У Саши Скворцова всё было, как с лёгкой руки Михаила Задорнова стали называть состояние жизненного тонуса, чики-пуки.
Дела его, несмотря на перманентный кризис, шли замечательно.
Организованное им вначале нулевых охранное агентство процветало. Его сотрудники брали под охрану объекты, сопровождали караваны машин с ценными грузами, работали личными телохранителями у власть и деньги имущих.
Гримасы судьбы. Некоторые из его бывших командиров, которые гоняли его на «срочке», как сидорову козу, стали его подчинёнными, и величали по имени отчеству.
Его комбат, гвардии подполковник Сидорчук, который невзлюбил его из-за одного курьёзного случая, а позже, глотая скупую мужскую слезу, лично цеплял ему на грудь орден Красной Звезды, заправлял его, Сашкиной «конторой», поставив дело так, что фирму уважали как власть предержащие, так и криминальные авторитеты.
Началось всё с того, что за «раздолбайство» Сашка турнули с первого же курса института, аккурат под приказ о весеннем призыве.
Уже через две недели, с вещами, он торчал в подмосковном Железнодорожном, ожидая, когда на него, сутулого «глиста» под два метра ростом, «покупатели» соизволят обратить своё внимание, и поставят на довольствие в одной из частей «непобедимой и легендарной». Харчишки, заботливо собранные маменькой, уже переварились.
Надежда «откосить» от службы растаяла однозначно и бесповоротно после того, как на слезную маменькину «челобитную» отцом, не последним человеком в Моссовете, была наложена отказная резолюция: «Не доходит до му…ка через голову, пусть дойдёт через ж…».
Папенька был мудрым человеком, «доходить» начало на удивление скоро.
К Сашку, маявшемуся, сидя на полу подперев стену, окрашенную в казённый цвет, подошёл высокий плечистый военный:
- Встать!
Саша пополз спиной вверх по стене.
«Вешайся!», - долетело, без намёка на сочувствие, из кучкующейся неподалёку группы призывников, - «На флот пойдёшь».
За спиной военного нарисовались две рослых фигуры в серо-чёрном камуфляже и натянутых на правое ухо чёрных беретах.
«Не, пусть лучше уксусу выпьет. Это ж 33-я, - морская пехота»,- не преминул присоветовать кто-то из более осведомлённых соседей.
До суицидальных мыслей дело у Сашка не дошло, но грустновато стало с первых же дней службы. Мало того, что завезли в места дислокации Краснознамённого Северного, так ещё и гонять начали, как помойного кота, сразу же по прибытию, сопровождая всевозможные изнурительные упражнения философским: «Ничего, были бы кости, мясо нарастёт!».
Гвардии подполковник Сидорчук отличил Сашка во время прохождения полосы препятствий.
Матрос Скворцов, в составе первой роты, мужественно преодолевая «сеть» (что-то вроде гигантских футбольных ворот), запутался сапогом в ячее, засуетился, и в итоге повис вниз головой, трепыхаясь, как свежевыловленная рыба.
Подполковник, наблюдая эту картину с выражением лица человека, объевшегося дефицитными в этих краях лимонами, сопроводив смачный плевок витиеватой ненормативной лексикой, бросил командиру роты:
- Этого, на конюшню.
- Так ведь нет у нас конюшни, товарищ подполковник! – озадачился капитан.
- Построить…
- Роту? – проявил сообразительность командир.
- Конюшню, б…!
Сидорчук удалился, а раздосадованный капитан, построив роту, перед строем внятно объяснил подчинённым, в лице матроса Скворцова, что отсутствие должной ловкости, и необоснованная замена содержимого черепной коробки на содержимое прямой кишки, ведёт морпеха прямиком к скорой и бесславной кончине, ну и дальше, в том же духе.
А потом случилась вторая чеченская.
Сержант Скворцов, твёрдо усвоивший урок о необходимости должной ловкости, и содержимом прямой кишки, однажды, приняв на себя командование над отрядом, в котором снайпер выбил всех офицеров, вывел бойцов, с ранеными и убитыми на руках, из неравного боя с «чехами».
С орденом Красной Звезды и медалью «за отвагу» на груди Саша вернулся, отслужив положенный срок, домой, и для начала «зопил».
Зауважавший геройского сына отец на эту вакханалию взирал со смирением, а счастливая маменька подносила по утрам, маявшемуся с похмелья стокилограммовому чадушке, кружку рассола. Словом, жизнь налаживалась.
Учиться дальше, Саша наотрез отказался, «потеть» тоже особо не стремился.
Мудрый папенька, учитывая боевое прошлое сына, предложил тому посодействовать в открытии охранного агентства, дело в те годы очень даже востребованное.
Саша списался со своими сослуживцами…
Позже подтянулись и оставшиеся по разным причинам не у дел офицеры, включая отправленного в отставку подполковника Сидорчука.
Сашин отец принял активное участие в предприятии, - помог работникам агентства с жильём, «подогнал» солидную клиентуру.
К тридцати трём годам, теперь уже Александр Владимирович, приобрёл едва заметную плешь, заметное брюшко, и не менее заметное состояние.
На балансе у него имелись добротный загородный дом, изобилующий комнатами, «митсубиси паджеро», «тойота камри» и регулярно пополняемый счёт в банке. На шее, - молодая жена и двое детей погодков.
Короче, как говорено выше,- всё чики-пуки.
27 ноября, Александр Владимирович, традиционно отметив день морской пехоты с теми из сослуживцев, что находились в офисе, и вручив им конверты с премиями по случаю праздника, отправился домой.
Вечером наиболее близкие соратники с семьями собирались у него. По этому случаю Люда, его дражайшая половина, с утра колготилась на кухне, вполне по-пацифистки проклиная милитаризм, все армии мира и российскую морскую пехоту в частности.
Когда Саша подъехал к дому, его ждал неприятный сюрприз. У ворот участка его поджидали две пары незваных гостей.
Расстроил, обычно хлебосольного хозяина, не сам факт их приезда, а то, что компашку возглавлял один не из последних авторитетов криминальной Москвы, услугами которого Скворцов некогда имел неосторожность воспользоваться, что впоследствии привело к некоторым недоговорённостям в их дальнейших отношениях. Авторитет считал, что Саша ему обязан, а тот в свою очередь не без оснований полагал, что они в расчёте.
Но напрягало не это, дело в том, что в разруливании «непоняток» активно принимали участие сотрудники его агентства, включая и отставного подполковника Сидорчука, который обещал лично натянуть кожу лица авторитета на причинное место при следующей встрече. Зная своего бывшего командира, Саша не мог допустить их встречу у себя дома, заботясь о целости имущества.
Дать нежданным гостям отворот поворот, он тоже опасался. Злопамятный Фикус, так звали авторитета, Саше этого бы не простил.
Все эти мысли пронеслись в голове Скворцова, как только он узнал высвеченную светом фар коренастую фигуру в кашемировом, оливкового цвета пальто.
Александр подрулил к воротам, и вышел из машины.
- Сашок! Братан! – Фикус, широко разведя руки для объятий, двинулся на Скворцова.
После обязательного обнимания и похлопывания по плечам, подвыпивший Фикус прояснил своё появление у ворот Сашиного дома:
- А мы тут недалеко в гостях были у одного… Да ну его, нудила. Ну, я и вспомнил, что ты где-то в этом районе обитаешь. Вот, нашёл! Такси отпустил, а тут облом. Никто в дом не пускает.
А вот это было странно. Люда с детьми должна была быть дома.
Впрочем, всё скоро прояснилось. «Тойоты» в гараже не было, а в прихожей на зеркале был наклеен стикер с посланием жены: «Поехали в магазин за хлебом. Почему трубку не берёшь? Гад».
Импровизировать пришлось на ходу. Саша сунул записку в карман, и не предложив гостям раздеться, повел их на второй этаж, где одна из комнат могла бы вполне сойти за гостиную. «Главное не дать гостям пересечься. Хорошо, что Люська уехала, она Фикуса до зубовного скрежета терпеть не может», - размышлял Скворцов, изображая радушного хозяина, и понимая, что ввязывается в авантюру, которая не известно чем может закончится.
- А где жена, дети? – Фикус был в хорошем расположении духа.
- А… Они у её родителей гостят… Я тут один холостую, так что не обессудьте, особых разносолов нет, но с выпивкой напряга не будет, - Саша с обречённостью осознал, что прошёл точку невозврата, вступив на скользкую дорожку лжи.
- Не парься, Сашок! Всё путём, жаль только с Людкой не свидимся. Тоже небось соскучилась, - Фикус с пьяной фамильярностью похлопал Скворцова по спине.
Сопровождающие авторитета незнакомые Саше мужчина (Эдик), примерно его лет, и две не вызывающие сомнений в своей профессиональной принадлежности девицы (Кристина и Лика), согласно загалдели.
Скворцов провёл гостей в дальнюю от лестницы комнату, окна которой выходили на противоположную парадному входу сторону:
- Вот, располагайтесь пока, чувствуйте себя, как дома. Я мигом, - Саша рванул на кухню.
Поставив на поднос одну из больших тарелок с мясной нарезкой, приготовленную Людой к праздничному столу, и суетливо украсив вазу фруктами, он переместился в столовую.
«Нужно напоить их до ус…чки, чтобы себя не помнили, а там…», выстраивал Саша план дальнейших действий, нагружая поднос бутылками текилы, коньяка, водки и виски.
С подносом, возвышающимися над его плоскостью разномастными бутылками, напоминающим остров Манхеттен, Скворцов вернулся к «кумпанству», уже забывшему, что они в гостях.
Побросав верхнюю одежду на кожаный диван, гости в ожидании угощения расположились вокруг стола.
Фикус тискал одну из девиц, примостившуюся у него на коленях. Его приятель, стряхивая пепел с сигареты в стоявшую на столе хрустальную вазу, лениво отмахивался от страусиного пера, которым его щекотала вторая «нимфа».
Освободив поднос, и достав из «горки» стаканы для виски, Саша с места в карьер начал воплощать свой «план» в действие. Разлив бутылку коньяка по стаканам, он поднял тост:
- За дорогих гостей, посетивших моё скромное жилище, - до дна! Не обижайте хозяина.
Никто не обидел.
Пока гости закусывали, Саша выглянул в коридор, и прислушался. Обострённый слух уловил неясный шум.
- Я на минутку! – Скворцов плотно прикрыв за собой дверь, стараясь не топать, спустился вниз.
В прихожей Люда раздевала детей:
- Я тебе весь день звонила. Ты чего трубку не брал? И так ничего не успеваю, так ещё за хлебом самой пришлось ехать, - вместо приветствия раздражённо посетовала она.
- Разрядился, наверное, предположил Александр.
- Ладно, я детей перед отъездом покормила, уложи их спать, пока гости не приехали, - Люда прошла на кухню.
- А где тарелка с нарезкой? – моментально заметив пропажу она, недоумённо крутя головой по сторонам, осмотрела помещение, и не по-доброму вперила взгляд в Александра.
Судорожно сглотнув, тот замямлил:
- Я её съел… Приехал, тебя нет, а у меня с утра маковой росинки…
- Вместе с тарелкой съел? Тарелка где?
- Поставил куда-то. Не помню… Да далась тебе эта тарелка! Другую возьми, - решил перейти в наступление Скворцов.
- Уже приложился, гад! Что, не утерпел? Как ты гостей будешь встречать? Ты… - Люда уже готова была разразиться гневной тирадой.
- Пойду детей укладывать, - Саша ретировался из кухни.
Распихав детей по кроваткам, он помчался наверх.
За время его отсутствия компашка серьёзно приобщилась к текиле.
- Ты куда з-запропастился? – Фикус был уже откровенно пьян.
- Извините, ребята. Собака у меня там… разлаялась. Давайте выпьем! - Александр решил ускорить процесс доведения «клиентов» до нужной кондиции.
Выпили.
- О! Пойду закусочки принесу, - Скворцов стряхнув остатки нарезки прямо на стол, подхватил тарелку, и выбежал из комнаты.
- Видели, как меня уважает? На цырлах бегает! – Фикус кивнул на дверь, - наливай!...
Вернувшись на кухню, Саша протянул жене тарелку.
- Вот. Вспомнил, где оставил! – радостно сообщил он.
- Помогай, давай! – по тону и выражению её лица Скворцов понял, что его радости она не разделяет.
Едва они накрыли стол, как прибыли приглашённые.
Офицеры по случаю надели парадную форму, их нарядные жёны уже в прихожей стали делиться с хозяйкой новостями.
Скворцов, понимая, что его отсутствие наверху затянулось, подобно боевому коню, заслышавшему зов трубы, только что не бил копытом.
Наконец-то гости прошли в столовую, расселись за столом.
Сидя, как на иголках, Александр выслушал спич подполковника Сидорчука, и поддержав положенные тосты, соответствующие поводу, он извинившись, вышел из-за стола.
В который раз за вечер поднявшись на второй этаж, он с удовлетворением отметил, что его план успешно претворяется в жизнь.
Фикус, сбросив одежду на пол, храпел на диване, рядом, уткнувшись головой ему в подмышку, сопела одна из девиц. Её напарница, сидя напротив Эдика, кажется, что-то увлечённо рассказывала застывшему в полном невразумлении визави.
«Добив» их необходимостью выпить до дна за Анатолия Сергеевича (Фикуса), замечательного человека, Скворцов с чувством выполненного долга, заметно пошатываясь, поспешил вниз.
Гости, только-только начинавшие приходить в расслабленное состояние, встретили его появление слегка удивлёнными взглядами.
Едва Скворцов занял место за столом, как получил ощутимый удар локтем в бок.
Людмила, улыбаясь на публику, сквозь зубы зашипела:
- Ты когда успел нажраться, скотина? Людей бы хоть постыдился.
Саша попытался, было, сформулировать нечто вразумительное, но не успел.
В столовую ввалилась одна из девиц. Окинув присутствующих мутным взглядом, она пьяно хохотнув, радостно удивилась:
- Во, блин! И здесь гуляют… С-сашок, познакомь с военными.
В комнате повисла предгрозовая тишина.
- Сашок?! - первой пришла в себя Люда, - Скворцов! Это что ещё за прости…пома в моём доме?
- Это совсем не то, что ты подумала, – понимая, что «попал», пролепетал Александр.
- Что я подумала, я тебе наедине скажу. Заслушаешься! – дрожащим от гнева голосом пообещала Людмила.
- Ну, это ты, Александр, не прав… - попытался взять ситуацию под контроль подполковник Сидорчук.
- Кристина! Ты где? Там скучно… - в дверном проёме «нарисовалась» вторая фемина, - О! Военные…
Звонкая оплеуха послужила сигналом к окончанию застолья.
Подполковник Сидорчук чопорно откланялся, а армейский дружок ободряюще шепнул стремительно приходящему в себя Саше:
- Держись, Скворец, где наша не пропадала! Главное ни в чём не сознавайся.
Затащив требующих продолжения банкета девиц в комнату для гостей, и пообещав убить их, если они до утра попадутся ему на глаза, Александр с повинной поплёлся к рыдающей в спальне жене.
После продолжительного скандала, ему удалось уговорить Людмилу взглянуть на условно «живые» доказательства правдивости своего рассказа.
Опознав храпящего на диване Фикуса, Люда, отвесив Саше прощающий подзатыльник, потащила его отпаиваться кофе. До соответствующей приличиям побудки нежданных гостей оставалось полтора часа.