Бэкки, милая Бэкки. Что-то екнуло у меня у груди еще в ту первую секунду, когда я увидел тебя. Пушистые волосы цвета осенней листвы нежно обрамляли твое полудетское лицо. Глаза были широко раскрыты, будто в удивлении. Нижняя губа, измазанная вишневым блеском, - чуть закушена. Руки - распростерты в неком ожидании объятий. Ты была воплощением почти идеала, ведь идеалов не существует. Твои мальчишеские шорты цвета хаки развевались на ветру. А миниатюрные худые ножки - покрыты мурашками от холода. Август в Питере холодный. Ты на старый манер закрепила подтяжки, один ремешок чуть свисал с плеча, но это ничего. Тебе было аристократически плевать на окружающих. И в то же время... Ты поправляла свой берет с неуклюжим не летним помпоном и улыбалась детям. Твои туфельки на низком каблучке были чуть испачканы травой и грязью (вчера был дождь). Рядышком у какого-то замысловатого памятника упал подросток, ты подбежала и помогла ему встать. Предложила еще какую-то помощь, но он в грубой форме тебя отослал к праотцам.
Бэкки, милая Бэкки. Не стоит быть такой наивной. Хотя, твоя детская наивность привлекает зашоренное, заштопанное, циничное мое сердце. То, как ты до сих пор сдуваешь пылинки с куклы Маши, которую тебе подарила старшая сестра на третий день рождения. То, как стремительно бежишь на улицу, когда начинается снег, чтобы слепить снеговика и поиграть в снежки. То, как выставляешь нижнюю губку, когда обижаешься. И то, как убегаешь, когда чувствуешь надвигающуюся проблему. Не плачь, Бэкки, дети жестоки. Вернее, не дети, подростки. Дети до пяти-шести лет - ангелы, до десяти - двенадцати - терпимы, а после... После с ними лучше не связываться. Они такие "самостоятельные", такие циничные, саркастичные ублюдки. Но ты не бойся их, милая. Внутри они напуганы до полусмерти. Внутри они - все те же ангелочки, только боятся, что их за это возненавидят.
Бэкки, славная Бэкки. Мне так жаль, что я так и не смог выпить с тобой чаю, поиграть в кости, посмотреть телевизор. Мне так жаль, что пришлось пропустить твои первые значительные победы. Мне так жаль, что ты видела мои черты только при разочарованиях и то сквозь слезы. Ты была и остаешься единственным лучиком света среди монотонных серых дней моей никчемной жизни. Ты же знаешь это, да? Когда ты поешь, мое сердце парит над облаками. С каждой строчкой, с каждой нотой я лечу все выше к солнцу, как какой-то доморощенный Икар. Ты вдохновляешь меня, как музы непутевого поэта. Только я не поэт.
Бэкки, нежная Бэкки. Иногда ты меня удивляешь своей сумасшедшей энергией. Ты рвешься из города в город, из страны в страну, из вселенной в неизвестность. Ты восторгаешься каждой пылинкой, каждой капелькой дождя, каждой случайной улыбкой. А еще ты обожаешь театр. Любые его виды. Классический, Кабуки, кукольный... Не важно! Ты любишь игру и обожаешь играть. Ты готова потратить последние копейки на то, чтобы лицезреть представления в театре. Можешь неделями ходить голодная, но счастливая и восторженная. И тебе всегда мало! Всегда. Театр - это твой наркотик, твой краеугольный камень. Больше театра ты любишь только музыку и поезда. Ты слушаешь все: от Вивальди до Noiz MC, от Земфиры до Pink Floyd, от Цоя до Asking Alexandria. Ядреная смесь. Не могу понять тебя в этом. Да мне и не нужно. Ты всегда умела найти со мной общий язык и при этом не вступать в пустяковые споры из-за вкусов.
Бэкки, милая Бэкки. Я буду по тебе скучать.