Рассказ Шолохова «Судьба человека» был написан и опубликован в середине пятидесятых годов, в разгар оттепели, но ничего собственно «оттепельного» в этом рассказе нет. О войне тогда писали все и много, в авангарде даже объявились первые ласточки несогласия, помнившие о войне то, чего, если верить официальной идеологии тех лет, уж никак не могли помнить советские граждане. Открыто о том, как встречали вырвавшихся из немецкого плена по сю сторону фронта, о полководческой бездарности «Маршала Победы», о целесообразности приказа за номером 227, ещё не говорили, но косвенно, в книгах, эти обвинения уже были выдвинуты. Стало возможным разглядывать товарища-фронтовика чуть искоса, под углом, хотя называть солдата-освободителя обыкновенным человеком, слабым и напуганным, тогда ещё решались немногие. Вот и в «Судьбе человека» у литературного героя ещё нет необходимой широты взгляда, обладая которой он смог бы изменить собственную судьбу и вырасти-таки в настоящего живого (в полном смысле этого слова) человека. Это всё ещё шаблонный советский герой, с тяжёлым трудовым взглядом, пудовыми кулачищами и мировоззрением потомственного рабочего.
На чём же основывается эта моя позиция?
Бесспорно, Шолохов писатель первого ряда. Персонажи в его великих романах навроде «Тихого Дона» или «Они сражались за Родину» в поступках, в речах, в мыслях очень похожи на живых людей, хотя и в этих совершенно казалось бы неоднозначных натурах, чувствуется определённая однобокость, судя по всему передавшаяся им от сочинителя. Вот и герой рассказа «Судьба человека», как покажется иному читателю, обладает всеми чертами присущими зрелой личности. Он вроде бы и говорит как настоящий рабочий, и думает как настоящий рабочий, он во всём ведёт себя как человек пролетарского происхождения, но притом он – герой. От героев же всегда «пахнет» литературой, фантазией. Герои всегда противоестественны.
И хотя Шолохов на протяжении всего действа старается соединить в Соколове героя и человека, выходит неубедительно. Начинается эта нравственная экспансия уже с заглавия. «Судьба человека». В этих двух словах сосредоточена вся мораль Шолоховского текста. Читатель, по задумке писателя, к концу повествования должен с неизбежностью прийти к мысли, что человеком может именовать себя лишь тот, чей нравственный выбор всегда основан на чувстве долга и моральной ответственности. Но в жизни так не бывает. Errare humanum est – писал Аристотель две с половиной тысячи лет назад и будь Андрей Соколов живым человеком, а не героем Шолохова, он бы не прекратил пить из любви к жене, или бы он не убил предателя в стенах церкви, а может быть он не поделился бы хлебом с сокамерниками, проще говоря он не был бы столь безупречен, и тогда в нём можно было бы разглядеть человека. Я не верю ни Шолохову, ни его герою и потому для меня не существует проблемы нравственного выбора в этом фальшивом произведении.