Я устал. Я так устал кочевать с полки на полу, из рук в руки, когда его длинные пальцы заботливо возвращали меня в его карман. Парень по-хозяйски поглаживал мои пухлые бока, проводил рукой по гладким страницам, придирчиво просматривая свои записи. Он зачёркивал, затем снова начинал щекотать меня кончиком чёрной гелиевой ручки. Он всегда пишет именно ей, кажется, нас можно называть любовниками, настолько часто она касается меня. Я никогда не скучал, всегда зная, что скоро он вновь опустит на моё дно свои строки, обнажит душу без стеснения. Никто кроме меня не удостаивался чести знать его настоящего, видеть всё, что видел он. Чувствовать эмоции, когда он пытается скрыть дрожь своих коленей, когда пытается спрятать все свои чувства во мне. Но однажды что-то поменялось. Во мне всё реже стали появляться яркие строки его незамутнённого сознания, я не понимал его. Его записи являли собой грустную картину: запланированные встречи, планы на будущее, строгие графики его дел. И я, кажется, понял, что теряю его. Теряю связь с моим миром. Бежали дни, текли месяцы, проходили годы. Я ждал, не теряя надежды, что увижу хотя бы часть его обнажённой души. Как вдруг, в один резкий осенний день, он схватил меня, выдернув из дрёмы, распахнул на последней странице, и из его души вырвалось обжигающее пламя, которое я так долго не мог наблюдать. Всё, о чём он мечтал, о чём думал, чем дышал. Почему покинул меня. А я и не знал, что он женился, что нашёл работу, что у него всё хорошо. Что он больше не придёт ко мне. Слова резали кухонным ножом, быстро засыхая, оставляли уродливые шрамы. Его жена беременна, он безумно счастлив. Скоро у них будет ребёнок, маленький человек. Он писал, что у него больше нет времени на детские забавы, но он благодарен мне за всё, всегда будет благодарен. Сказал, что придётся оставить меня, пусть ему и не очень хочется. Он солгал, я понял, почему: он просто повзрослел. Уже нет того смелого мальчика, который не стеснялся в выражениях, записывая во мне детали свои существования. Крошечные шалости, поцелуи в щёку от мамы, которые возмущали его, гордость отца за сына, свой первый взрослый поцелуй, и кажется, свою любовь, первый забитый гол.
Я буду ждать тебя, ждать твоих шершавых пальцев, водящих по моим страницам. Прощай, а я всегда буду хранить на листах твоё прошлое.