Все в памяти моей. Гл. 36. Неожиданный подарок

Светлана Компаниец
               
 
    Весна.  Ждем  лета.  Должен  вернуться  из  армии  Андрей. А пока   мне  дома  очень  одиноко,  пусто.  Неожиданно  Виктор  делает  мне  подарок:
   
-   Поехали  в  одно  место, -  приезжает  за мной  на  работу.
    
-   Это  куда  еще? – я  не  очень  расположена  ехать  с  ним  куда  либо  после  вчерашнего,  очередного,  "выступления".
   
-   Давай,  садись...  Поехали,  поехали! – торопит  он.
 
-   Так  куда  мы  едем? -  уже  в  пути  снова  допытываюсь  я.

-   Сейчас  увидишь...

    Проехали  центр. Уже  Поток.  Останавливаемся  в  каком-то  дворе, у  старого
двухэтажного  дома.
 
-   Пошли,  пошли… - подталкивает  меня  к  подъезду, звонит  в дверь  на  первом  этаже.
               
   Открывает  женщина  моих  лет.  Проходим  в  квартиру.
 
   И  тут  я  вижу  то,  чего  так  не  хватало  мне  все  это  время!  Посреди  комнаты  лежит  перевернутая  кверху  лапами  живая  черепаха,  а  вокруг  нее  с  визгом   скачет  маленький  черный  комочек:  щенок,  пуделешка!   Боже,  какая  прелесть!
               
    Снова  появилась  забота:  теперь  это  маленькое  чудо,   крошечный  пудель,  так  называемый -  голубой,  а  на  самом  деле  черный, курчавый,  как  барашек,  у  нас  дома.  Я  снова  дома  не  одна,  есть  рядом  живая,  хоть  и  собачья,  душа. 

    Долго  не  можем  придумать  имя.  Надо, чтобы  начиналось  на  букву З,  так  положено  по  родословной.  А  родословная  у  нас  богатая,   тут  и  англичане,  и  шотландцы,  и  прочие  высокородные  кобели  и,  простите,  суки.  Помнится,  на  пороге  стоит  огромный,  грузный,  далеко  нетрезвый  Виктор  и,  указывая  пальцем  на  щенка,  громко    произносит:
         
  -  Зорро!  Тебя  зовут  Зорро!
               
     А  крошечный  «Зорро»,  меньше  его  ботинка,  преданно  смотрит   на  него  черными   бусинками   лукавых  глаз  и  улыбается  во  всю  свою  щенячью  пасть,  свесив  набок  розовую  ленточку  языка.   Записали  в   родословной – Зор,  а  для  нас  он  стал  просто  Зошкой.
 
     В  тот  год  в  нашем  поселке  был  настоящий  собачий  бум.  Чуть  ли  не  в  каждой  семье  стремились  приобрести  пса.   Преобладали  болонки.   Пудели  были  в  редкость. В  заводских  автобусах, особенно  в  обеденном,  доставляющем  «кормящих»  мамаш  в  поселок  к  первоклашкам, разговоры  шли сплошь о  домашних  питомцах:
 
-   Еле  нашла  его,  стервеца  лохматого!  Изжевал  ботинок  сына  и  спрятался,  поганец!  Вот  только  не  поел  ничего...
               
-   Мой  только  с  руки  ест.  Сейчас  дала  ему  куриную  лапку, -  смеется, -   ему  мясо, а  сама  косточку  обсосала!  И  бегом,  на  автобус!
    
-   Нет,  бабоньки,  вы  мне  скажите,  как   же   приучить  его  не  гадить  на  ковер?
   
-   А  ты  это  место  смажь  керосином...
               
    Я  слушаю  этот  галдеж  и  на  глаза  наворачиваются  слезы:  заболел   наш  Зошка, -  чумка.  Лежит  пластом,  ничего  не  ест,  не  пьет. Ветеринар  сказал:  не  выживет,  совсем  еще  маленький,  силенок  мало...   Весь  вечер  и  ночью  вливала  ему  в  пасть  воду  из   шприца  и  толкала   таблетки   тетрациклина,  на  свой  страх  и  риск.   Он  лежал  рядом,  под  одеялом,   и  по  крошечному  тельцу,  под  моей  рукой,  пробегали  судороги.  К  утру  уснул,  затих.   Когда  уходила  на  работу, -  тяжело  приподнял  лохматую  голову  и   тихо  заскулил…   И  вот  сейчас,  в  обед,  снимая  в  коридоре  сапоги,   я   подняла  глаза   и  увидела,  как  он  стоит  передо  мной  на  широко расставленных, дрожащих  лапах  и  под  ним  блестит  маленькая   лужица...  И  не  удержалась,  расплакалась!

    Слава   Богу,  идем  на  поправку.
      
    Полизал  с  моих  пальцев  сметану, попил  немного  воды  с  ладони  и  затих  на  диване  под  пледом...
   
    Выходила. И  каким  же  нахалом  и наглецом он  вырос! Меня  мог  ослушаться,  но  ревновал  ко  всем,  особенно  к  Виктору. Когда  я  уезжала  в  командировку  или  в  санаторий,   в   моей   спальне  устраивал  настоящий  бедлам!  В  знак  протеста.   Виктор   все   оставлял  в  нетронутом  виде  до  моего  приезда.  А  ночью   не   подпускал   ко  мне   Виктора, -  бесстрашно,  с   клыками  наружу,  бросался  на  него,  пока  тот  не  хватал  его  за  загривок  и  не  выбрасывал  вон  из  спальни.    Но  в  остальное  время  слушался   его   и  ходил   следом,  как  пришитый.
 
    Очень  любил  ездить  с  ним  в  машине.  Сидел  на  коленях,  между  руками,  только  лохматая  голова  с  длинными  ушами  торчала  из-за  руля.
 
    Помню,  сидим  мы  втроем,  я,  Тоня  и  Римма (жена  Элика  Жукова).  Хорошо  так  сидим,  с  бутылкой  сухого, конфетами... И разговор, - о  детях, о  внуках.  У  них  уже  есть  внучки:  у  Риммы  -  Маша,  у  Тони -  Даша. Они  без  конца,  перебивая  друг  друга,  говорят  только  о  них.  У  меня  внуков  еще  нет,  но  есть  Зошка. Мне  тоже  хочется  хоть  слово  вставить   о  нем,  о  том,  какой  он  красивый,  ласковый,  нахальный...   Но  вклиниться  в  разговор  невозможно!  И  Тоня, -  ко  мне:
 
-   Нет,  ну,  ты  посмотри,  Светка! –  (на  Римму) -  Вот  падлюка!   Не  дает  мне  даже  слова  сказать  о  Дашке!
   
    Нам  хорошо,  мы  смеемся...    


   А  весной,  в  мае,  возвращается  из  армии  Андрей.   Летом  приезжает  в  отпуск  Сергей.  Андрей  сразу  же  восстанавливается  на  второй  курс  своего  института  и  вскоре  отбывает  со  стройотрядом   куда-то в  совхоз.  Но   пока  они   вдвоем   дома.   Мы  часто  коротаем  поздние  летние  вечера  вместе,  на  кухне,  за   чаем   с   моими   пирогами  или  тортиком,  купленным  по  пути  с  работы.  Виктора  с  нами  почти  никогда  нет.  Он  все  так  же  с  приятелями  в  гаражах...