Грузин
Минут через пять он уже был у магазина, который только открылся.
Серафима Ильинична и Валерий Львович находились в помещении, где ровными стопками высились ряды свежеотпечатанных книг. Валерий Львович представил Андрею Серафиму Ильиничну, щеголявшую в неописуемом наряде. На ней было кремовое платье всё затканное большущими розами. На плечи накинут невероятных размеров платок с такими же цветами. Шею украшало ожерелье из кораллов вперемежку с кусочками серебра, инкрустированного красным деревом, а мочки ушей еле выдерживали тяжесть серёг опять же в виде роз. При малейшем движении хозяйки весь розарий начинал двигаться и переливаться. Зрелище было непередаваемое. Но завершающим аккордом был пояс на платье. Пряжка, представлявшая громадную розу, спускалась вниз, как бы подчеркивая, что и под платьем находится, не менее прекрасный цветник.
Серафима Ильинична весьма тепло встретила Андрея и без умолку стала передавать всё, что много слышала о нём от Валерия Львовича, что ей не хватает слов, чтобы выразить свое восхищение столь выдающейся личностью. Каждое слово сопровождалось такой мимикой, что Андрей начал бояться, как бы с лица женщины не отпали густо наложенные румяна.
– Ну, где же Ферапонтий? – все время оглядывался по сторонам Андрей.
– Фера – гений нашего времени, – не переставая, повторяла Серафима Ильинична.
– Однако я не могу больше ждать, – стал торопиться Андрей. – У меня назначена встреча с одним бизнесменом. Он – разносторонний специалист, кладезь информации. Среди прочих вопросов намечаю с ним обсудить и специфику книгоиздания.
Услышав слова Андрея, Валерий Львович тут же засуетился.
– Конечно-конечно. Я всё понимаю... Очень важная встреча… Вы идите и не волнуйтесь. Поверьте, всё будет в порядке.
– Идите, идите, – подхватила Серафима Ильинична. – Если Валерий Львович здесь, на боевом посту, наши дела пойдут без сучка и задоринки.
Напоследок Андрей ещё раз возмутился поведением Ферапонтия, откланялся и вышел.
Через минут двадцать в магазин вошёл Закадыкин. От него слегка несло спиртным, и было видно, что писатель в ударе. Он поцеловал руку Серафиме Ильиничне, отчего та покраснела и засмущалась. Тепло поздоровался с Валерием Львовичем и почётно уселся на широкий, заранее приготовленный для него, стул.
– Ну, можно начинать! – торжественно произнёс Валерий Львович и подозвал продавщицу.
Та открыла секцию и продажа началась. Минут через пять подошли первые покупатели.
– Знакомьтесь. Пред вами автор бессмертного творения, – представила Ферапонтия Серафима Ильинична. - Он подпишет купленные книги, и ваши потомки с благодарностью будут вспоминать и рассказывать о вас, ибо в доме есть книга с автографом Ферапонтия Пантелеевича Закадыкина.
Андрей сидел и думал: «Такая и сдохшую кобылу продаст как орловского рысака. Врождённый талант убеждать людей покупать то, что им вовсе не нужно».
Возгласы Серафимы Ильиничны, строгий вид Валерия Львовича и импозантная внешность Ферапонтия вкупе привели к тому, что через полчаса у секции толпился народ. Продавцы не успевали подносить всё новые и новые стопки книг. Закадыкин их быстро подписывал, а Серафима Ильинична продолжала заниматься рекламой.
К середине дня стало ясно, что успех книге обеспечен. Валерий Львович сиял от счастья, а пояс Серафимы Ильиничны и вовсе съехал вниз, что привлекало и веселило народ.
Когда до закрытия магазина оставалось около часа, Ферапонтий встал и предупредил, что ему надо минут на пять выйти.
– Понятно, понятно, – кивнул Валерий Львович.
Он был вне себя от счастья. Тут к нему подошла продавщица и сообщила, что его срочно зовут к телефону. Звонил Андрей. Он пожаловался, что застрял в длинной пробке и к закрытию магазина никак не успеет. Одновременно, не подчёркивая, как бы между прочим, намекнул, что встреча с бизнесменом придала уверенность заняться книгоизданием.
– Не спешите, Андрей Владимирович. Здесь всё под контролем, – стал успокаивать Валерий Львович.
Они договорились, что встретятся завтра в офисе.
Когда магазин закрывался, выяснилось, что большая часть тиража распродана. Все трое настолько устали, что прощание не затянулось.
– Ну, кажется, пронесло, – выйдя на улицу, облегчённо вздохнул Ферапонтий и направился в сторону припаркованной машины. От нервного напряжения он буквально валился с ног. Ему не терпелось поскорее попасть домой и лечь.
***
Вот, наконец, и спасительный диван. Только сейчас Андрей ощутил, насколько измотался за последние недели.
«Эх, – тихо вздохнул он. – Люба даже и не знает, что сегодня у меня был большой успех, и его львиная доля принадлежит ей».
Одновременно он понимал, что сегодняшний день – его последний успех. Выйдет ещё одна книга, а после исчезнет Ферапонтий Пантелеевич Закадыкин. Он успел полюбить своего двойника, во многом олицетворявшего Андрея, работающего в КБ, в котором не было жёсткости и хватки бизнесмена. Андрея, Андрюшу, который, получая зарплату, был гораздо счастливей Андрея Владимировича, владельца крупной фирмы. И скорее всего, тот Андрей сразу бы понял, что Люба любит его.
Он лёг и мгновенно заснул. Ему снилась Серафима Ильинична, которая что-то хотела ему продать, а он никак не желал покупать. Тогда продавщица горько заплакала, и весь румянец потёк по щекам. А он, видя слёзы, сжалился и купил. Однако, что ему продали, так и не понял. А когда в машине стал рассматривать покупку, увидел в руках колоду карт, в которой все короли были Валерием Львовичем, а дамами – Серафима Ильинична.
Утром, проснувшись, Андрей почувствовал не бодрость, а ещё большую усталость. Но, пересилив себя, быстро оделся и вскоре был на работе. Не успел войти в кабинет, как зазвонил телефон. На связи был Валерий Львович. Он в подробностях рассказал Андрею, как прошёл вчерашний день, что не ожидал подобного успеха и, по всей видимости, тираж книги придётся значительно увеличить.
Одновременно Валерий Львович поинтересовался, намеревается ли Закадыкин устроить презентацию. Андрей внимательно выслушал, и сообщил, что Ферапонтий вечером был у него и рассказал, как шла продажа. Что касается презентации, она должна состояться, но он, видимо, не сможет на ней присутствовать, так как в ближайшие дни выезжает за рубеж. Однако очень надеется, что Валерий Львович её прекрасно организует, а Юлия Алексеевна во всём поможет. Валерий Львович еще долго говорил, по нескольку раз повторяя ранее сказанное. Андрей давно понял, как с ним надо разговаривать. Он пообещал, что в случае, если презентация книги пройдёт успешно, труды организатора будут соответственно оценены.
– Тогда я не буду отнимать у вас времени и немедленно начинаю готовиться к важному мероприятию, – засуетился Валерий Львович, и разговор быстро завершился.
***
Меж тем сроки приезда делегации из Эмиратов приближались. Работа с чертежами антенны подходила к завершению, а Юлия успевает подготовить необходимые финансовые документы и проекты договоров. К моменту приезда делегации они будут готовы.
До презентации было дней шесть-семь, и появилась возможность немного отдохнуть. Андрей позвал Юлию.
– Мне, как видно, придется выехать в командировку в Европу на несколько дней. С Валерием Львовичем вы знакомы, так что придется тебе помочь ему в организации презентации книги Ферапонтия Пантелеевича. Сейчас Закадыкина нет в городе. Он в краткосрочной творческой командировке, но дня через три – четыре, непременно появится. Ты с ним незнакома, но, поверь, он весьма занимательный человек. Я надеюсь, что подружитесь.
– А когда вы уезжаете? – поинтересовалась Юлия.
– Наверно послезавтра. Вылечу сначала в Германию, а оттуда в Голландию. Придётся тебе, Юленька, опять меня выручать.
– Всё будет по высшему классу Андрей Владимирович. Не волнуйтесь. Вот только одного не возьму в толк. С каких пор вы стали меценатом?
– Ферапонтий Пантелеевич – талантливый человек. Я его знаю с детства. Но мы давно не встречались. А сейчас, он подряд занял на конкурсах призовые места, вышла его книга, так что не помочь ему будет бессовестно с моей стороны. Друзей детства не забывают. Будет правильно, если мы начнём поддерживать молодые таланты в сфере искусства и литературы. Времена сейчас такие, что способным людям надо помогать. Кстати, как там Василий?
– Трудится, – улыбнулась Юлия. – Вы помните, как я, сначала, негативно отнеслась к нему, но, как говорят, часто первое впечатление обманчиво. Теперь знаю, что ваше решение принять его на работу было очень верным.
– Через пару дней решится вопрос его паспорта, и он окончательно распрощается с прошлым, – задумчиво произнёс Андрей. – Кстати, и это тоже поручаю тебе. Всё согласованно, и проблем не должно возникнуть.
– День прошёл незаметно, а вечер Андрей провёл дома один. Идти никуда не хотелось. Чтобы скоротать часы, он ещё раз просматривал свою книгу. Теперь, когда, с момента её написания прошло достаточно времени, он видел все огрехи и отмечал для себя, что можно было лучше изложить, и какие места необходимо акцентировать. Когда утром он приехал в офис, Юлия поджидала его в приемной. У неё был растерянный вид.
– Что-то случилось, Юленька?
– Андрей Владимирович. Почему вы сами не подарили мне розы, а положили на стол у меня в кабинете?
– Какие розы? – замотал головой Андрей.
– Так это не ваши цветы?
– Поверь, Юленька, я с огромным удовольствием подарил бы тебе самые лучшие розы, и мой промах, что не сделал этого.
– Тогда откуда они у меня на столе? Интересно, кто их мог положить?
– Могу только сказать, что у тебя появился тайный воздыхатель. Что плохого? Ты на себя посмотри, какая красавица!
– Тогда я пойду, – засмущалась Юлия. – Все же интересно, кто принёс цветы?
– Завтра я улетаю. Давай сегодня посмотрим, что ещё необходимо сделать до приезда гостей. Хотя у нас в запасе почти месяц, но бумаги должны быть готовы, дней через двадцать. Это окончательный срок.
День прошёл в заботах. Пару раз звонил Валерий Львович, и сообщил, что вопрос с залом уже решён, а пригласительные билеты на презентацию начнут рассылать через два дня. Андрей вновь подчеркнул, что уезжает в командировку, и всеми вопросами в его отсутствие будет заниматься Юлия Алексеевна.
Просмотр дел завершился только к вечеру.
Андрей подвёз Юлию до дома, а вскоре уже и сам расхаживал по своей квартире. Теперь надо было подготовиться к встрече с Юлией в качестве Ферапонтия. Наученный горьким опытом, что женщины любят ушами, и сотрудница тоже может узнать его голос, он продумывал, как организовать встречу. Потом улыбнулся и понял, что появилось верное решение.
Утром он вышел, и сам подошёл к старушкам.
– Я должен уехать в командировку на неделю и у меня поживёт Ферапонтий Пантелеевич. На этот раз, у вас будет возможность с ним часто общаться. Надеюсь, что вскоре, он подъедет сюда.
Часа через полтора во двор въехало такси, и из него вышел Ферапонтий Пантелеевич. Радостям и восторгам старушек не было предела. Закадыкин подарил каждой по экземпляру своей книги с дарственной надписью. Старушки с восхищением смотрели на него, а подаренные книги держали как святыни.
– Ну, мои родные, – присел рядом Ферапонтий. – Теперь я – само внимание и готов вас слушать.
Старушки засмущались и повернулись к Матрёне.
– Давай, не стесняйся, расскажи товарищу писателю про своего грузина.
Та порозовела и стала теребить кончики платка.
– А что рассказывать-то. Любили мы друг друга и всё.
– Как это любили и всё? – возмутились старушки.
– Ты Ферапонтию Пантелеевичу подробно обо всем расскажи. Смотри, какую он книгу написал про любовь. Так что, Матрёна, не юли и рассказывай.
– А с чего начинать-то? – растерялась старушка и повернулась к Закадыкину.
– С самого начала и начните. Как познакомились, где познакомились, потом слова сами по себе потекут.
– Познакомились мы с ним в госпитале, – вздохнула Матрёна. – Война уже шла к концу, было начало весны. Я в том госпитале санитаркой работала. Прихожу как-то утром, а на кровати новенький лежит. Спал он тогда. Укрылся с головой, только усы и были видны. Я и не знала, что он грузин. Звали его - Реваз. Я такого имени и не слыхала. Потом, часа через два, он проснулся. Сначала мне даже не понравился. Уж больно волосат был. А глаза, - страх, как красивы. И ещё постоянно улыбался. Я уже знала, что он легко ранен и скоро пойдёт на поправку. Подошла к нему и спрашиваю: «Вам чего-нибудь надо?» Он внимательно посмотрел на меня и отвечает: «Нэт. Нычего нэ надо».
Только я от него отошла, а он, как начал стонать… как начал стонать!
Я подбежала к нему и спрашиваю: «Что у тебя болит, голубчик?» А он показывает на сердце и говорит: «Сэрдцэ болит. Очэн болит». Я аж перепугалась. Думаю, чем же ему помочь? Лучше за врачом пойду. А он продолжает: «Нэ надо врача. Ты просто посиди рядом со мной и бол пройдёт».
Я и присела. Он ещё минут пять хватался за сердце, но, потом, вижу, лучше ему стало. Только шагов на пять отошла, он вновь начал охать. Я опять подбежала, присела, ему вскоре полегчало. И, чем больше я на него смотрела, тем больше он мне нравился. Через полчаса вроде бы заснул. Я тихо поднялась, но не успела сделать и нескольких шагов, опять раздались стоны. Так и просидела с ним весь день рядом. Когда настало время обеда, он сказал, что ему трудно самому кушать, так я его с ложки и покормила. А уже ночью, когда все спали, вдруг он, бедненький, вновь начал метаться. Ну, я и решила, что жар у него. Наклонилась, чтобы лоб потрогать, а он обнял меня, стал целовать, и шепчет: «Нэ кричи. Лудэй разбудишь. Им надо спат, чтоби поскорее поправились». И так жарко целует, так сладко, что я и сама не удержалась и поцеловала его.
Тут старушки дружным хором воскликнули: «Как же она его любила!»
– Так и целовались до утра. А утром Реваз мне говорит: «Я, как увидэл тэбя, Матрёна, так сразу и полубил».
После смены ушла домой, а сама не могла дождаться, когда настанет очередное ночное дежурство – днём целоваться нельзя.
Так и обнимались, и целовались по ночам. А потом он пошёл на поправку. Быстро начал крепнуть. Видимо, любовь помогала. Вскоре уже самостоятельно ходил. Но всё равно заставлял кормить его. Словно дитя малое... А мне это одно удовольствие доставляло. Сижу, улыбаюсь, шепчу ласковые слова и с ложки кормлю. И он мне тихо шепчет: «Лублу я тэбя, Матрёна. Жит бэз тэбя не могу. Во снэ ти минэ снишся».
Потом настало время его выписки. Тут и начали мы с ним у моей подруги дома встречаться. Я и не замечала, сколько ночей не сплю. Казалось, что только вечер начинается, а уже светает. Да и ночей нам не хватало. Уже решили: «Вот, война закончится, и поженимся».
Жили мы с ним душа в душу. Он мне столько ласковых слов говорил и на русском, и на грузинском. Я уж на грузинском и позабыла. За всю свою жизнь я потом столько ласки не получала.
– Видите, Ферапонтий Пантелеевич, какая любовь бывает! – опять воскликнула одна из старушек.
– Потом война с Японией началась. Опять призвали Реваза. Помню, провожала его на вокзале. Он всё смеялся и говорил: «Вот, Матрёна, сейчас разобьём япошек, вернусь и поженимся. У нас должно быть много детей».
Уехал он, а я стала писем ждать. Вскоре получила одно. Писал, что всё у него хорошо, и скоро война закончится. А потом пришла похоронка. Коротенькая…Было написано, что геройски пал при освобождении какого-то города в Китае. Я, как прочла похоронку, так вся похолодела, а что было потом, и не помню. Пришла в себя только в больнице. Врач сказал, что дитё было у меня, но не выжило.
После такого горя долго не могла в себя прийти. Затем вновь весна пришла. Тут за мной, покойный, Михал Фомич стал ухаживать. Не любила я его, но вышла замуж. А потом как-то стерпелось. Дети у нас родились. Так и прошла моя жизнь. Но я всегда вспоминаю моего Реваза, и свечки за упокой его души ставлю. Скоро и меня земля заберёт, там с Ревазиком моим и встретимся снова.
– Как же она, бедненькая, любила! – запричитали старушки. – Посмотрите, товарищ писатель, какая любовь на этом свете бывает!
Андрей же думал: «Вот, сидит женщина, которая любила всего несколько месяцев, а помнит всю жизнь. Как же было тяжело Любе несколько лет его любить и чувства хранить в тайне, копить в душе! Никому ничего не рассказывать. Лишь ему одному могла сказать. Как же он очерствел душой, что не заметил того, чего нельзя было не увидеть? Каким же стал бездушным, самодовольным и самовлюбленным, что не почувствовал ничего? И только сейчас начинает осознавать, что выздоравливает душой. Но какую цену придётся уплатить за просветление? Найдёт ли он Любу?
– Ну, что Ферапонтий Пантелеевич? – прервала его размышления одна из старушек. – Будете об этом писать?
– Грустная история…, – вздохнул Закадыкин. – Очень грустная… Не знаю даже, что и сказать. Вы все такие хорошие, такие добрые. Я постараюсь, бабоньки, очень постараюсь…
Он встал и поднялся к себе домой. История Матрёны совсем расстроила его и выбила из колеи. Он постоянно ходил по квартире и вспоминал свои встречи с Любой, как в беседах с ней иногда рассказывал ей смешные истории, связанные с женщинами. И она ни разу не выдала себя, смеялась вместе с ним. Но что творилось у неё на душе?..
День так и прошёл в воспоминаниях. Только два раза ему пришлось позвонить от имени Ферапонтия. В первый раз связался с Юлией. Надо было проверить, узнаёт ли она его голос по телефону. При разговоре Андрей непрерывно кашлял, хрипел, говорил, что немного приболел. Юлия ему сообщила, что получила указание от шефа оказать содействие во всём, что связано с презентацией. Договорились, что завтра встретятся в офисе. Потом позвонил Валерию Львовичу. Трубку взяла Серафима Ильинична, и сообщила, что Валерия Львовича нет на месте. Андрей опять долго кашлял и жаловался, что, видимо, простудился в магазине.
– Ангел наш, – сочувствовала Серафима Ильинична, – вам нельзя болеть, ни в коем случае нельзя. Валерий Львович поехал получать пригласительные билеты.
Закадыкин попросил сообщить, что договорился с Юлией Алексеевной о встрече на завтра. Серафима Ильинична заверила, что всё исполнит, и пожелала ему скорейшего выздоровления.
– Фера, – постоянно повторяла она. – Вы сами не знаете, какой вы прекрасный человек. – Вам надо при жизни поставить памятник. Такие люди, как вы, рождаются раз в столетие. Берегите себя, Фера. Отныне вы принадлежите не только себе. Вы – достояние и гордость нации.
Андрей стал сильно кашлять и пожаловался, что плохо слышит. Это был единственный способ поскорее завершить разговор.
***
На следующий день, в назначенное время, он вошёл в офис и поднялся в кабинет, где его уже ждали. Долго знакомился с Юлией, говорил, что она весьма приятная женщина, рассыпался в комплиментах. Но постоянно хрипел, горло его было перевязано, и он предупредил, что ему очень трудно говорить. Во время разговора к Юлии вошёл Василий. Он внимательно посмотрел на Ферапонтия, потом улыбнулся и подошёл к нему.
– Не узнаёшь меня?
Ферропонтий посмотрел и прохрипел, что, видимо, Василий обознался.
– А помнишь мост? Мы сидели под ним и грелись у огня?
Тут Ферапонтий радостно улыбнулся.
– Вспомнил. Тебя, кажется, Васей зовут.
– Точно, – рассмеялся Василий. – А ведь я ещё тогда тебя раскусил. Понял, что ты писатель.
Они стали вспоминать, как пили водку. Приход Василия был, как нельзя, кстати. После их разговора у Юлии, при всём желании, не могло бы возникнуть сомнений, что он - Андрей. Представить, как шеф сидит под мостом с бомжами, греется у костра и пьёт водку из горлышка, было выше её фантазии.
Разговор быстро завершился. Валерий Львович получил деньги, и все разошлись по своим делам. До назначенной презентации оставалось четыре дня. Договорились, что за день до торжества они опять соберутся, чтобы окончательно уточнить детали.
Дни Андрея проходили в задушевных беседах со старушками и в телефонных переговорах с Валерием Львовичем и Серафимой Ильиничной. Однако он всё сильнее кашлял, хрипел и никак не мог поправиться. Когда накануне мероприятия они встретились у Юлии, он почти не говорил, только кивал головой и прохрипел пару фраз.
– К презентации книги всё готово, – доложил Валерий Львович.
Предполагалось провести её по следующему плану: Валерий Львович представляет гостям Ферапонтия Пантелеевича. Потом несколько писателей делятся своими впечатлениями о книге, после чего, с кратким словом, выступает герой торжества. Затем гости проходят в другой зал, где будет накрыт стол а-ля фуршет из бутербродов и выпивки.
Юлия с Ферапонитием были довольны подобным сценарием, и оставалось только надеяться, что презентация пройдёт именно так, как её описал Валерий Львович.
Продолжение - http://proza.ru/2020/07/24/538