22.
Как сыграл я роль обвиняемого? Пожалуй, посредственно. Мог бы активней защищаться...Что за преступление -"лишний пассажир"? Продали больше билетов -
значит хотели заработать. Обычное дело - перегружают судно для наживы: сколько паромов перевернулось, тысячи людей погибли. Алчность капитана - причина всех катастроф...
Или в целях рекламы капитан и демонстрирует, что он честен и бдителен?
Вот и нужно было в заключительном слове сказать:"Вы рекламируете прозрачность
перевозок? У вас на борту нет эмигрантов? Нет террористов?" Нужно было крикнуть на весь зал:"Этот судебный процесс - реклама на костях случайного пассажира!"
Следующий тезис - знаменитое "Люди, будьте бдительны!" Знаменитое и смешное,потому что - само собой - у людей и без того полные штаны...
Эти мысли - кулаки после драки - ещё переживание стресса.Ворочаюсь, сплющиваю веки, расслабляюсь по-йоговски лёжа на спине, пытаюсь дышать по счёту - ничего
не помогает...
Бесполезно! Жарко, душно. Постель пахнет стиральным порошком...
Встал, надел только шорты и вышел из каюты - в коридоре мёртвая тишина, словно в каютах пусто, остановился возле каюты Евгения - прислушался - ни звука.Поднялся на прогулочную палубу.
Ночь непроглядна. Редкие фонари по периметру только слепят. Где море, где небо?
Смотрю за борт и ничего не могу различить. И от воды никакой свежести.
А в мозгах так и крутится судебный спектакль, как видеоролик. То вперёд, то назад...
А где же была Руса? Я не видел её в зале. В какой-то момент присматривался к прокурорше - не она ли? Доктор - мастер по макияжу! Он может сделать и птицу,
и рыбу...
Но голос...Откуда был этот голос? Русалка, моя обвинительница... Посреди её официальной речи...среди деревянных слов хлынули интонации, казалось, навсегда забытые, и такие неподражаемые, нежные... до спазма в сердце...зовущие, до слёз... Голос Греты...
Склонился на поручень, смотрю за борт: и её голос неотличим от бархатной тишины моря и неба, облепляющих глаза, лицо, всего меня...
Вдруг - стиснули мои локти, тесно зажали меня с двух сторон...Чувствую железную хватку рук. Приподняли, подняли...Я дернулся, задрыгал ногами... И тут
же чувствую, что взлетел, перевернулся и падаю вниз головой.
Сверкнула мысль, что лечу за борт, в море... Сейчас башкой бахнусь о поверхность, совсем не мягкую.
Тело само разогнулось как пружина - переворачиваюсь в сальто и правильно - ногами - ухожу в воду. От шума воды заложило в ушах.
Теперь - всплыть!Задёргался, гребу вверх. В груди тесно. Воздуха! Скорей, скорей...Вынырнул, хватаю ртом, носом. Жадно дышу.
Вокруг - чёрная,словно нефть, вода. Высоко надо мной - серая, призрачная стена лайнера. Где-то на самом верху несколько бессильных огней - бортовые фонари...
Тяжёлая вода лежит на мне, обняла...бьётся о стену корабля, хлюпает сонно и мрачно...
Подо мной - бездна. Внутренности сжимаются от страха..."Тьма, и скрежет зубовный" - вот они."Казнить его! Казнить морским узлом!"
Надо мной - ни звука, ни голоса...
Кто они? Кто сбросил меня?
Джонсон отследил и знает, что я общался с Евгением? Если они расправились с ним, то теперь заметают следы. Случайный свидетель - это и есть лишний пассажир.
Я плыву вдоль борта...Подплываю вплотную. Шершавая, бесконечная стена. Стучу кулаками.
- Грета! Грета!
Не слышу своего стука. Только больно рукам.
"А ты головой! Головой!"- так мог бы крикнуть мне сверху Джонсон.
На мне ни шортов, ни плавок не осталось.
Отплыть в сторону, чтобы был виден с корабля. Вдруг кто-то заметит...В черноте-то моря?
Кричать?
На палубах темно, ни души.
- Помогите!- Мой слабый голос липнет к воде, глохнет в её равномерном плеске о железную стену.
"Дизеля на заглушке", как сказала Руса. Это спасает. Иначе бы меня тянуло вдоль лайнера, в конец, к винтам, в мясорубку. Туда, в бентос - на корм...Акулы,
пирании или ещё какие-нибудь хищники разорвут в клочья, измельчат, и это мясо, мои ошмётки станут медленно оседать, и большие рыбы, отпихивая друг друга,будут бросаться, заглатывать и потом, пугая мелюзгу, метаться, искать последние крохи...
_ Эй, там, на борту! - кричу.
Скажут: покончил с собой. Церковь проклинала самоубийц. А Бог дал жизнь, а вместе с ней свободу воли: хочешь - живи, не хочешь - дело твоё.
- Эй, спасите!
"Сис, кораблестроитель,прощай!" Надпись на могиле в Пантикапеи. Человек исчерпывается именем и функцией.
Плыву.
А здесь ещё проще:"Эд,недотёпа, прощевай!"
Пока никто не съел.
- Спокойно!
Плыву вдоль...
Начинаю привыкать. Чёрная бездна подо мной пуста и не опасна. Наши древние прародители жили в море. Это наша исходная среда. Наша прародина. Мы сами морские твари.
Существую и верю, что существую.Вера - в моих генах, я с ней родился.Существую как часть чего-то большого, как море, огромного океана, бесконечного...Я - муравей, а есть муравейник. Я - пчела, а живёт рой. Я - человек, а нас целая планета.А здесь, на судне, я пассажир. Но я уже не на судне. Я - лишний?
Господи, или я действительно лишний у Тебя?
"Для получения помощи свяжитесь с серверным центром и следуйте его указаниям!"
"Смерть тореадора"! Все метания Пабло Пикассо, мученья и страсти - только путь к этому шедевру, а после - тоска, судороги. На клочке полотна - искажённое лицо тореро и морда быка, палач и жертва в клубке конвульсий. Бык и его убийца.Человек и Зверь. В их глазах - жажда жизни, страх и недоумение: зачем? Кто бросил их в смертельные объятия?
Железная,непроницаемая стена...
"Вера.Надежда.Любовь." Нет, вера здесь не сестра.Именно Вера - мать. Это - когда и не подозреваешь, что может быть иначе. Существую-верю-действую.
Вот утону и никто не заметит. Даже некому заметить. Море выбросит труп на берег, люди найдут,закопают, воткнут табличку "Утопленник", дата
не обязательна.
Жить и верить - это одно и то же, неразрывно, вдох-выдох. Вот она, вера. Вот она, истина.
Луч прожектора упал на меня. Тусклое зыбкое пятно вокруг меня, а за ним - словно всё провалилось.
И сверху - откуда-то очень свысока - голос:
- Эдик! Э-эдичка!
Дурацкое имя! Мама в школе была влюблена в Эдика...А голос - Русы. Это она!
Эдичка, тебя ещё не съели акулы? Твои кишки не размотали крабы? Ты ещё не стал планктоном?
Чуть поодаль хлопнулся спасательный круг. Я подплыл к нему,повис на нём. Да,уже
озяб. Озноб.
Что-то стукнуло вверху, а затем с грохотом скатилось по обшивке судна и плюхнулось... Вижу верёвочная лестница. Подплыл, ухватился. Руки дрожат. Вцепляясь в перекладины, тяжело дыша, но не останавливаясь, суставы рук трутся
о шершавую обшивку - лезу вверх.
Вот она - первая палуба. Лестница куда-то выше... Нет!Переваливаюсь через борт. Ноги не держат. Упал.Лежу ничком. Сердце - отбойный молоток. Не утихает. Не могу отдышаться.
Только поднял голову - прожектор погас. Мрак сомкнулся. Рядом никого.
Ухватился за поручни, поднимаюсь, и чувствую - они задрожали в моих руках.
Под ногой пол завибрировал, мелко-мелко. Заработали дизели.
23.
Русу так и не увидел...Или это она была прокурором?
Рано утром лайнер ошвартовался в порту. Наш багаж выгружают.
Все сошли на набережную, стоим толпой, ожидаем чемоданы. Я тоже не отхожу далеко. Прохаживаюсь мимо киосков - вода, пресса, мороженное.
Почему она спасла меня? Откуда узнала, что я за бортом? "Твой клиент тонет," -
мог сказать ей Джонсон? Не пришла - не хочет услышать моих благодарностей?
А я могу сделать для неё что-то полезное. Приезжай в Москву, когда хочешь. Живи у меня. Могу оставлять тебе ключи на любой срок. А там не известно как сложились бы наши отношения...Завещал бы тебе квартиру...
Останавливаюсь, обегаю взглядом лайнер, палубы. Ищу её в толпе.
В кармане поймал мобильник - полистал все опции: номера её телефона не осталось...
Многие пассажиры уже получили чемоданы и грузятся в автобусы - нас отвезут в аэропорт, и через три часа - в Москве... Коричневый автобус, и на синей полосе белыми буквами "Come on!"
Из чрева лайнера выползает автокар с тележкой, нагруженной чемоданами.Наверно, это последняя порция.
Сейчас найду багажный квиток.
Билеты в нагрудном кармане куртки. В правом кармане брюк нащупываю монету. Обол.
Сувенир. В память о смерти и воскрешении. О смерти. Не моей. А целой эпохи:
некогда цветущие города и храмы, превращённые в кучу руин, затянутых глиной и водорослями. Туда ли плыву? Или обратно? Откуда отплыл, туда и вернулся. Но зато вся жизнь - путешествие, полное приключений.
Что-то не пойму...Вроде это не тот порт, из которого отплывали? Не помню этой площади: лучами расходятся улицы, огранённые грузовыми контейнерами в пять этажей. Этакие коллекторы... Да, совсем не тот порт. Может быть и не тот город? "У Господа обителей много..." Летают ли отсюда на Москву?...
А вот и автокар: на тележке гора чемоданов.
Оглядываюсь по сторонам. Нет, не пришла попрощаться.. А ведь между нами что-то
вспыхнуло,пронеслось.. Неужели только купля-продажа? Что-то промелькнуло - в её лице, в голосе, в её руках...что-то напомнило Грету...эти нежные прикосновения...
Ба! Да это сам капитан!Наблюдает за разгрузкой.В полной форме,в белой фуражке.
В глазах поволока - меланхолия? Печаль? Неужели он провожает нас, прощается, испытывает грусть? Будет скучать о нас? И даже обо мне?
- Алексей Васильевич,- окликаю его.
Он взглядывает на меня, секунду присматривается, узнал и улыбается.
- А! Левый пассажир!
- Случайный. А казнь-то за что такую устроили?
- Казнь?
- За борт зачем бросили?
- Да что вы! - Он словно не знает.
- Это ваш суд. Нептун постановил меня утопить.
- Разве? И казнь, и помилование - всё включено. Вы, наверно, за круиз больше всех заплатили. Вот и получили всё сполна. Мы у вас не в долгу.Лично я честно выполняю свои обязательства. В том числе и перед вами.
Он проговорил это серьёзным тоном, но с улыбкой.
Я не нашёл, что возразить. На суд я пришёл добровольно. Меня казнили и помиловали, и вообще, мой тур состоялся - есть что вспомнить.
- А вот скажите, капитан,- говорю, наблюдая как разгружают тележку - мой зелёный лягушонок уже стоит на асфальте, - почему вы судно назвали необычно для лайнера?
Капитан смотрит на меня, прищуривается. Оглянулся на лайнер, словно хочет убедиться - на месте ли надпись. Потупился. Опять поднял на меня глаза. Его тонкие губы искривились, будто от боли. Колеблется, не решается сказать всю правду?
- Я люблю её...Грету...С юности...и никогда не расстанусь.
От этих слов сердце у меня сжалось. Нахлынули сразу - ревность, зависть, сочувствие.
Мы поглядели друг другу в глаза.
Мне нечего ни сказать, ни спросить.
Я опустил руку в карман брюк: вот Евангелие, а вот монета. Зажал её большим пальцем. Вынимаю руку, размахиваюсь медленно,так чтобы он тоже изготовился для прощального рукопожатия.
Опустил руку и вложил ему в ладонь обол.
- За всё спасибо!
Он обеспокоено взглянул на меня, раскрыл ладонь, мгновение рассматривал,и снова поднял на меня свои линяло-голубые глаза. Его бабское лицо поплыло в блаженной улыбке.
- Фальшивая?
Я улыбнулся в ответ злорадно:
- Настоящая.
Он зажал монету в кулаке и, давясь смехом, проговорил:
- Счастливо оставаться!