Я осталась. Денница был похож и не похож на отца. Всё представлялось, вот так Яр когда- то смеялся, вот так хмурился, пытаясь решить очередную задачку. Вскоре проявилась и огромная разница между Денницей и Яром. Наследник хватался сразу за всё и, ничего не доводил до ума. Ему хотелось ко всему быть причастным, всё контролировать, но настойчивости и целеустремленности Деннице не хватало явно. Стала понятной захламлённость берегов купели Лёвки. Впрочем, отсутствие последовательности искупалось постоянным желанием найти эликсир здоровья и бессмертия. Ведь, именно ради него, Сын бросал все другие дела, а потом и вовсе о них забывал.
Яр в таких случаях говорил что- то об эволюции. О бессмертии он даже не помышлял, считая смерть необходимым условием жизни. Ему не интересны были рассуждения о несправедливой, нелепой и ранней кончине. Ангел, в свою очередь, смерть называл недоработкой и жестокостью прежних богов. « Куда ты денешь столько бессмертных и как их прокормишь», интересовалась я у Сына. Денница ненадолго задумывался, а потом, смеясь, отмахивался: « А, сделаем, а там видно будет!»
Как- то мальчик придумал весну. Он ворвался в наш домик, протопал прямо по, только, что вымытому полу, схватил ручку ведра, которую я держала и, не заботясь о, плещущей через край грязной воде, вывел меня на улицу. Не тая радости, Денница запел»:
И весна прилетит,
Обновит и разбудит весь мир:
Зацветут маргаритки,
Раскроется белый жасмин.
Ароматом хмельным и густым
Переполнятся сны…
На маргаритки, жасмин и бабочек, вместе с водой из ведра, выплеснулось и моё раздражение. Мокрые бабочки попадали на дорожку. Лепестки жасмина облетели, вместо них, на веточках зажглись огонёчки бутончиков вишни. Маргаритки съёжились, с земли взлетели подсохшие бабочки, и нарциссами расселись вместо маргариток. В небе прогрохотал гром, хлынувший за ним дождь, смыл томность, сушившую воздух. Запахло грозой, юностью, радостью. Денница постоял, подумал, оценивая результаты моего хулиганства, подошёл ко мне, привлёк и поцеловал.
… Надо мной трепетали крылья, влюблённого первой любовью, мужчины. Они притушили свои краски и старались не отвлекать на себя внимание. Я, с упоением развращала мальчика. Подозрение, что Яр может видеть нас, превратило любящую и верную женщину, в воплощение порока и сладострастья. У Денницы уже не было времени ни на что, кроме меня. Я набрасывалась на ангела в любое время суток, не вспоминая об укромности места, в котором мы находились. Похоть, Любовь и Месть застелили Рай постелями, завалив его тополиным пухом перин. Девичий виноград ткал занавеси, прикрывавшие места моего внезапного желания, от чужого глаза.
Денница видел меня в лёгких облаках и в плавных переливах воды, в гибких стеблях травы и в томных изгибах лебединых шей. Сама того не желая, я «заговорила» его взгляд. В моей жизни такого ещё не было. Для Яра важнее был, созданный им, мир. Денница бросил его ради меня. Любовь Солнцеликого осталась где- то в прошлом, пришло время Лучезарного мальчика. Яр создал меня, учитывая свои пропорции и потребности, Денница любил такой, какой я хотела ему казаться. «Ты - легка и остра, как пушинка чертополоха. Ветрена, как весна, обильна, как созревший плод, хмельна и сладка, как могущество. Развратна, как Солнце, дарящее себя всем и каждому. Наверное, поэтому я люблю тебя, Оксана! Если бы ты знала, как я тебя люблю», признавался в своих чувствах, Ангел.
Денница, по настоянию Саваофа, возобновил свои занятия, но из его мастерской, по- прежнему, не выходило ничего оригинального. Молодой мужчина махал на всё рукой, но на этот раз для того, чтобы вернутся ко мне.
« Хочешь знать, какую мелодию я всё время слышу в тебе», спросил Сын, внеся в дом очередное изобретение. Это была скрипка. «Да», ответила я, усаживаясь удобнее.
«Любимая!
Чтоб мои обозначить желанья.
В Небесах своих губ
Рот свой зажги как звезду»…
Денница не был сыном девушки, отправленной мной, на костёр. Даже оказался, чуть старше. Это открытие, вместо того, чтобы низринуть во тьму ревности и уныния, возродило надежду на материнство. «Если Яр лгал, утверждая, что верен мне, то и его заверения в моей бесплодности, тоже могут оказаться ложью». Эти умозаключения привели в объятия Денницы. Они же, сделали нетерпеливой и жестокой. Вожделенное зачатие не происходило. Пользуясь отлучками ангела, я занялась вязанием, как клубочек, петелька за петелькой, разматывая свои внутренние пути. Наступил момент, когда пути были пройдены, а помех материнству, не найдено. Вот тогда я стала одержимой. «Денница бесплоден. Во всём. Мне нужен мужчина, который сделает меня матерью. Начну с Михаила». Ничего не объясняя, я вышла в ночь.
Когда луна, тысячекратно отразившись в обильной росе, свисавшей драгоценными серьгами с травы, напомнила о Купалиной ночи, я поддалась искушению и, принялась носиться по молодильным зарослям. Недалеко засветились огонёчки, поманившие поверьем о цветущем папоротнике. Оказалось, что манили и звали, райские яблоки. Этой ночью сок в, ставших прозрачными, созревших плодах, играл и переливался в лунном свете. Первое встречное яблоко наклонилось ко мне, протянув листочки. Я надкусила его, и, сок хлынул из жаждущего плода. Ароматная струйка стекла с подбородка, побежала между грудей, нашла дорожку на животе, заставила замереть сердце, проскользнув ниже. Откуда-то пришло: « Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней. Видящие тебя всматриваются в тебя, размышляют о тебе: «Тот ли это человек, который колебал землю, потрясал царства, вселенную сделал пустынею и разрушал города ее, пленников своих не отпускал домой?»
Прислушаться помешало искушение яблочного сока. А к нему добавились, скользящие по телу ладони мужчины. « Михаиле, я искала тебя», сказала грудь, прильнув своей сладостью к пальцам Ангела. «Оксана», спросил - задохнулся Михаил.
- Ты говорил, что любишь меня.
- Люблю.
-Уйдёшь со мной.
- Говорил.
- Идём.
- Нет.
- Почему?
- Ты была с Денницей.
- Мало ли, с кем я была. Давно живу.
- Это было до меня, моей любви, моего зова. Я их не знаю, не видел. От меня ты ушла с Денницей. Теперь, я не пойду с тобой.
- Хорошо, не уходи, но мне нужен сын. Дай мне его, Михаиле.
- Нет.
- Прошу тебя.
Одержимость поставила меня на колени. Она же подняла с них и повела прочь, как только я услышала: «Нет». Где- то за занавесями девичьего винограда Михаил догнал меня, швырнул наземь и, кроша позвоночник о корень, торчащий из земли, втоптал в грязь.