Диалектика

               
               

                ГЛАВА I
               

     Они поженились. Сочетались законным браком. А другого, «гражданского», в то время не существовало по определению. Простодушные современники считали такую связь между мужчиной и женщиной святотатством, кощунством, подзаборной любовью, а иные, горячие головы, выражались ещё резче, мол, никакая это не взаимная любовь, а проституция, распущенность, и что-то  ещё, называемое совсем уж нецензурно.
     Но наших героев скрепил своими узами не только Гименей, но и государство, через подписи на свидетельстве о браке, официальный текст поздравления и традиционную бутылку шампанского.
     Остались позади свидания в парке, пылкие признания и обмен делегациями родственников. Грядущая жизнь казалась им поэмой, написанной восторженным ямбом или хореем. Первые строки этой поэмы писались легко и весело. Розовыми чернилами. Затем, где-то сорвался ритм, где-то сплоховала рифма, и розовый ямб сменился тяжеловесным лиловым амфибрахием. Дальше – хуже. И амфибрахий продержался недолго. Жизнь стала писать чёрными чернилами белые стихи. Это, которые не в рифму, вместо неё не всегда понятный ассонанс. Но всё же это были стихи. Они тоже звали к чему-то возвышенному, к чему-то обязывали, кого-то обременяли. Жизнь не укладывалась в стих. И тогда наступила проза. Проза жизни, скучная и запутанная.
     Молодые супруги оказались людьми разнохарактерными и вовсе не собирались притираться друг к другу. Он – энергичный, шумный, деятельный. Она – тихая, робкая, безответная.
    Он приходил домой и зычно набрасывался на неё:
    - До сих пор не готов обед?! Ну, ты и размазня! Ну, ты и мамина дочка!
    Она сжималась в комок, лепетала в своё оправдание что-то жалкое, потом  забивалась в угол и тихо плакала.


               
                ГЛАВА II


      Тридцатитрёхлетний, слегка обрюзгший мужчина, явился домой, сбросил в коридоре туфли  и гаркнул в открытую кухонную дверь, будто «Кучера к подъезду!», или «Хрусталёв, машину!»:
      - Обед!
      - Подождёшь! – раздалось в ответ.
      - Что?! Ещё не готов?!
      - Сам становись и готовь, - огрызнулась жена.
      - У-у, размазня!
      - Бездельник, тунеядец, трутень! – затрещала в ответ пулемётная дробь из кухонных бойниц.
      Супруг переждал, пока у жены кончится обойма и швырнул в кухню тяжёлую бронебойную фразу. Из кухни повалил дым. Видимо, там что-то подгорело. Когда дым рассеялся, послышался лёгкий словесный рокот: жена поднималась в контратаку.
      Перепалка продолжалась ещё с полчаса, достигая порой высоких точек накала. Супруги упражнялись в грубости и лишь достаточно размявшись, принялись за обед. Никто не плакал. Обед прошёл нормально.




                ГЛАВА III    
 


      Пожилой, лысоватый мужчина, с неприлично выпиравшим брюшком, пришёл домой, и, едва успев переодеться, устремился на кухню. Почистил картошку, нарезал её мелкими кубиками и бросил в кастрюлю с кипящей водой. Подождал, пока она слегка разварится, и всыпал туда же вермишель из пачки. Затем открыл холодильник и стал извлекать оттуда какие-то кульки и свёртки.
      Дверь в кухню отворилась, и на пороге выросла фигура энергичной, дородной женщины. Она решительно подошла к плите, приподняла крышку кастрюли и шумно потянула носом. Затем осмотрела содержимое кульков, тоже их обнюхала и повернулась мощным торсом к стоявшему с виноватым видом супругу.
      - Ну, и что ты тут стряпаешь? У тебя мозги есть? Я тебе что наказывала?! Учишь тебя, учишь, всё без толку. И откуда только руки у тебя растут?
      Мужчина захлюпал носом, поднял глаза, что-то хотел сказать в своё оправдание, но потом махнул рукой, отошёл в угол и тихо заплакал.