(отрывок из романа)
Андрей зашел в вагон, подошел к своему месту, сел. Место у него было боковое, на верхней полке. Его соседкой оказалась молодая, довольно красивая и броская на вид блондинка с четко очерченными, ярко накрашенными чувственными губами, сложенными в призывную улыбку, несколько великоватым носом с трепетными, тонкими ноздрями, над которым расположились внимательные, с прищуром, зеленовато-голубые глаза.
Андрей поздоровался и представился:
-- Андрей. Студент из Москвы...
Девушка немного приподнялась и кокетливо наклонила голову:
-- Лариса. Москвичка. Работаю официанткой в «Арагви»...,
Затем она сделала небольшую паузу и, усмехнувшись, с невинным видом добавила:
-- Красивая у вас девушка. Я вас в окно видела. И вполне искренно вам позавидовала. Вы – прекрасная пара. Наверное, вы созданы друг для друга. Бывает ведь такое. Вы прямо-таки светились от счастья. Вы стояли здесь за окном и никого вокруг себя не видели. А люди мимо вас шли и все, я обратила на это внимание, все оглядывались на вас...
Андрей удивленно посмотрел на девушку и озадаченно хмыкнул. Он не знал, как следует прореагировать на ее слова, да и не особенно стремился сейчас к контактам. Ему было не до того. Он был еще наполовину там, на платформе перрона, со своей Зиной. И ему не было никакого дела до этой, как видно, охочей до новых знакомств эффектной девицы. Хотя, если откровенно, ему было приятно ее внимание, приятны ее слова. Тем более, если хвалят не только тебя самого, но и твою девушку. Весь вопрос, для чего это делается? Но Андрей был уже далеко не мальчик и прекрасно понимал, для чего. Грубо отвергнуть, оборвав и демонстративно отвернувшись, не поддерживать разговора, Андрей не мог. Было стыдно перед самим собой. Что такого необычного может произойти, если они пообщаются друг с другом?
И они проговорили до глубокой ночи. Говорили обо всем понемногу: о жизни, об учебе, о любви, о литературе, об искусстве. И бог еще знает о чем. Говорили до тех пор, пока у Андрея не начали слипаться глаза. Ведь в Воронеже за эти четыре дня он вымотался основательно. Андрей извинился перед Ларисой и полез к себе на верхнюю полку спать.
Андрей мчался в поезде, то улыбаясь во сне, то хмурясь. И не знал он того, даже предположить того не мог, что мчиться он не к своему счастью, а к пропасти, к обрыву, и что падать ему с этого обрыва затем придется долгие и долгие годы.
Но самое поразительное здесь оказалось то, что они с Ларисой все таки встретились. Ровно через год. Андрей тогда только что приехал из Байконура, где он пробыл почти четыре месяца в командировке. Приехал он с кучей денег и целой канистрой медицинского спирта-ректификата. И он с ребята ми тогда гудел вечером в ресторане «Арагви». Поехали они туда совершенно случайно. Просто Андрей днем еще позвонил в ресторан и заказал на вечер столик на четверых. Но почему «Арагви»? Да не почему… Просто, Андрей любил восточную кухню, а перед этим он был в ресторане «Узбекистан», уже знакомом ему..
О Ларисе же он и думать давно позабыл, не то чтобы вспоминать о ней
Это было страшное время для Андрея. Черная полоса в его жизни. Такая черная, что ему уже всерьез начинало казаться, что жизнь его кончилась совсем, что ничего светлого и хорошего в ней уже никогда не будет. Полный и окончательный крах Андрея Орлова, как личности и как человека. Ничего впереди ему уже не светило. Все хорошее, что у него в жизни было, что когда-то он ценил, уважал, любил, осталось где-то далеко в прошлом: и Москва, и институт, и друзья, и Зина, и любовь, и даже родители. Все осталось за бортом. Где-то там, в небытии.
А впереди же пустота и мрак. И он катился в эту пустоту, в этот мрак со страшной скоростью. Чем дальше, тем быстрее. И не было больше силы на земле, которая могла бы удержать его от падения. Потому что жизнь потеряла для него всякий смысл, всякий интерес. И он уже всерьез начинал думать о самоубийстве. Надо было поскорее кончать с этой комедией, пока он сам еще способен был рассуждать и действовать и не превратился в окончательное дерьмо. Надо ведь все-таки иметь хоть элементарное мужество уйти, когда видишь, что ничего у тебя с этой жизнью не получается. Ведь идти ему дальше было совсем некуда и незачем. Свой путь, свою дорогу он потерял.
И вот тогда-то он вновь встретился с Ларисой. Зачем? Почему? Неизвестно. Говорят, что это, мол, судьба так распорядилась. А что это такое - судьба?! По каким законам она вычерчивает жизненный путь человека? Из каких своих соображений она делает именно то, что затем происходит с человеком? Почему так, а не иначе? Зачем, для чего она свела вновь Ларису с Андреем? Какие, при этом, преследовала цели? Что хотела? Андрею помочь? Или же самой Ларисе? Или им обоим? Кто знает... Кто знает...
Но, как бы там оно ни было, в «Арагви» Андрей с ребятами оказался за тем именно столиком, который в этот вечер обслуживала Лариса. Причем, работала она не в свою смену. Подруга ее попросила подменить на день. Опять случайность? Не слишком ли много их в жизни Андрея, этих случайностей? Причем, Андрей, естественно, не узнал Ларису. Он давным уже давно позабыл про нее.
И узнала его сама Лариса. И не смогла сдержать радости:
-- Ой, кого я вижу! Андрюша, здравствуй!
Андрей с удивлением глянул на официантку. Красивая молодая женщина. Светло-жёлтые, почти соломенного цвета волосы, пышной волной спадающие на плечи из-под белой, кружевной наколки. Такой неповторимо знакомый прищур странные, зеленовато голубых глаз. Очень характерный, с горбинкой, чуть великоватый для лица нос, с трепещущими, будто постоянно принюхивающимися ноздрями, и эти большие, чувственно зовущие губы на белом, подрумяненном лице...
Где все это он видел? Где?! Не-ет, постой, постой.. Ба-а-а, не м-о-о-о-жет быть! Не-ет, точно-о, она-а-а! Поезд «Воронеж-Москва»... Девушка, сидящая напротив за столом бокового полукупе... Долгий, предолгий, нескончаемый разговор ночью... Верно-о, она-а! И зовут ее, дай бог память... Имя такое... тяжеловесное.. на букву «Л» кажется...О! Вспомнил! Ла-риса»! Лариса!
Лицо Андрея просияло. Он улыбнулся открыто и радостно. Все-таки приятно, что смог вспомнить:
-- Господи-и! Лариса-а! Кто бы мог подумать!
Они оба рассмеялись. Андрей встал и познакомил ребят с девушкой Лариса достала записную книжку и ручку из кармана передника и спросила, глядя на Андрея:
-- Ну, что будем заказывать?
Андрей почесал в раздумье затылок, недовольно сморщился, затем махнул рукой и сказал:
-- Слушай, Лариса, дай нам четыре коньяка, только хорошего, пожалуйста, не ерунды. Минералки тоже четыре. А все остальное - на твое усмотрение. Только, чтобы все было самое лучшее в этом ресторане. И не жадничай – деньги у меня имеются.
Лариса внимательно посмотрела на Андрея. По ее лицу пробежала тень. Она тихо спросила:
-- По какому случаю гуляешь, Андрюша?
Андрей досадливо сморщился и махнул рукой:
-- Не спрашивай, Лариса. Потом как-нибудь объясню...
Лариса принесла коньяк и минеральную воду. Поставила все на стол. Потом нагнулась к Андрею и очень тихо, только ему одному, сказала:
-- Андрюша, ты не можешь ко мне подойти на минутку? Вот туда, к стойке. Я тебя жду там...
Андрей кивнул головой и, подождав, когда Лариса отойдет к себе, поднялся со своего места. Он бодро махнул ребятам рукой мол, не волнуйтесь, я сейчас, и пошел через зал к буфетной стойке официантов.
Лариса, увидев его, кивнула головой и шагнула за перегородку, отделяющую зал от вспомогательных помещений ресторана. Там в углу стоял небольшой диванчик. Лариса сидела на нем. Андрей подошел к ней и тоже сел. Лариса взяла его руку в свои, сложенные вместе ладони, и, прижав к своей груди, спросила:
-- Андрюша, милый, что случилось?
В ее голосе звучала искренняя, не подделанная тревога, а лицо выражало самое что ни на есть искреннее участие. Андрей с удивлением посмотрел на Ларису:
-- А в чем, собственно дело? Почему такой вопрос?
-- Андрюшенька, - она раздельно, по слогам протянула его имя, -ты посмотри на себя в зеркало. Ты же почернел весь, как угольный стал. Я. тебя поначалу не узнала совсем. Ты у меня в памяти остался весь сияющий от счастья, а сейчас?- Она наклонилась к самому его лицу и тихо спросила, - С Зиной что-нибудь, Д-а-а?
-- Боже! – поразился Андрей, - даже имя ее запомнила! Ну и ну-у!
У него защемило сердце, а горло сжали спазмы. Но он пересилил себя и, усмехнувшись, сказал:
-- Нету Зины, Лариса, нет. И института тоже нет. Ничего у меня сейчас нет. Понимаешь, ничего. Ни капелюшечки хорошего. Одно плохо только есть. Сплошное, большущее плохо. И - ничего другого. Вот так оно бывает в жизни, Лариса, вот так….
Он высвободил свою руку из ее ладони и поднялся с дивана:
-- Извини, Лариса, я пойду...
А она, ошеломленная услышанным, смотрела на Андрея широко раскрытыми, дрожащими глазами, закусив нижнюю губу, чтобы не закричать, и в глазах ее плескался ужас.
Андрей, вернувшись к своему столику, сразу же налил себе полный бокал коньяка и залпом выпил его, даже не закусывая. Встреча с Ларисой и разговор с ней почему-то взволновали его. Ему стало не по себе и он постарался забить горечь внутри себя старым, испытанным способом - алкоголем. Пил он много, пил зло, отчаянно. И чем больше пил, тем больше мрачнел. Выпивка сегодня не веселила его, наоборот, вызывала угрюмость и раздражительность, а порой даже и ярость.
Лариса больше не разговаривала с ним, обслуживала их молча и профессионально. Но Андрей часто ловил на себе ее внимательный, изучающий и настороженный взгляд. Этот взгляд мешал ему, не давал возможности расслабиться, почувствовать себя свободно, раскованно, мешал веселиться.
Наконец Андрей не выдержал, встал и вновь пошел к ее буфетной стойке. Настроен он был решительно. Лариса стояла там в углу и разговаривала с каким-то респектабельным мужчиной, одетым в черную пару, ослепительно белую рубашку и галстук-бабочку. Увидев Андрея, она кивнула головой мужчине и подошла к нему.
-- Слушай, Лариса,--начал он, не особенно, впрочем, представляя, зачем он здесь и о чем собирается говорить с Ларисой.
Лариса взяла его за руку и очень спокойно, и очень просто сказала, глядя прямо ему в лицо:
-- Слушай, Андрюша, поехали сейчас ко мне. Я отпросилась с работы и уже свободна. А живу я одна.
Андрей ошарашено смотрел на нее. Он ничего понять не мог. Он был готов к чему угодно, но не к такому повороту событий. И он растерянно, запинаясь, пробормотал:
-- Подожди... А как же деньги? Я ведь не расплатился..?! А ребята... как же? Не-ет... Я так не могу...
Лариса грустно улыбнулась, но достаточно твердо сказала:
-- Не надо меня бояться, Андрей. Я тебя не похищаю. И насиловать тебя тоже не собираюсь. Я приглашав тебя в гости. Как и год назад. А деньги мне отдашь завтра. Вот квитанция. Видишь, я ее с собой беру. А то, небось, подумаешь, раз официантка, значит, обманет обязательно...
Но Андрей уже пришел в себя и успокоился. Он усмехнулся, пожал плечами, как бы советуясь сам с собой, и, махнув рукой, проговорил:
-- Хорошо, поехали... Я согласен... Спасибо за приглашение... И извини за грубость. Я действительно немного растерялся. Я сейчас только к ребятам схожу, предупрежу их...
Так Андрей оказался в квартире Ларисы. Их жизненные пути пересеклись и некоторое время шли параллельно. Это был странный и короткий роман, если можно было назвать эту их связь, эти их отношения романом. Хотя, если разобраться, большинство отношений Андрея с женщинами отличались именно странностью и необычностью.
Лариса же действительно жила одна в двухкомнатной кооперативной квартире почти в центре Москвы, недалеко от метро «Краснопресненская».
Квартира ей досталась от мужа, с которым она прожила всего три года и который утонул полтора года назад в Крыму, где они отдыхали в отпуске. Это, пожалуй, единственное, что Андрей узнал о Ларисе. О себе она рассказывать не любила, а Андрей не особенно-то и настаивал.
Андрей пробыл тогда в Москве недели две, прежде чем снова уехал в командировку. Он работал тогда в специализированной монтажной организации, так называемом почтовом ящике, занимающимся строительством и монтажом ракетных точек на территории Союза, и в Москве бывал только наездами, в периоды коротких перерывов между командировками. С Ларисой он тогда провел почти неделю. Она взяла на работе несколько дней за свой счет и провела их с Андреем. А затем на вокзале, провожая Андрея в его новую командировку под Целиноград, она вдруг неожиданно сказала:
-- Слушай, Андрюша, мне кажется, тебе надо обо всем написать Зине в Воронеж. И побыстрее, пока она не уехала оттуда куда-нибудь по распределению...
За эти дни Лариса успела потихонечку, ненавязчиво, тактично, но очень настойчиво вытянуть из Андрея подробности всей его истории. Андрей и сам того не понял, как ухитрился ей все рассказать. Он не любил откровенничать о своей жизни ни перед кем. Он любил других расспрашивать об их жизни, но о себе предпочитал помалкивать или же напускал всякого разноцветного тумана, особенно девчатам, но правды старался не говорить никогда.
Здесь же произошло, случилось все наоборот. Лариса о нем узнала практически все. Он же о ней практически так ничего и не узнал. Он даже не знал сколько ей лет. То ли она ровесница ему, то ли старше. Она так и осталась для него загадочной женщиной. Ни мотивы ев поступков, ни сами её поступки не были для него ясны. Поэтому чувствовал Андрей себя рядом с ней всегда неуверенно и скованно, этаким зеленым мальчишкой. Она пугала и притягивала его, заставляла всегда быть настороже.
Вот и сейчас ее слова не то чтобы поразили его, они прямо ошарашили его. Андрей обалдело тряхнул головой, сбрасывая навалившееся на него оцепенение. Чего-чего, а удивлять его она умела. Затем с трудом, запинаясь, проговорил:
-- Ты... что... это... серьезно?!
-- Да, Андрюша, да, - кивнула она головой, - очень даже серьезно. Серьезнее у меня не бывает. Пойми меня, пожалуйста, правильно. Но если ты сейчас так не сделаешь, ты потом всю свою жизнь будешь жалеть об этом. Попомни мои слова, пожалуйста…
Ее слова оказались пророческими. Потом, когда все в его жизни потихонечку вроде бы утряслось, успокоилось и вошло в нормальную колею, он, вспоминая эти дни, действительно жалел, что не послушался Ларису. Это была, как он потом понял, одна из упущенных им возможностей исправить свою жизнь..
-- Нет, - твердо сказал Андрей, - нет. Не могу, не имею права. Здесь все уже кончено. Я для нее не должен больше существовать. Я для нее умер. Меня для нее нет.
-- Может быть, - пожала плечами Лариса, - все может быть. Ты вот только одного не учитываешь, одного не понимаешь, того, что она для тебя не умерла. А это уж потяжелее ноша будет. Поверь уж, пожалуйста, мне. Я это дело слишком уж хорошо знаю...
Мудрой она оказалась женщиной, эта таинственная для Андрея женщина. Может быть, даже слишком мудрой. Потому что и эти слова оказались пророческими и он часто потом вспоминал их. И, наверное, где-то в глубинах своего сознания он признавал ее правоту, но боялся сам себе в тем признаться. А какой мужнина потерпит женского над собой превосходства? Никакой. Он уйдет. Обязательно уйдет. Ушел и Андрей. Хотя Лариса сделала практически все, чтобы удержать Андрея. Пошла даже на невозможное. Но ничего у нее не получилось. Да и не могло оно получиться
Андрей вернулся в Москву только летом. Опять с чемоданом денег и канистрой спирта. Пару дней он пропьянствовал в общежитии, а потом позвонил Ларисе. И снова поселился у нее. На этот раз он пробыл в Москве почти полмесяца и вел себя довольно тихо. Лишь один раз загудел и ушел на пару дней к ребятам в общагу, но затем все же вернулся.
И вот вскоре, прямо перед отъездом Андрея в новую его командировку на ракетный полигон «Копьяр». Лариса утром в субботу, во время завтрака вновь поразила его до невозможности, чуть ли не до шока. Задумчиво помешивая ложечкой в чашке чай, она вдруг сказала:
-- Андрюша, у меня к тебе предложение. Только сразу, пожалуйста, не говори ни да, ни нет. Подумай на досуге там, у себя в командировке и потом мне скажешь, когда вернешься в Москву. И имей в виду, это будет чисто деловое предложение, оно тебя ни к чему не будет обязывать и оно ничего не изменит в наших нынешних отношения.
-- Ладно, договорились, -- согласился заинтригованный Андрей. Настроенный на отъезд, причем отъезд скорый, он не ждал никакого подвоха от Ларисы.
-- Андрюша, - также невозмутимо спокойно, с деланно отсутствующим выражением лица продолжила Лариса, - давай с тобой распишемся. Я не предлагав тебе жениться на мне. Нет. Здесь другое. Это будет как бы фиктивный брак. Мы просто распишемся. Я тебя тогда прописывав в своей квартире. Ты же, имея Московскую прописку, устраиваешься в Москве на работу, переводишься в институте на вечернее отделение и спокойно заканчиваешь его. А дальше - как время покажет. Загадывать не будем. Захочешь со мной остаться -- оставайся. Я буду тебе только благодарна. Не захочешь-- пожалуйста, иди, я тебя не задерживаю, не буду тебе я мешать, тем более, задерживать...
Когда Лариса произнесла свои слова, Андрей просто-напросто растерялся. Чего угодно он мог от нее ожидать, но только не этого. Он уже понял, что удивлять и поражать его она умеет великолепно. Но чтобы решиться на подобное, пойти на такой поступок при ее высоком чувстве собственного достоинства, при ее гордости...
Не-ет, Андрей, все- таки, ничего не понимает в женщинах, ничегошеньки. Тем более, в такой непростой женщине, как эта Лариса. Андрей прокашлялся, приходя в себя и лихорадочно соображая, как ему себя сейчас здесь вести и что Ларисе говорить. Он вздохнул, сокрушенно покачал головой и осторожно начал:
-- Мн-да-а, Лариса, с тобой не соскучишься. Спасибо, конечно, большое за предложение. Поверь, я очень тронут. Даже больше, я благодарен тебе. Ведь ты, зная что со мной творится, идешь все-таки на такой шаг. Но, извини за прямой вопрос, зачем тебе это нужно?
Андрей поднял голову и посмотрел на Ларису. Она сидела на стуле прямая, напряженная, бледная до синевы, с сухим, лихорадочным блеском в глазах и плотно сжатыми губами. На скулах виднелись бугры желваков. Когда Андрей кончил говорить, она подняла руку, провела ладонью по лицу, как бы снимая с него напряжение и пожала плечами:
-- Не знаю, Андрюша. Я сама не знаю. Поверь. Я просто интуитивно чувствую, что так было бы лучше для нас обоих. И для тебя, и для меня. Я ни как не могу забыть тебя того, каким ты был тогда в Воронеже. Я смотрела тогда на тебя, на твою Зину и мне хотелось плакать от зависти к вам. Вы же светились от счастья. И все, кто тогда мимо вас проходил, оглядывались на вас. Так вы были хороши. А сейчас на тебе лица нет. Вместо него у тебя – безжизненная маска! У тебя сейчас пустые, потухшие глаза. А у человека не должно быть таких глаз. Не должно...
Она встала и прошлась по комнате:
-- Я могу тебе даже расписку дать, что не буду на тебя никогда претендовать. Так что не бойся меня.
Андрей крякнул и даже всплеснул руками от возмущения:
-- Ну, зачем ты так, Лариса! Ты же меня в идиотское положение ставишь! Я себя рядом с тобой начинаю чувствовать распоследней сволочью. Но ведь я тоже человек! Во всяком случае, был им. И не все же человеческое во мне потеряно. Кое-что ведь и осталось. И не надо бить по больному месту. Не надо!
Лариса стояла у окна, положив кисть руки на подоконник, и нервно барабанила по нему пальцами. На Андрея она не смотрела. Она смотрела в окно, куда-то там вверх, под облака. Затем повернулась к Андрею и сокрушенно сказала:
-- Ладно, Андрюша, извини меня, бабу глупую. Хотела, как лучше, да, видно, не получилось. Не бери мои слова во внимание. Забудь о них. Но не забывай дорогу сюда. Ладно? Помни - здесь тебя всегда ждут, здесь тебе всегда рады.
Дорогу-то Андрей не забыл. Память у него всегда была великолепной. Телефона ее он тоже не забыл. Да что толку! Больше с Ларисой он никогда не встречался. Не особенно его тянуло в этот дом. Хотя его там помнили и ждали. Но с ней ему было трудно. Она пугала и настораживала его. А его тогда тянуло лишь на простенькое. Сложностями жизненных ситуаций он был сыт по самое горло. И - даже выше...
Однако судьба бывает слишком уж своенравна и живет частенько по своим, не всегда нам понятным законам. И через несколько лет она вновь свела Андрея с Ларисой. И вновь неожиданно. Как и для Андрея, так и для Ларисы.
***
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ
http://www.proza.ru/2015/04/19/701