:
№1 С чего начать?
Этот, по-настоящему «ленинский» вопрос (по названию одноимённой статьи вождя) я и хотел бы задать отчасти самому себе, отчасти читателям «НА», тем более в первом номере журнала за 2013 год. И ещё раз «тем более» потому, что открывается новая рубрика, в которой речь будет идти о самых разных книжных и журнальных новинках, но не в жанре традиционных рецензий или каких-либо, якобы читательских откликов, а как о составных частях литературного процесса.
Возможно, отбор «материала» для этих заметок может показаться субъективным, не говоря уже об их оценках, но это всё же лучше, чем ничего, а как раз «ничего» и превалирует на фронте литературной критики. Книг выходит много, журналов тоже порядочно, а отзывов о них - увы! – прямо скажем, маловато. Давно известно, писатель пописывает, а читатель почитывает – и всё уходит куда-то в пустое пространство (при Пушкине говорили «в Лету»). А так, глядишь, что-то и запомнится. Подумаем вместе, поспорим, – критика, она ведь тоже разновидность литературы, так что рассчитываем на благосклонность нашего «критически мыслящего» читателя.
Начнём, пожалуй, с только что вышедшей книги постоянного автора «НА» Ю.Серба «Речка Нача» (СПб, 2012).
Нам неизвестно, что автор думает о себе сам, но для меня он, прежде всего, острый и пародоксально мыслящий сатирик. Очень удачно, что эта книга – сборник его повестей и рассказов последних лет – представляет его именно в таком образе, тем более, что его повести , так называемого деревенского толка, сразу же воспринимаются как откровенно пародийные в отличие, скажем, от произведений покойного В. Белова. Sapienti sat.
Хвалить или ругать Ю.Серба бесполезно: как говорится, себе дороже – он для вида промолчит, а потом сам обсмеет тебя где-нибудь, так что и окажешься в дураках. Могут ещё сказать, дескать, время такое, что без хохмы и жить нельзя, иначе хоть удавиться. Но в том, что может быть ещё хуже, сегодня мало кто сомневается.
Скажем, в повести «Агевлиада» нарисован такой образ будущего: Москва, как автономное государство, управляется Финансовой думой и строго охраняется морской пехотой США от возможных провокаций со стороны остальной части России, которая названа резервацией и состоит под контролем коалиционных сил Алькаеды и Объединённой Северной Америки. При этом численность этой «зоны» сокращена до 8 миллионов, а остальные, оставшиеся в живых, отправлены в шахты Антарктиды… Союз мирового финансового сообщества и Алькаеды становится гарантом всемирного порядка.
Тут есть повод почесать в затылке. Поистине «прекрасный новый мир» ждёт нас в антиутопических прогнозах Ю.Серба. Здесь же немало и о роли банкиров в современном литературном процессе, и о том, как и зачем присуждаются разные премии и многое ещё о чём. Кому интересно, прочитают.
Книга А.Семёнова «Всё вместила моя душа…» ( СПб 2012) совершенно другого жанра. Неискушённый читатель может ужаснуться её подзаголовку: «Концептосфера лирики Дмитрия Мизгулина», ужаснётся и скажет: «Ведь это ж надо как загнул!». Но мы наивному читателю сначала объясним: для ряда современных учёных-филологов такого рода терминология сегодня стала казаться о-о-очень модной (почитайте журнал «НЛО» - «Новое литературное обозрение»), а потом мы этого воображаемого читателя даже успокоим: не всё так страшно. Это действительно серьёзное исследование о творчестве интересного современного поэта Д. Мизгулина, кстати одного из постоянных авторов «НА». Он – тонкий лирик традиционного русско-православного склада. В его стихах постоянны темы о родине и человеке, о вечном и повседневном, о наших бедах и утешениях. И хотя он тоже банкир, но не такой, о власти которых писал Ю.Серб. О роли банкиров ещё нужно подумать.
Конечно, косноязычное изложение на «птичьем языке» простых понятий о жизни и судьбе не очень-то способствует пониманию того, о чём пишет автор, но что поделать – такова уж специфика «научной терминологии» А.Семёнова. Спор об уместности «новояза» такого рода ведётся ещё со времён «формальной школы», то есть более девяноста лет. Но консенсуса не видно…
Коль скоро мы чередуем и авторов, и жанры, обратимся теперь к сборнику «"Полилог". Сборник по итогам фестиваля» ( Спб, 2012). Так назвали эту книгу её составители Т. Богатырёва и Р. Круглов. Речь в ней идёт о Международном фестивале русскоязычной поэзии "Полилог", который прошёл в Петербурге в конце сентября 2012 г.; его творческие результаты представлены в сборнике.
Слово «полилог», избранное составителями в качестве названия, может быть истолковано двояко: как «многоголосие», в противовес «монологу» или «диалогу» – но и как «многословие», попросту говоря «болтливость». Последняя черта, вне всякого сомнения, свойственна многим и многим молодым поэтам, да и не только молодым. Скорее всего, следует признать, что оба эти значения присущи содержанию сборника, но это не умаляет его ценности, а напротив, придаёт ему качества «человеческого документа», живого свидетельства времени. Сейчас мы переживаем такой период в истории литературы, что заниматься литературным творчеством – это всё равно, что войти в состав своего рода культурологической «секты». Об этом говорят и у нас, и в Москве. «Нас мало избранных, счастливцев праздных, единого прекрасного жрецов», – ведь как будто сегодня сказано. Но не надо думать, что это состояние уникально, – бывало и куда хуже. Значит надо сосредоточиться. Это и делают авторы сборника.
Подробно анализировать отдельные удачи и промахи здесь неуместно. Важнее отметить вот что: перед нами именно срез состояния текущей, так сказать, «изящной словесности» в том виде, в каком она предстанет перед возможным будущим историком литературы. «Да, мы такие, – словно говорят авторы сборника, – берите нас, какие мы есть».
Литература была, есть и будет, пока существует народ. Тяжело народу, нелегко и литературе, как его самосознанию. Однако главное – смотреть на вещи трезво и отдавать себе отчёт в том, каково положение дел. Авторам и составителям "Полилога" это удалось.
№2 ДЕЛА ЖИТЕЙСКИЕ
Продолжим наши скромные «прогулки по садам российской словесности» (Д. Писарев), начатые в предыдущем номере журнала и, возможно, привлекшие чьё-то снисходительное внимание. Новый год начался вовсе не с первого января, а с того, что В.Меньшиков выпустил книгу «Старьёвщик» (СПб,, 2013). Автор – поистине enfant terrible («ужасное дитя») нашей писательской организации, постоянная головная боль её мудрого вождя и учителя Б.Орлова, а тем более его заместителя, шеф-повара среди прозаиков, А. Скокова, подлинных заботников о русском слове. Что Меньшиков ни напишет – всё не так! Прямо наваждение какое-то, вроде нарыва на известном мягком месте – хочется присесть, ан нет! – волей-неволей то бегаешь туда-сюда, то стоишь по стойке «смирно».
Эта книга точно такая же, как и прежде. Автор верен своёму «медвежьеватому» стилю, всепроникающей иронии и сарказму. Что это – стёб? Конечно. Ёрничество – безусловно! Но и кое-что ещё, а именно – фиксация постоянных душевных и духовных изломов и зигзагов, которыми всегда богата причудливая жизнь писателя. По существу эта книга своего рода мемуары (но как всегда с прибамбасами) о жизни самого автора на протяжении последних нескольких лет , рассказы о встречах с разными женщинами (но не мужчинами – автор ярый противник ЛГБТ движения); ехидные заметки о жизни писательской (чего стоит яркий образ Н.Коняева, нашего «живого классика) и много чего ещё. И всё это в наши годы, когда «хихикают новые русские – будущие "новые жертвы" древнего ислама». Так сказано в книге. Да и я, грешный, тоже там упомянут как представитель «поколения Мурикова и Перельмана». Правда, кто такой Перельман, я не знаю, хотя очевидно, что это не автор «Занимательной физики». Но всё же, как говорится, пустячок, а приятно.
Что же, так держать. Владимир Петрович! Надо, как ещё некогда делал наш классик, «срывать все и всяческие маски».
Книга Ю.Соловьёва «Одной жизни мало» (СПб, 2012 г.) совсем другого плана. Её автор – человек более старшего поколения, по возрасту – характерный «шестидесятник», ровесник Евтушенко и Вознесенского, но по стилю – писатель гораздо более органического склада, близкий к классической традиции русского реализма. Его отличительная черта – смотреть на вещи с обескураживающей ясностью, сохраняя при этом удивительное внутреннее достоинство.
В относительно недавнем прошлом автор был замечательным актёром. Учился у Г. Козинцева режиссуре, был другом и В.Некрасова, И.Смоктуновского прошёл нелёгкий и порой тернистый путь актёра и режиссёра. Впрочем, сборник этих воспоминаний, частично опубликованный в журналах, ещё готовится, а в этой книге автор предстаёт перед нами, главным образом, как «чистый» прозаик, хотя все практически все очерки, рассказы и повести, вошедшие в неё, имеют очень личный характер.
Ю. Соловьёв открывает свой сборник потрясающими по силе воспоминаниями о похоронах Сталина, о «новой Ходынке» 1953 года, участником и чуть ли не жертвой которой он стал, будучи ещё студентом ВГИКа. Скажу прямо, читая этот текс, я содрогнулся. Вспомнились страницы Ф. Сологуба о Ходынке при Николае II и роман Ю. Бондарева «Тишина», где впервые было рассказано о страшных событиях марта 1953 года.
«Хозяин с собой многих унесёт, он один не уйдёт», - так говорит один из героев Ю.Соловьёва, и в это нельзя не поверить.
Много неожиданных испытаний пришлось на жизнь автора, но тем крепче становилась его воля и яснее – сознание. И всё-таки нельзя не сделать некоторых замечаний. В своих размышлениях о перестройке он подчас становится банальным. Его прежде кристально чёткий реалистический стиль сбивается на газетную публицистику. Порой автор спрашивает сам себя: что же с нами происходит? Но ответ далеко не очевиден: дескать, растеряли прежние нравственные ценности. Ой-ли! А, может быть, было что-то посерьёзнее. Может, червоточина крылась где-то и поглубже… Ответа нет.
А. Медведев только что написал новую книгу «Новое небо. Петербургский текст в литературе и искусстве» (СПб, 2012). Мы его знали как искусствоведа. Если честно сказать, я никак не мог понять предыдущей книге его резкие выступления против абстрактного экспрессионизма. Он говорил, что это будто бы искусство для капиталистов и т.д. Неужели В. Кандинский и К. Малевич работали на Ротшильдов и Рокфеллеров?
Теперь автор обратился к нашей родной петербургской литературе. Я понимаю его естественный ход мысли: он пишет не о том, что как бы «есть», а о том, что могло бы быть, если… Торжество сослагательного наклонения. Мы знаем – у нас (по Высоцкому) «всё не так». А. Медведев говорит нам: не так уж всё и плохо, в общем-то «сойдёт». Правда это или неправда, я не решусь сказать, но, если эту книгу прочитают думающие люди, то иногда они почувствуют своеобразный «укол в сердце» или в мозг, а может, даже оторопь. В конце концов, читать эту книгу будут только интеллигенты, а им и нужно пострадать. Автор этой книги ставит множество вопросов и не дает на них никаких ответов, – я люблю такую «колеблющуюся» позицию… Среди разных очерков, вошедших в сборник, мы найдём размышления о В. Скворцове, В. Шемшученко, Е. Лукине, Л. Бубновой и других санкт-петербургских писателях. Автору присуща лёгкая импрессионистическая манера. Она вне зависимости от того, о чём идёт речь, создаёт, прежде всего, образ самого автора, как человека тонкого и склонного скорее к наброскам и эскизам, чем к законченным картинам, т.е. к определённым суждениям и категорическим выводам. Что ж, таков его стиль.
«Вече» (альманах Новгородской писательской организации) (Великий Новгород 2012). Вече – значит собрание, собор, отчасти «Дума». Это слово употреблялось, как в древней Руси, так и теперь. Назвать сборник разного рода сочинений в стихах и прозе словом «вече» – значит взять на себя большую ответственность. В древней Руси, особенно в Новгороде, вече избирало князя и высших должностных лиц. Это было его одной из важнейших задач. Новгородское вече – цитадель русской демократии в очень-очень далёкие времена. Название сборника обязывает: это как бы пусть и малый, но «собор» для выяснения каких-то важных существенных вопросов. Но адекватен ли состав участников сборника этому названию? Все авторы, чьи произведения включены в книгу, безусловно, талантливые люди. Но у всех ли из них есть новгородская самостийность?
Говорят о свободолюбивых казаках, а ведь именно новгородчина была основой сопротивления татарскому игу. Об этом в сборнике почти ничего. А почему? Ведь мы знаем руководителя Новгородской писательской организации А. Молоканова как активного борца за права писателей. Именно его усилиями Новгородская организация СП России, почти распавшаяся при прежнем руководстве была практически создана заново. Это чрезвычайно важный шаг с организационной точки зрения.
Новый сборник «Вече» как бы подтверждает и закрепляет эти усилия на сугубо писательском уровне. В книге немало сильных, реалистических и даже беспощадных по своей правдивости произведений. Это рассказы А. Ефимовой, Б. Романова, самого А.Молоканова и др. Вообще, проза очень крепкая. Но стихи излишне риторичны, монохромны. Поэтической мастеровитости новгородским авторам явно не хватает. Ещё хуже то, что никакой публицистики, а тем более критики в сборнике нет вообще, а ведь именно эти жанры всегда считались необходимыми для того, чтобы яснее очертить «лицо» сборника или журнала, сделать так, чтобы он не затерялся в общем потоке многочисленных изданий, а его авторы могли про себя ясно и чётко сказать: на том стоим.
№3 О ВАМПИРАХ, МЕНТАХ, ИЗВРАЩЕНЦАХ…
В своей новой книге Виктор Пелевин («BATMAN APOLLO», М., 2013) решил вновь обратиться к теме вампиров и их роли в нашей цивилизации, – напомним читателю, что этому животрепещущему вопросу посвящён один из его предыдущих романов «Empire V». Что и говорить, в разработке таких проблем В. Пелевин даст сто очков вперёд даже знаменитому автору «Дракулы» Б. Стокеру.
Известно, что В. Пелевин числится по рубрикации «постмодернистов», умело и ловко сочетая сладкие приманки для подростков – любителей «фэнтэзи» – и острую социальную сатиру, которой он и отличается в выгодную сторону от многих своих «подельников». Постмодернизм для В. Пелевина не забава, а средство «заманить» читателя и, когда он расслабится, дать ему по башке чем-нибудь вроде «Имён олигархов на карте нашей родины» или лёгкими рассуждениями о ментовских волках-оборотнях. Об этом чуть ниже.
В «вампирической» дилогии автор развивает мысль, что обычные люди, – это всего лишь «пищевой продукт» для цивилизации вампиров, которые, впрочем, не то, чтобы «пьют кровь» (рискованный сюжет о так называемом «кровавом навете» для евреев) у трудящихся, а потребляют некий продукт «баблос», – смысл и происхождение которого вполне понятны.
Не менее ясна и сама аллегория – К.Маркс и все его последователи неоднократно употребляли выражения «вампир», «кровосос» по отношению к представителям буржуазии, так что мы вообще можем зачислить В. Пелевина в разряд «социалистических реалистов». Заметим, что этот литературно-художественный метод некоторые критики тоже присоединяют к ответвлениям постмодернизма (по причине фарсово-утопического характера этого стиля).
Но В.Пелевин не был бы сам собой, если бы не придумал что-нибудь новенькое. В этом романе мы узнаём, что среди вампиров тоже есть иерархия, а возглавляет всю эту злодейскую структуру американский империализм в лице Бэтмана, – летучей мыши, которая обладает волшебными свойствами и втихаря правит как отдельными народами, так и всей планетой в целом.
В романе множество различных забавных приключений его героев, – они, как всегда у В. Пелевина, приправлены оккультной тематикой и изрядной дозой юмора, порой переходящего в едкий сарказм. Но всё же по критериям «серьёзного» романа «Бэтман Аполло» явно «не дотягивает» до лучших романов автора. Может быть, ему надоело «серьёзничать», и он просто хочет позабавиться? Зная творчество В. Пелевина и его всевозможные «хохмочки», можно подумать и так.
Может быть, было бы странным сопоставить этот роман Пелевина с одной из публикаций автора, печатавшегося в СПб (А. Козлик «От милиционеров к ментам», СПб, 2013 г.). Это сопоставление, возможно, неуместно, но В. Пелевин пишет об оборотнях-волках в милицейской шкуре, в то время, как А.Козлик свидетельствует об этом, исходя из собственного опыта. Автор сам милиционер с солидным стажем, начавший службу постовым и закончивший её начальником следственного управления, так что личного опыта было достаточно.
И вместе с тем это не совсем «детективные» рассказы, а скорее некие – то ли серьёзные, то ли смешные наброски к чему-то более значительному, чем стремление просто поразвлечь читателя. Этот замысел можно условно назвать портретом героя на фоне действительности. «Героя», несомненно, автобиографического. Отсюда постоянная авторская усмешка – человека, умудрённого опытом – и множество разных ситуаций, излагаемых в сборнике, которые кажутся пошловатыми, но вместе с тем забавными. Это почти сборник анекдотов, в традиционном смысле этого слова – маленький житейский случай, забавный интересный эпизод…
Читать книгу интересно: начав, не оторвёшься.
Однако всё-таки сборник А. Козлика – это произведение явно «лёгкого» жанра, да и сам автор этого не скрывает. Недостаток ли это? Всё творчество М. Жванецкого состоит из непрестанных хохм. А почему бы А. Козлику не последовать примеру этого известного автора? Не всё же быть серьёзным и «ставить вопросы», многие из которых и решить то невозможно, по крайней мере сейчас. Вместе с автором удивимся: надо же, чего только не бывало в милицейской практике! (О работе полиции автор умалчивает, по-видимому, по причине возраста). Как говорится и смех, и грех. К числу явных недочётов нужно отнести бросающуюся в глаза стилистическую шероховатость, отсутствие редакторской работы. Но чтобы это устранить, автору нужно ещё набить «руку».
Сейчас очень модно «разоблачать» мифы, т.е. доказывать, что общепринятые мнения являются ложными, а истина будто бы на правах частной собственности принадлежит тому или иному «разоблачителю». Об этом я уже говорил при размышлении о книги Балабухи. Московские авторы увлекаются этим ничуть не меньше. Даже странно: что им разоблачать, если они всегда чувствуют сладкий аромат власти. Но …
В своей книге историко-литературной публицистики «Любовь, исполненная зла…» Станислав Куняев (М., 2012), известный поэт и теперешний главный редактор журнала «Наш современник», следуя этому почину, «разоблачает» прозу и поэзию «серебряного века» русской культуры; иначе говоря, стремится показать не то чтобы малоодарённость литераторов тех лет, а их как бы «моральную ущербность» или даже «извращённость».
Как хорошо известно, автору этой книги принадлежит знаменитая фраза: «Добро должно быть с кулаками». Нет никакого сомнения, что это его основополагающая концепция. Поскольку же себя Ст. Куняев несомненно злодеем не считает, то метод кулачной расправы для него самый простой и естественный. Литература – это, в общем-то, не подворотня, но разного рода «разборки» в ней – дело обычное. Опыт огромен. Тут главное – понять, зачем и для чего тот или иной автор идёт «на принцип», поступиться которым он не может.
Книга Ст. Куняева обращена к массовому читателю. Его автор назидательно учит тому, «что такое хорошо» и «что такое плохо» в области нравственного поведения тех или иных писателей. Но нам интересны не эти наставления педагогического свойства, а сама позиция автора, его нравственное кредо, которое позволяет ему «громить» А. Ахматову, В. Брюсова, Г. Иванова, М. Кузьмина, Ф. Сологуба и других писателей упомянутой эпохи. Позиция эта чрезвычайно проста и ярко рисует образ самого автора, человека, который предстаёт перед нами в образе чеховского Беликова с его знаменитым кредо: как бы чего не вышло…». Достойный редактор и гражданин нашего общества.
Все без исключения упрёки упомянутым и прочим писателям Ст. Куняев адресует к их «безнравственному» поведению в личной жизни, склонностью к аморальным поступками супружеским изменам ( да и ещё к чему похуже). О том, что эти писатели создали, во имя чего они творили в одну из сложнейших исторических эпох, чем была жива их душа, - обо всём этом в книге Ст. Куняева нет ни слова. А ведь о том, что слова поэта – суть его дела – писал ещё Пушкин, к авторитету которого то и дело прибегает Ст. Куняев. ( Забыл, видимо, про «дон-жуанский список»). Как-то жалко всё это выглядит. А может, просто «клубнички захотелось»? Благодарю Т. Лестеву, что она передала мне эту книгу для ознакомления – её не найти ни в одном из магазинов Петербурга, разошлась мгновенно, если и была.
№4 Почём в России фунт лиха?
Мы уже писали о неких «трудах и днях» так называемой советско-российской милиции-полиции. Но речь тогда шла несколько в шутливом тоне. Видимо, настало время поговорить на эту тему более серьёзно. Перед нами четыре книги двух соавторов Г.С. Водолеева и С.Ф. Сидоренко: первые из них – трилогия «Деньги, деньги, деньги…» (СПб, 2011-2012), а четвёртая – это начало новых исследований на ту же самую тему: «Административные хроники. Книга1» (СПб, 2013).
Авторы не новички для того, чтобы оценивать работу полиции в возможно полном объёме. С.Ф. Сидоренко – генерал-майор полиции, и свои знания он черпает из первоисточника. Целиком в небольшой рецензии рассмотреть эти книги невозможно. Обратим внимание только на некоторые детали: «Похоже, если кто не сомневается в своём светлом будущем – так это чиновничье сословие. Тут напрашивается сравнение. Оно, как золотая орда, обложило страну огромной данью, переписало законы под себя и почивает на лаврах. Власть чиновников превратилась в нечто наподобие ига, которое далеко не безвозмездно выдаёт бизнесменам ярлыки на правление», «непомерный коррупционный налог в РФ платят не только бизнесмены, а всё население без исключения» («АХ», кн. 1, с. 229).
Ещё один аспект, который затрагивают авторы в своих книгах: почём в России чиновничество и полиция? Авторы задаются вопросом: в бюджетах нет такого раздела – «"расходы на содержание властей", есть, например, статья "Функционирование высшего должностного лица субъекта РФ" – можно ли считать, что это все расходы, хотя бы на губернатора и его аппарат? В бюджете Москвы по этой строчке проходит около 4 млн рублей, видимо, вознаграждение мэра » ( «АХ», кн. 1, с. 214). А мы от себя продолжим эту мысль: если содержание всего аппарата мэра Москвы Собянина или экс-мэра Лужкова обходится всего в 4 млн, то на какие же средства он покупает себе хотя бы машину для поездок, не говоря уже о кортеже сопровождения. Вся эта система беспрерывных подтасовок, махинаций, юридического нонсенса прикрывается под видом законов, принимаемых Государственной Думой.
Вот ещё несколько ярких примеров: «В списки избирателей включаются не только умершие, но и люди, которые находятся в тюремной отсидке, поменявшие место жительства. Те, кто гарантированно не придёт на избирательный участок, не будет протестовать, скандалить, если узнает, что за него уже проголосовали…» (там же, с. 248) .
Сам вопрос, надо ли принимать участие в голосовании или следует бойкотировать этот фальсифицированный процесс, авторы не ставят, в отличие, например, от выдающегося писателя Э. Лимонова. Ни для кого не секрет, что все существующие ныне партии специально подогнаны под определённую структуру, они не отражают общественного мнения. Более того самим своим существованием они внушают незадачливому обывателю мысль о том, что якобы так и должно быть. Развитие так называемой «управляемой демократии» идёт по принципу унижения и эксплуатации русского народа. Но никогда никакой «русской партии» здесь создать не позволят, каждый день даже саму возможность создания подобного движения объявляют началом «русского фашизма». Отрадно видеть, что авторы стоят на правильном пути понимания этого вопроса. Политика – это вовсе «не искусство возможного», как, кажется, говорил Черчилль. Политика – это ясное понимание целей и умение правильного выбора приоритетов.
А в России получается так: наша жизнь «своего рода социальный аналог белки в колесе, где каждая человеческая особь, включённая в эту субкультуру, несётся на пределе своих возможностей, но с разными скоростями в зависимости от природных задатков по круговому маршруту» (из кн. «Деньги…» т. 3, с. 34). Авторы правы, когда они говорят о мощной власти международного финансового капитала, но думаю, что им не достаёт прозорливости в вопросе о том, в чём коренятся истоки этой власти. Причина этого недопонимания, вероятно, кроется в их советском прошлом с его идеологией интернационализма. Один из авторов Г. Водолеев прежде работал в Ленинградском горкоме КПСС. Так или иначе, это накладывает определённую печать на сам ход восприятия действительности. У всех на памяти блестящая серия детективно-публицистических романов А. Константинова «Бандитский Петербург». Но этот автор писал именно о бандитах, а не о коррумпированной системе правоохранительных органов. В рецензируемых книгах авторы поднимают серьёзные социальные и политические вопросы. Думаю, здесь нужна большая зоркость и проницательность. Но, разумеется, впереди ещё и большая перспектива: за «Книгой 1» должны последовать и другие тома.
Заметки этого номера – уж так получилось, – мы всецело посвящаем литературе о социально-политических вопросах. И это правильно, потому что, как сказал наш классик, «ещё стыдней в годину горя/ красу небес, долин и моря,/ и ласки милой воспевать». Новый роман писателя, художника М. Кантора «Красный свет» (М., 2013) всецело посвящён историко-социальному анализу современного состояния РФ. В сущности, всё творчество М.Кантора – это вообще один «гиперроман» (пример Л.Толстого очевиден, хотя этот автор нигде не упомянут и сравнивать его с именем М.Кантора можно только в шутку), в котором на тысячах страниц автор занят «срыванием всех и всяческих масок», – там, где они ему видятся, – и подспудным утверждением собственного «вероучения». Так же и в этом романе. Здесь – иногда последовательно, иногда вперемешку, «разоблачаются» – монархия, капитализм, фашизм, национал-социализм, троцкизм, сталинизм, либерализм, рыночная экономика, «управляемая демократия» и просто демократия, «вертикаль власти» (и горизонталь тоже), все течения авангардного искусства ХХ века и многое другое. В виде вставных памфлетов гротескно нарисованы сатирически поданные образы М. Хайдеггера и Х. Арендт, некоторых отечественных либералов, вроде Г. Явлинского (в романе – Тушинский) и «мастеров искусства». Наконец, даже образы участников заговора против Гитлера (1944 г.). Последнее не должно удивлять читателя – роман содержит многочисленные экскурсы в довоенную и военную (1939-1945 гг) историю ХХ века. Мелькают имена Лютера, Ортеги-и-Гасстета, К. Малевича, К. Поппера, В. Кандинского, О. Мосли, В. Квислинга…– всех не перечислить. Роман – можно назвать не просто добротно задокументализированным, но и вообще научным. Проще сказать о тех, кто вне критики автора. Их немного. Это творцы и созидатели «красного света»: Маркс, Ленин, Маяковский, а также главный и единственный по-настоящему положительный герой всех романов – Соломон Рихтер. В его образе автор, по собственному признанию, как бы нарисовал фигуру своего отца Карла Кантора, дав ему библейское имя Соломона как воплощение высшей мудрости. Ему посвящены все произведения М. Кантора.
Вообще говоря, по общей тональности – обиде на весь мир и стремлению возродить ценности Октября и «убрать Ленина с денег» можно было бы подумать, что роман написан одним из наших «шестидесятников» вроде Евтушенко или Вознесенского, если бы они умели по-настоящему писать в таком жанре, не были бы совсем серыми, а образованными и подкованными людьми, как автор «Красного света». Пафос хрущёвского обновления и «очищения» марксистско- ленинских идей прямо-таки наполняет роман – и это явно не дань моде (большинство ровесников автора – постмодернисты), но обратим внимание, что многие из «шестидесятников», в том числе М. Горбачёв и А. Яковлев, стали во главе «перестройки», – как бы второй серии «обновленчества». Ещё раз «очистить» светлые идеи Маркса-Ленина! Наверное, таким же (или чуть старше) был и наставник автора – Карл Кантор (не в честь ли Маркса его назвали?), который тоже тосковал о «комиссарах в пыльных шлемах», о комсомолочке «в синей маечке-футболочке»…
Между тем, многие суждения автора, обычно написанные в присущей ему иронической манере, выглядят весьма и весьма убедительно. Например, об особенностях современной культуры, которая, ввиду преобладающего влияния «среднего класса», сама опустилась на уровень посредственности и серости, М. Кантор пишет: «Всё крупное пугало: религия, категориальная философия, образное искусство – это казалось фанатизмом. Попробуй, начни отстаивать иконопись – так и до концлагеря недалеко. Новый средний класс не-производитель нуждался в необременительных убеждениях, а если и был к кому-то строг, то лишь к тем, кто выражался определённо и что-нибудь делал. (…) Немного свободолюбия, щепоть убеждений, чуть-чуть знаний, темперамент добавить по вкусу».
Ничего удивительного, что именно такие люди вышли на знаменитую теперь Болотную площадь с требованиями гарантировать им права (часть общечеловеческих прав) на воровство: «Шли свободолюбивые менеджеры среднего звена, шли взволнованные системные администраторы, шли маркетологи с горящими глазами, шли обуянные чувством собственного достоинства дистрибьютеры холодильников. Шли колумнисты интернет-изданий, гордые гражданской позицией; шли галеристы и кураторы, собирающие коллекции богатым ворам; шли юристы, обслуживающие ворьё и считающие, что свою зарплату они получили заслуженно, а чиновный коррупционер её не заслужил. (…) Эти граждане уже не позволят тоталитаризму взять верх в нашем обществе – зорко смотрят они за капиталистической законностью!».
Ну, и разумеется, что власть должна быть организована по такому же принципу, который, прежде всего, исключил бы появление крупных руководителей и сильных личностей: «Представьте, говорили спекулянты, что Россия – это большой завод. Пусть президент страны будет как бы наёмным директором; не владельцем производства, а управляющим. Собственник нам не нужен – мы приглашаем управляющего, а собственниками будем сами. (…) Не означает ли это, что вместо него править будут те, кто реально владеет страной?».
Вся суть в том, продолжает свои рассуждения Кантор, что «средний класс», на который будто бы опираются современная власть и государство, - липовый. Это одна из мифологических конструкций нынешней идеологии. Этот класс состоит из владельцев определённого числа ценных бумаг и управляется финансовым рынком, который и определяет их ценность: «В условиях финансового капитализма достаточно обесценить акции, и среднего класса больше нет». Среднему классу, то есть «болотникам» новая элита дала подержать «ценные бумаги» и насладиться их видом, но может обесценить их в любую минуту. Как это было сделано с советскими рублями на рубеже 80-х – 90-х годов. Поэтому производство не развивается, а число миллиардеров растёт – бумаги разной ценности успешно печатаются – и вся экономика становится «бумажной». Об этом писали многие; справедливость этих слов не вызывает сомнений.
Однако остаётся непонятным, откуда и как взялась такая система? Кредитные билеты и векселя породили и жизнь «в кредит», но где истоки? Конечно, романист вправе не отвечать на такие вопросы, но тогда не получается ли так, что и сам его труд тоже начинает выглядеть как некий «кредит», вернее сказать, - обещание, которое автор выполнить не может.
Мне кажется, что суть в том, что не решает он, и даже не ставит главный вопрос – национальный, не в каком-то там гипотетическом отдалении на фоне истории, а сегодня, сейчас. Национальность – а в России – русская национальность – унижена как никогда. У нас действуют «общечеловеки», «среднечеловеки», лишённые (хотя пока и на бумаге) своей самобытности, индивидуальности, национального самосознания и самоощущения. Думается, что формирование такого «либерального» псевдонарода, как бы заменяющего собой «советский народ» («По национальности я – советский» у шестидесятника Р.Рождественского) и есть то, что можно назвать инфляцией, то есть обесцениванием народного бытия, народной жизни, а происходит это потому, что «среднечеловеки» из «среднего класса» – это нечто подобное обесцененным «ценным бумагам». Автор сам это ясно видит и (частично) изображает, но, поскольку он одержим идеей всеобщего равенства, новой революции (новой «перестройки»), то интересы России остаются для него далеко, на третьем, четвёртом плане, и этот взгляд, судя по всему, не изменился со временем. Несколько раньше М. Кантор о русских писал так: «Русский – существо никчёмное. Он или ворует, или пьёт. Больше ничего не умеет, и если встречаешь трезвого русского: точно – вор; а встречаешь честного – разумеется, пьяница. И то всего безотраднее, что ни украсть толком, ни выпить со вкусом он тоже не может. Оглянуться не успеешь, - он или в тюрьме, или в бегах, или в гробу. Век русского человека короток и лишён смысла: выпьет, сколько сможет – и на погост. Русский – он ведь ублюдок, беспородная дворняга, не монгол, не германец – так, кривоногая помесь». (М.Кантор «Медленные челюсти демократии», М.,2008, с. 134-135.)
Мне любопытно, почему никто так не говорил о своей стране и своём народе: ни англичанин, ни китаец, ни таджик? В конце концов, не русские едут в Китай и Таджикистан, а наоборот. Если Россия – это «грязное пятно на карте истории» (М. Кантор) почему же сюда так рвутся? И даже «американские империалисты» объявили её совсем недавно «главным врагом США». Дело в том, что М. Кантор принадлежит к «славному» племени русофобов, что отметил даже академик И.Шафаревич в одной из своих последних работ. В «этой стране» он чужой.
№5 О чём следует подумать?
О «шестидесятниках» мы писали не раз – к их числу принадлежит и Виктор Ширали. Появились, наконец, и его «Избранные стихотворения» (СПб, 2013), а точнее говоря – своего рода малое собрание сочинений, которое позволяет взглянуть на творчество поэта в целом. Книга издана роскошно, как подарочный альбом, да таковой она, в сущности, и является.
Как «шестидесятник» В. Ширали – поэт огромного энергетического импульса, но как ленинградец-петербуржец он не спешит воспевать стройки коммунизма, разные там «Лонжюмо» и «Братские ГЭС», которыми были и отмечены, и заклеймлены многие его московские собратья по перу.
У Ширали всё иначе. Ему близки и «пролетарские» поэты 1920-х годов, и «комиссары в пыльных шлемах». Он целиком в изломанной эстетике трагифарса русского серебряного века. Вспоминаются «Балаганчик» Блока, изящные стилизации М. Кузмина, И. Рукавишникова… Но не только. В. Ширали – поэт необычайно откровенный, открытый. Он ничего не «таит», не «умалчивает» – просто у него поэтическая душа такая: не прямая, витиеватая. Кажется, как раз к нему приложимы строки упомянутого И. Рукавишникова: «Прямая линия от зла. / Добро и красота извивны…».
В отличие от своего коллеги И. Бродского В. Ширали, конечно, никакой «денежной» премии (в т.ч. и Нобелевской) не получил. Причины для этого есть – он поэт для очень немногих, и по-настоящему его ценят только люди, близкие ему по духу. Для других он – скорее «юродивый» от андеграунда.
Но всё же главная его тема – блуждание по женским сердцам. Так он и сгруппировал стихи в своей книге, – не по тематике (стихи на «рабочую» тему, стихи о природе и др., как принято у многих советских поэтов), а по именам своих любимых женщин. Это придаёт «избранным» стихотворениям В. Ширали особую «избранность»: читателю предоставляется право и возможность создавать собственные образы этих спутниц-подруг непутёвого поэта, а вместе с тем и его собственный образ – человека богемы и утончённого эстета, поклонника и знатока «прекрасных дам» со всеми их нюансами.
Не зайдёте великим лицом –
Потеряюсь и прямо в сторонку.
При других я живу жеребцом,
А при вас я спасусь жеребёнком. (С.52)
Ю.М. Берсенева (1934 – 2004) в отличие от В. Ширали я бы назвал «самокритиком» шестидесятничества. В своей книге «Диалог с Мансуровой» ( СПб, 2013) он с горечью припоминает прошедшие годы, сравнивая их с современностью. Постоянный лейтмотив книги: увы! всё пошло не так, как думалось вначале! Какой была прекрасной молодость, какие надежды и как печально всё обернулось.
Впрочем, надо сразу же оговориться, эта книга, как и несколько предыдущих, опубликована уже после смерти автора трудами его вдовы Аллы Семёновны, которая сумела собрать весь комплекс поэтических и прозаических его произведений различного жанра и издать в виде 8 сборников её покойного супруга. Ю. Берсенев как поэт оказался явленным читателю только после смерти, а при жизни он был актёром театра и кино и режиссёром народного театра в г. Волхов. Ему довелось знать многих известных актёров и режиссёров, среди них педагог-наставник Ц. Мансурова, Ю. Любимов, замечательные актёр Ю. Борисова, Л. Чурсина, А. Миронов и др. К сожалению, в биографических очерках, помещённых в книге наряду со стихами, образы этих людей проходят лишь бледными тенями. А жаль. Впрочем, может быть, у покойного автора есть и другие, неопубликованные сведения о них, но пока читатель этого не знает.
Сам себя поэт-актёр считает, как и Р.Рождественский («по национальности я советский») подлинно советским человеком, но всё же большое место в книге занимает национальный вопрос. Автор, хотя и иронически называет, скажем, Иосифа Бродского «бутерБРОДСКИЙ», но всё же с теплотой рисует образы многих близких ему по крови евреев-ОДЕССИТОВ. Само понятие «одессит» для него определяет очень и очень многое, прежде всего в человеческом смысле. Одессит – это значит талантливый, искромётный, иронический и никогда не унывающий человек. Ну, и, конечно, главные отрицательные образы – это вульгарные и грубые антисемиты.
Эпиграфом к циклу «Проза жизни» составитель книги поставила слова самого Берсенева: «Жизнь – это летопись утраченных возможностей…». Слова очень верные именно для Ю. Берсенева. Мы уже говорили в начале, что автор всё время погружён в размышления, почему же всё так не удалось? А ведь, на первый взгляд, как раз жизнь и была прожита не зря, но как будто что-то гложет поэта-актёра изнутри.
Заключительные строки поэтического раздела сборника могут показаться неожиданными:
Я здесь, с тобой моя бомжиха,
Больная Родина моя… (С. 84).
Под стихотворением стоит дата: 22 июня 1995 г. Случайно это или нет: 50 лет Победы и – 22 июня. Ответа нет. Может, и впрямь случайное совпадение.
Свою новую книгу Д. Быков назвал просто: «Советская литература. Краткий курс» ( М., 2013). Д. Быков – человек необычайно разносторонний и многоодарённый – автор многочисленных стихов, романов, публицистических статей и выступлений не только во всех средствах СМИ, но и на сцене театров, педагог и даже отчасти политический деятель. Если он решил компендиум своих дарований вложить в «КРАТКИЙ КУРС»– это что-то значит. Скажем прямо – должно значить очень многое. Так оно и есть.
В свой по-сталински «Краткий курс», который Д. Быков считает нужным довести до сознания читателей, включены биографические очерки о примерно двадцати советских писателях и некоторые обобщающие заметки. Для автора существует отдельное понятие : «советская литература», а не «русская литература советского периода», как обычно назывались аналогичные курсы в перестроечный и постперестроечный период. Это не случайно: «советская литература» является своеобразным социокультурным феноменом, «deus ex maсhina».
«Советская» литература, как известно, начинается с М. Горького. Этому автору Д. Быков в 2008 г. посвятил целую книгу «Был ли Горький?». В «Кратком курсе» он её кратко пересказывает. Что главное в творчестве Горького? Ответ ясен: «У Горького особый нюх на патологическое, кровавое, жестокое или уродливое», «по страницам его прозы тянется небывалый парад уродств, извращений и зверств, изощрённых истязаний, глумлений, в лучшем случае жутковатых чудачеств, – и уж вовсе святых выноси, когда доходит до эроса». Д. Быков заключает: «ему хотелось не социалистической, а, не побоюсь этого слова, антропологической революции. Человек как таковой – вот что не устраивает Горького и нуждается в коренной реформе».
Но в этой же книге есть очерк о творчестве Варлама Шаламова. Нет нужды пересказывать, что испытал этот писатель, изображая кошмарный мир лагерной жизни, описывая степень падения, до которой может дойти человек. Всё, что написал В.Шаламов в «Колымских рассказах» и «Очерках преступного мира», кажется запредельным, но ведь он не меньше Горького стремился к чему-то лучшему, а Д.Быков делает такой вывод: «Последней умирает не надежда, а злоба. Злоба – самое живучее из чувств. Шаламов повторяет это несколько раз».
Ясно, что «мир погряз во зле». Однако «советская» литература не была бы советской, если бы в ней не было положительных моментов. В чём же состоят эти положительные моменты? Об И. Бабеле: «Как приятно в тысячный раз перечитывать "Одесские рассказы"; «Одесскую прозу Бабеля читаешь с наслаждением»; «у Бабеля просто не бывает прозы, в которой бы не совокуплялись и не убивали»; «кровь, слёзы, сперма – обычный его набор». Дальше Д. Быков излагает разнообразные похождения Бабеля в качестве одного из будённовцев и везде подчёркивает, что он «всё время ощущает себя существом принципиально иной породы". Однако автор то ли нечаянно, то ли сознательно избегает малейшего упоминания о связях Бабеля с женой наркома Ежова, хотя это добавило бы остроты всему изложению. Есть информация, что и сам порой присутствовал на допросах и при пытках «врагов народа». Этот сладенький любитель одесских бандитов Д. Быкову близок как «свой» человек.
Вот в этом-то и суть: мы – свои, пусть мы и бандиты, пропитанные «кровью и спермой», а они – чужие. Гораздо подробнее тема, кто такие «свои», а кто такие «чужие» рассмотрена в одном из последних романов Д. Быкова «Списанные» (М.,2008 г.).
Понятие «своих» и «чужих» – ключевое для Д. Быкова. Скажем прямо: «свои» для него это евреи и ориентированные на них некоторые писатели других национальностей.
Немножко пройдёмся по тексту книги. Автор считает, что, например, существует определённая «ленинградская школа советской прозы». Я сам ленинградец-петербуржец, но первый раз слышу, что, оказывается, к этой школе принадлежат партийные функционеры В. Панова и её супруг Д. Дар, будто бы бывшие друзьями Ольги Берггольц или В. Голявкина.
Теперь надо сказать о том, что думает Д. Быков о литераторах, находящихся во временном отношении ближе к нашему дню: самое главное «разоблачить» творчество так называемых «деревенщиков». Все русские-советские люди, которые жили в застойные 70-е годы прекрасно знали, что под шелест красных знамён и барабанный бой, когда кричали нам: «Наша родина – революция, ей единственной мы верны…» – где-то в подпольной полутьме начало вызревать национальное самосознание: Шукшин, Распутин, Можаев, Белов… Их книгами и фильмами жил народ. Кто не помнит знаменитую «Калину красную» В. Шукшина. Люди плакали, выходя из зала. А вот что думает об этом Д. Быков: он пишет, что перед ним направление, «не имеющее аналогов в мире по антикультурной страстности, человеконенавистническому напору, сентиментальному фарисейству и верноподданническому лицемерию».
И дальше: «Ненависть деревенщиков к городу – не что иное, как реакция на формирование нового класса или, если угодно, и нового народа». Мы догадываемся, что такое «новый народ». Это «малый народ», о происхождении и влиянии которого уже около 30 лет пишет академик И. Шафаревич.
У меня нет никаких личных претензий к Д. Быкову, но то, что он предлагает нам некую новую и весьма странную модель истории России, совершенно очевидно. Здесь необходимо серьёзное обсуждение этого вопроса.
№6 Петербургский взгляд
Когда-то, лет 15 назад, я написал статью «Петербургский прорыв», посвящённую, главным образом, нашей (тогда ещё молодой) поэзии. Существует и термин «петербургский текст», кажется, принадлежащий А. Битову. Похоже, эти определения прижились. Во всяком случае, мой «опус» цитируют научные издания, а по «петербургскому тексту» регулярно проходят конференции.
Для тех, кто не согласен с «областной судьбой» нашего города, – это совершенно естественно, тем более, что столичный «нахрап» у нас всегда воспринимался с усмешкой, по принципу: «шумим, братец, шумим». Другое дело, что определить именно своеобразие «петербургского текста» непросто, и на этот счёт есть разные суждения. Тем интереснее стало появление книги В. Овсянникова «Прогулки с Соснорой» (СПб, 2013 г.). Отчасти она напоминает беседы Н. Альтмана с классиком символизма Вяч. Ивановым, но вообще-то в памяти сразу возникают «Разговоры с Гёте» И.П. Эккерман и даже (по крайней мере, по замыслу) «Мемориал Св. Елены» графа де Лас Каза. Сохранить, донести до наших современников и потомков мысли и суждения Виктора Сосноры, замечательного человека, живого классика, истинного петербуржца, – так ясно определяется цель этой работы, сложившейся как запись повседневных разговоров В. Овсянникова со своим героем.
Общий объём этого дневника-романа (47 авт. листов), поразительное разнообразие тем и сюжетов, затронутых в беседах В. Сосноры с автором, редкостное богатство фактического материала делают эту книгу явлением поистине уникальным, – во всяком случае, мне не известно в отечественной литературе ни одной подобной работы, – поэтому аналогия с беседами Гёте и Эккермана абсолютно естественна.
Думаю, что эта книга уже самим фактом своего появления произведёт немалое волнение в умах и ещё будет предметом обсуждений и дискуссий. Здесь пока я ограничусь только одной репликой. В. Соснора – естественный и органический «шестидесятник», но почему-то не включают его ни в одну «обойму» литераторов его поколения. Как-то он никуда не «вписывается», особенно в компанию певцов «Казанского университета» и «Лонжюмо».
Суть дела, мне кажется в том, что «шестидесятничество» нужно разделить на «московское» и «ленинградское». И если первое откликнулось, главным образом, на партийные лозунги о «восстановлении ленинских норм» («Песни ХХII съезду партии»), то второе в своём порыве утверждения личного, индивидуального в противовес советской демагогии обратилось к пластам русской культуры как более глубоким – и к опыту акмеизма, и футуризма, и даже символизма. В конце концов, именно в Питере сохранилось уважение и почтение к такому явлению русской культуры, как Анна Ахматова в противовес большевистскому ( читай: инородческому) засилью «красных москвитян», то и дело тоскующих о «комиссарах в пыльных шлемах». А как раз этого в тогдашнем Ленинграде не было. Может быть, отдалённость от «центрового» промывания мозгов и пошла на пользу.
К числу недостатков книги я бы отнёс ослабленность авторского начала. То ли невольно, то ли сознательно, но В. Овсянников устраняется от собственных суждений. А ведь В. Соснора был и остаётся принципиальным спорщиком провокационного склада, всё время вызывющим собеседника на дискуссию. Но её-то в книге и нет. Впрочем, может быть, так и было задумано.
Другим интересным проявлением «петербургского текста», но уже в области публицистического романа, стала книга А. Константинова и Б. Подопригоры «Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер» (СПб, 2013 г.). Оба автора широко известны и сотрудничают давно. Их новая совместная работа посвящена, в основном, восстанию советских военнопленных в лагере Бадабер в Пакистане в период Афганской войны. События этой войны лишь относительно недавно стали предметом внимания художников (в широком смысле слова – и писателей, и кинематографистов). Все помнят телесериал «9 рота» с его обострённой публицистической направленностью. А до того – пожалуй, вспоминается разве что фильм «Афганский излом» с его, прямо скажем, двусмысленной нравственной ориентацией, оставляющей зрителя в недоумении, несмотря на талантливую игру актёров – Микеле Плачидо – и режиссёрское мастерство Владимира Бортко.
Авторы этого романа пошли по другому пути – показать перипетии восстания через судьбу главного героя, выпускника одного из престижных военных переводческих вузов ( здесь, конечно, сказался личный опыт Б. Подопригоры) . Начинаясь как «роман воспитания» «Легенда крепости Бадабер» мало-помалу становится частью общего комплекса «военной прозы», которая именно в России имеет очень глубокие традиции. Тут вспомнились и «Севастопольские рассказы», и «Хождение по мукам», и «В окопах Сталинграда» В. Некрасова, не говоря уже о ранней прозе В. Астафьева, Ю. Бондарева, В. Быкова и многом, многом другом. Это только ассоциация.
Повествование довольно далеко от специфической «художественности». Подчас оно воспринимается , да, наверное, с таким расчётом и написано, как литературно обработанный сценарий для возможного телесериала, к тому же богатство фактического материала (особенно в «афганских» главах) иногда просто ошарашивает читателя, не знакомого с реалиями той, до сих пор почти неизвестной войны, а таких большинство. ( Примечание для мужиков: хочешь сдаться в плен, приготовься к обрезанию).
Книга написана профессионалами и должна стать бестселлером кинематографической серии. Однако есть у неё, по крайней мере, один – и очень существенный – недостаток. Словно любуясь ( как бы это ни выглядело странным) ужасами войны, авторы сознательно избегают более широкого взгляда на её причины и развитие. Читателю вообще не предлагается никакой точки зрения, как на причины этой войны, так и на её ход. Так и остаётся неясным, за что же положены жизни 13.5 миллионов русских людей в этой войне, зачем, с какой целью нужно было вмешиваться в распри афганских племён и народностей, что из себя представляли афганские «коммунисты» и «интернационалисты»… В освещении этих вопросов у авторов всё время ощущается какая-то внутренняя робость, боязнь отчётливых суждений и вытекающая отсюда недосказанность. Об этом шла речь и при обсуждении романа на секции критики СП России в Доме писателей.
Всё-таки романтика литературного «боевика» слишком увлекла авторов – но это не самое важное в военной прозе. Есть вещи и поважнее.
После разговора о серьёзных темах можно посудачить и о современной сатире, которая, впрочем, тоже дело первостепенной важности. Есть у нас мастера саркастических оплеух первого класса. Среди них В. Емелин и петербуржцы А.Харчиков и А. Ковалёв. Но вот о баснописцах не очень-то слышно. Конечно, после И.А. Крылова кое-кто обращался к этому жанру, однако плоские нравоучения нашего покойного гимнописца С. Михалкова сегодня едва ли кто-то будет читать. Тем отраднее появление талантливого сборника В. Холменко «От Эзопа до наших дней» (СПб, 2013 г.). Книга эта удивительная, прежде всего тем, что автор вновь обратился к первоисточникам басенного жанра и взвалил на себя задачу стихотворного переложения забытых, ещё не использованных в русской басенной классике сюжетов Эзопа, Федра ( лат. Phaedrus), Бабрия, которым две тысячи лет, а то и поболее. Но как современно они звучат, чёрт побери!
Для примера басня «Крестьянин и аист», сюжет которой прост – крестьянин поймал в сеть вместе со стаей журавлей , клевавших его посевы, и аиста, который случайно затесался туда, а на просьбу отпустить его , назидательно ответил:
«Коль пойман ты со стаею разбойной, Простишься со своею жизнью вольной».
Как тут не вспомнить громкое дело об «операции» Гринпис на судне «Арктик Санрайз» по захвату российской нефтяной платформы «Приразломная», в ходе которой был задержан и как бы непричастный к делу фотожурналист Денис Синяков. Таких примеров немало. Не слишком меняются людские нравы даже за тысячелетия.
Сборник В. Холменко интересен и тем, что к басенному «фундаменту» после великого И.А. Крылова, в широком объёме у нас за 200 лет вроде бы никто и не обращался. Сочиняли, конечно, «новоделы», но вспомнить далёких предков как-то было не с руки, а может, – «руки не доходили». Имена И. Хемницера, И. Дмитриева и других как-то подзабылись на фоне крыловских маленьких шедевров, а заново перечесть Лафонтена вроде лень. Но вот, кажется, важное дело сделано. Есть в сборнике и небольшой раздел с собственными басенными опытами автора. Там немало остреньких политических намёков, – кто поймёт, с удовольствием посмеётся. Но всё-таки главная заслуга автора – пополнение нашего культурного багажа, той ноши, с которой, как говорится, идти легче, и плечи она не тянет.
Вот в заключение ещё одна басенка, что называется, не в бровь, а в глаз: («Лиса и маска»):
Раз маску трагедийную
Увидела Лиса.
Взглянув на часть затыльную,
Сказала: «Чудеса!
Как скорлупа яичная…
Понятен мне секрет:
Лицо на вид приличное,
Мозгов лишь только нет!».
Всех пожалеть тут хочется,
Кому судьба дала
Богатство, славу, почести,
Лишь разум отняла.
Санкт –Петербург