер и спросил в ответ. - А что, у тебя есть собака?
- Пока нет, - ответил Сергей, и добавил, - но будет, обязательно будет.
Это была их первая встреча. Петрович помнил ее ясно и отчетливо, как будто это было только вчера. Потом судьба их сводила много раз. Сначала в военном училище, где Петрович остался преподавать, потом были  командировки и боевые задания. Сергей мужал и становился мужчиной на глазах у Петровича. Худенький парнишка курсант становился настоящим боевым офицером. Чем дальше шло время, тем больше крепла дружба этих двух, очень похожих друг на друга людей, и тем больше смысла находил в жизни Петрович, принимая в свое сердце эту родственную душу.
Метис всегда был рядом. Сергей притащил его неизвестно откуда холодным февральским утром в своей шапке и положил нежно на стол,  за которым сидел Петрович и пил чай.
- Смотри, Петрович, - закричал радостным голосом Сергей, - это он, понимаешь Петрович, он, мой пес.
Петрович посмотрел на щенка и удивленно воскликнул:
- Вот это, да! Да,  это же волк! Ты где взял его? В лесу, что ли нашел? А? Серёга, давай колись.
- Петрович ты чего? - Ответил курсант, и прижал шапку к груди. - Он Метис, у него папа немецкая овчарка, а мама волчица, мне его егерь подарил, я его так и назвал, Метис.
- Так не бывает, - ответил Петрович, - никогда у волчицы не было щенков от собаки, у них, у волков это позор хуже смерти, вот у собаки от волка могут быть щенки сколько угодно, но только не наоборот. Это доказанный учеными неоспоримый факт.
- Мне егерь все рассказал. - С дрожью в голосе сказал Сергей. - Можно оставить его, а? Петрович, пожалуйста.
Ерёменко взял в руки этот маленький серый комочек, поднес его вплотную к своему лицу и пристально посмотрел на него.
- Метис говоришь? - Задумчиво произнес Петрович и положил щенка обратно в шапку Сергея. - Ну, пусть будет Метис, оставляй, сынок, раз к душе прикипел с первого взгляда, значит твой пес, сердцем выбирал, знаю, - сказал Петрович и улыбнулся.
Сергей сжал кулаки и громко крикнул «ура» от радости, схватил щенка и выскочил из комнаты, как ошпаренный.
Петрович встал, подошел к окну, через запотевшее стекло посмотрел вслед убегающему  Сергею, вытер ладонью стекло и пробормотал про себя:
- Метис, надо же, Метис! Овчарка и волчица. Эх, Серега, Серега, и ведь нашел же! А почему бы и нет?! Метис, так Метис.

Петрович подбежал к вольеру распахнул скрипучую ржавую дверь и вошел внутрь. Метис лежал в углу на старой шинели, и казалось, спал. Петрович подошел и присел на корточки возле старого пса, погладил его по голове и тихим голосом сказал:
- Вставай, дружище, нам пора, времени у нас с тобой совсем мало. Повезло нам с тобой брат, полковник свой оказался, правильный полковник, старый ваш с Серегой должник.
Метис поднял голову  и посмотрел Петровичу прямо в глаза равнодушным пустым взглядом.
Петрович вынул из кармана остатки личного дела Метиса, и аккуратно сложил в кожаный чехол от своего штык-ножа. Затем крепким стальным карабином пристегнул его Метису на ошейник.
- Пошли! - Твердым голосом сказал Петрович и, более мягко, уже обращаясь как бы к самому себе, добавил, - Теперь ты оборотень, дружище, теперь тебя нет.
Метис давно научился понимать человеческую речь и привык беспрекословно выполнять приказы. Он вскочил, и слегка прихрамывая,  вышел из вольера. Крадучись,  практически бесшумно они прошли по длинному коридору, проползли мимо дежурной комнаты, где сидел любитель кроссвордов и, тихо  открыв дверь, оказались на улице.
Шел сильный  дождь. Казалось, сама природа помогала этому странному побегу.
- Беги к старой голубятне и жди меня там, - наклонившись к самому уху Метиса, сказал Петрович, - завтра утром  я сдам смену и заберу тебя.  Мы уедем с тобой далеко. Там тебе будет хорошо и  все наконец-то оставят тебя в покое, - с этими словами Петрович отстегнул карабин, еще раз посмотрел Метису в глаза, и, перекрикивая шум дождя,  крикнул, – Беги!
Старая голубятня находилась неподалеку, и Метис хорошо знал это место. Когда-то Сергей тренировал его там и у него был свой потаенный уголок, где он прятался от хозяина, когда хотел немного пошалить.
Метис выскочил на дорогу, огляделся по сторонам и исчез в кромешной дождливой темноте.
Петрович посмотрел ему вслед, поднял голову, щурясь от дождя, окинул взглядом черное небо, медленно и как-то странно неуклюже сел на ступеньки. Прислонившись спиной к грязной покрытой плесенью стене старой царской тюрьмы, Ерёменко глубоко и облегченно вздохнул:
- Вот и все! - Сказал он сам себе задумчиво, достал пачку сигарет, ловким привычным движением вытащил последнюю сигарету и чиркнул спичкой. Петрович сделал несколько глубоких затяжек, и посмотрел на часы. - Надо же, как быстро летит время, - подумал он, - через пять минут начнется новый день.
Он выкинул недокуренную сигарету, и закрыл глаза.
Спустя час,  дежурный офицер, потягиваясь, вышел на улицу и увидел Петровича. Капитан Еременко сидел в той же позе и капли дождя медленно стекали по его безмятежному и спокойному лицу.
- Чего мокнешь Петрович? - Спросил Иван и  добавил, - Пойдем лучше чай пить, а то смотри вон, промок совсем.
Петрович не отвечал. Казалось, он крепко спит.
«Вот дела, - подумал дежурный, - ничего не берет эту старую гвардию, что за люди? Крепкое поколение, намного сильнее наших, настоящие и стойкие».
Он подошел к Петровичу,  дотронулся до него рукой и, уже с тревогой и явным суетливым  беспокойством, пощупал пульс. Пульса не было.