Свиридов слушал молча.
Посетитель волновался, говорил сбивчиво, но понять его было можно: он не верил в то, что его дочь, Елена Михайловна Болотникова, убила своего мужа умышленно. Не верил, потому что знал о их любви, о их взаимной привязанности. Да и дети у них славные, лад в семье, мир.
- Не было у Лены мотива для убийства мужа.
Старик умолк, Свиридов тоже молчал некоторое время. Думал, глядя куда-то в себя.
Наконец, заговорил.
- Хорошо, я возьмусь за это дело. Но вас попрошу быть со мною полностью откровенным. Адвокат должен знать больше, чем он говорит. Вы меня понимаете?
- Да.
- Вот моя визитка. Звоните, если что-то еще вспомните. Но я и сам позвоню вам, если потребуется.
Посетитель откланялся мрачно и вышел.
***
Анатолий Михайлович Свиридов снова просмотрел те документы, которые уже были у него, защитника Болотниковой.
Дело казалось безнадежным.
Но интуиция подсказывала опытному адвокату, что следствие не все учло. Что стоит еще и еще раз взвесить все «за» и «против» версии об умышленном убийстве мужа.
Картина пока представлялась так.
Болотниковы вместе с другом семьи Арнольдом Петровичем Евениным решили поохотиться на уток (сезон охоты открылся два дня назад). Выехали на «Волге» Болотниковых утром. Мужчины сумели подстрелить двух уток. Сели перекусить, благо завтрак взяли с собой в двух термосах. Алкоголя не употребяли, так как Болотников был за рулем, а Евенин вообще очень редко пил.
Тут Елена Михайловна захотела научиться стрелять. Муж не возражал, а Евенин согласился поучить ее. Поставили на высокий пень бутылку из-под «Кока-колы». Прозвучал первый выстрел. Промах. Болотников поставил другую бутылку на пенек. Отошел метра на два. Жена его выстрелила и убила мужа наповал: картечь, которой почему-то был заряжен патрон вместо дроби, попала точно в сердце.
Подождав немного и видя, что муж все еще лежит, жена крикнула ему:
- Вставай, хватит дурачиться.
Убитый молчал. Она сердито подошла к трупу, тронула его и поняла, что произошло ужасное, непоправимое. Дико закричала, упала на землю. Забилась в истерике. Евенин не растерялся, вызвал «Скорую помощь», которая констатировала летальный исход. Сообщили в милицию.
Елена Михайловна впала в состояние, которое все называли безумием, ее положили в психбольницу, а следователь Каретников завел дело об умышленном убийстве Болотникова его женой и Евениным по предварительному сговору.
***
С Каретниковым Свиридов был знаком много лет. Поэтому пришел к нему в кабинет запросто, по-приятельски, и заявил о том, что берется защищать обвиняемых.
- Хочешь скостить срок обоим? – спросил следователь. – Сменить статью на убийство по неосторожности.
- В принципе – да. Но не мне решать. Суд решит. Просто я хочу попробовать доказать, что это и в самом деле было непредумышленное убийство или убийство по неосторожности.
- Напрасный труд. Все улики налицо. Ты прочитал, что Евенин был любовником Болотниковой?
- Прочитал.
- И что ты уже нарыл, старина?
- Пока ничего. Но …
- Все еще надеешься доказать свою версию?
- Буду пытаться.
- Давай-давай.
Анатолий Михайлович решил встретиться с матерью убитого.
***
Женщина была моложава, стройна, и ей никак нельзя было дать ее пятидесяти семи лет. Она встретила адвоката сдержанно. Когда же он объявил, что хочет защищать ее невестку, ее ярость была безгранична. Он поразился изменению внешности женщины: она вмиг постарела, задергалась, лицо ее стало багровым, а голубые глаза - бесцветными.
- Да убила она его, убила! – кричала она. – Убила, чтобы жить с этим мерзавцем, подлым другом, Евениным. Она и раньше жила с этим подлым. Вы что, не знали этого?
- Знаю. Но я прошу вас прежде всего успокоиться. Поверьте, я не стану защищать, если смогу убедиться в вашей правоте. Вы сказали, что роман ее с Евениым тянется давно. С каких пор?
- Не все ли теперь равно?
- Нет. Не все равно. Я хотел бы понять, почему любящая женщина, мать двоих детей, не просто совершила ошибку, а завела постоянного … друга семьи, а потом ...
- Оставьте меня в покое.
- Хорошо. Оставлю. Мне очень жаль. Я хотел бы только одного – добиться истины. До свидания.
- Постойте.
Она заплакала. Ссутулилась. Он почувствовал острую жалость к женщине. За годы своей практики Свиридов не сумеп лишить себя боли сочувствия, которая была ему присуща с детства.
Подсел, взял ее за руку. Думал, отдернет руку. Нет, не отдернула.
- Я понимаю всю глубину вашего горя, Августа Семеновна. Поверьте мне.
- Никто уже не вернет мне сыночка, никто, - запричитала женщина, - зачем мне жить?! Все из-за нее, гадины. Кормила его плохо, нервы ему мотала, а он все терпел ради мира в семье. Вы не представляете, какая она плохая хозяйка. Да и мать – тоже. Все на нем было, все на нем: и варил, и стирал, и убирал, и детей в школу водил. Все-все делал в доме. И работал много, на дом работу брал, по ночам сидел. А она только и знала, что на работу ходить и деньги тратить на наряды.
- Она работала в школе, это требует подготовки к урокам.- Надо тетрадки проверять.
- Знаю. Но не так уж много. В школе-интернате она преподавала английский и немного там еще как воспитатель подрабатывала. Подменяла других. Тут и готовиться не надо. А к уроку набросает планчик – для начальства, если проверят, - и пошла себе.
- Ну уж …
- Из-за нее он впал в импотенцию! – закричала вдруг Августа Семеновна дико. – Из-за нее! Другая жена заботилась бы о здоровье своего мужа и не довела бы до этого! Гадина! Гадина!
- Извините меня за нескромность, но я хотел бы выяснить, знал ли … ваш сын … о том, что Евенин и …
- Знал! Знал! И переживал!
- Он сам вам это говорил?
- Он скрывал… А мне сказал мне один только раз: «Мама, не вмешивайся!» Но так сказал это, что я больше не смела …
Она заплакала – тихо и горько.
Адвокату было жаль ее. Но чем он мог ей помочь?!
Он тихо попрощался и вышел.
***
Снова пошел к отцу Болотниковой.
Тот его встретил мрачно. Отвечал на вопросы кратко и не сразу. Все же удалось еще кое-что узнать.
Оказалось, что покойный любил свою жену так же сильно, как и она его. И когда у него начались проблемы с сексом, они дружно приобретали воробьиные яйца и готовили смесь, которую якобы нашли в «Камасутре», готовили смесь Авиценны (тоже из интернета узнали о ней), где использовали крапиву, мускатный орех, мед, перец и … яички петуха.
Однако особых результатов не добились.
Стали есть тертую редьку со свеклой на завтрак, потому что этим якобы пользовались японские самураи. А на ужин неоднократно пили коньяк с яичным желтком. Тоже не было особого успеха. Ввели в рацион сельдерей, который обещал хорошую потенцию мужчине. Как будто бы стало лучше, но ненадолго. Не помогли и острые приправы к еде: лук, чеснок, перец жгучий и подобные специи.
Бессильны оказались и иные иностранные средства.
Не укрепили эрекцию покойного жень-шень, китайский лимонник и элеутерококк. Только сердце начало сдавать у мужа.
- Надо было принимать виагру! – с досадой произнес Свиридов.
- И виагру применяли. И йохимбин, и эдекс.
- Вы помните все названия.
- Не все. Были и другие лекарства. И вакуумную терапию делали. И - психотерапию. Поначалу как бы наладилось, но сосуды его становились все хуже, сердце – тоже, начались проблемы с печенью и почками … У него даже язвы появились на ногах … И не заживали … А уж с сердцем и вовсе стало плохо.
- Да, это самое опасное.
- А что я говорю? Дочка тут прочитала, что вживляют для секса … тьфу … говорить об этом противно …
- Понимаю вас.
- Да, что вживляют в член какие-то конструкции – и все пойдет хорошо. Но он даже и думать не хотел о такой операции. Она говорила, что обойдется тем, что есть. Что у них дети, что любовь была и осталась …
- А он?
- Он одно заладил: «Для твоего здоровья тебе нужен регулярный секс два раза в неделю».
- Откуда он взял это?
- Сексопатолог сказал ему. Приятель его. Вот и дошел муженек до того, что предложил жене «принимать секс» с другим мужчиной.
- Он сам ей это предложил? – удивился адвокат.
- Да, сам. Она ведь мне все рассказывала. Я ей сказал на это, что надо развестись с мужем, раз такое дело. А она …
Голос пропал у несчастного отца. Но он справился с собой. А Свиридов чувствовал себя неловко, стыдно было за себя.
- Я вижу, что и вам не по себе, - сказал старик с мрачным сочувствием, - да уж, такая идиотская история! В общем, сказала мне дочка, что никогда никого, кроме мужа, она не полюбит, что взрослые дети, которые живут в других городах, тоже не простят им такого идиотского выхода, что … В общем, она отказалась. Буду, говорит, жить с импотентом, а другого мужика в постель свою не пущу. Вот какая она у меня!
- Как же …?
- Да не торопи ты меня, адвокат! Он, он сам настоял. Понимаешь? Тебе, говорит, нужен нормальный секс для здоровья. Я, говорит, и из интернета узнал, что это так. Да еще всякие передачи по телевизору о здоровье они смотрели… И говорит он ей, что есть у него друг Арнольд Евенин в Архангельске. И что он этого друга попросит быть для нее лекарством … от головной боли и преждевременного рака …
- Ну вообще-то нормальный секс – это профилактика…
- Ну да. Но она возмутилась, она – ни в какую. И тут сам этот Евенин приехал. Поселился у них. К ней не приставал, просто жил у них. На работу устроился, он классный специалист-программист.
- А этот Евенин не женат?
- Он как раз овдовел год назад, из больницы не вернулась.
- И все же Евенин стал любовником вашей дочери.
- Нет, не любовником. Он стал лекарством. Доченька моя с мужем по-прежнему спала, иногда он имел с ней секс, правда, не давал ей удовлетворения, но сам получал… Все, оставь меня, пожалуйста, адвокат дотошный.
- Теперь я все понял, спасибо. Здесь и в самом деле не было мотива со стороны вашей дочери. Но сам этот Евенин …
- Да нет. И у него не было мотива. Он недавно познакомился с одной вдовушкой на работе своей, и всерьез думал на ней жениться. Наши одобряли его выбор. Желали ему счастья. Как раз через неделю должно было быть сочетание.
- Вот даже как!
- Вы сможете защитить Леночку?
- Я буду очень стараться. Мне еще нужно поговорить с Евениным …
- Он же в тюрьме.
- Там и поговорим. И очень важно поговорить с вашей дочерью.
- Не сможете. Она в таком состоянии …
Бедняга заплакал. Плач перешел в рыдания.
- Она … она … в психушке … может остаться … навсегда …
***
Главный врач психбольницы Лев Миронович Эйзенштейн был старым другом Свиридова. Он радостно его встретил. Но дать разрешение на свидание с Болотниковой долго не соглашался.
- Ты пойми, друг, она в таком состоянии! Она под наблюдением специалистов, которые опасаются вообще за ее психику. Да и сторож стоит у палаты.
- А ты нацепи на меня халат и скажи сторожу, что я доктор. Охранник меня пропустит вместе с тобой, и я хоть посмотрю на эту женщину.
- Ты понимаешь, о чем просишь? У нее – психогенная шоковая реакция.
- Понимаю. И долго это продлится?
- Да ничего ты не понимаешь, у нее – психогенный делирий.
- Лева, нельзя ли попроще?
- У нее сильное двигательное возбуждение, она все еще испытывает ужас от происшедшего. Того и гляди, что-нибудь сотворит. Она связана, потому что может на любого наброситься. Или, наоборот, покончить с собой. Обычно это состояние заканчивается маскимум через три часа, и больной спит, а она …
- Умоляю, введи меня в палату. Даю слово, я – ни слова.
Они вошли в палату. Здесь стояла одна койка, на ней лежала женщина. Она спала.
- Ну, это очень хорошо, что она уснула, - прошептал Эйзенштейн. – Не знаю только, кем она проснется.
- Что, она может забыть, кто она? – также шепотом спросил адвокат.
- Она может забыть и то, что случилось, и многое еще. Не будем гадать.
- Сколько времени займет лечение?
- Трудно сказать. Может быть, не один месяц.
- Спасибо. Пойдем.
- Лева, она могла убить мужа умышленно? – спросил Свиридов, когда они вышли из палаты.
- Толя, я не следователь.
- А все же?
- Судя по ее довольно необычной реакции – не могла. Но я могу ошибаться. Возможно, именно гипертрофированное внезапное чувство вины в содеянном вызвало эту затянувшуюся реакцию. Кроме того, я ее не знал до этого. Особенности ее психики …
- Спасибо, Лева. Я понял тебя. Все вы, психиатры, такие осторожные. Еще раз спасибо тебе, дружище.
- Уж не обессудь.
Оставался у Свиридова лишь один визит – к арестованному.
***
Когда охранник ввел его, адвокат не поразился угрюмому выражению лица арестованного. Но чем вызвана угрюмость: чувством вины или несправедливостью обвинения?
- Я ваш адвокат. Защитник. Моя фамилия Свиридов. Зовут меня Анатолий Михайлович. Я уже беседовал с матерью убитого и отцом его жены.
- А с Еленой?
- Увы, не смог. Она в таком состоянии …
- Она в психушке?
- Да. И пока еще не пришла в себя.
- Это я во всем виноват.
- Арнольд Петрович, я читал следственные листы, видел ваше признание. И уверен в том, что вы не себя взяли вину, которой нет. Поэтому я твердо намереваюсь защищать вас и Елену Михайловну. Она по моему убеждению тоже не виновна в смерти мужа. А вас я попрошу рассказать мне о себе. Я хочу понять вас, понять семью Болотниковых. Даю вам слово, что не разглашу того, что вы мне поведаете конфиденциально. Пожалуйста, не спешите в лагерь. Вам не место в лагере, поверьте.
- Мне все равно.
- Ан нет. Не все равно. Статья сто девятая уголовного кодекса, причинение смерти по неосторожности, виновный наказывается исправительными работами на срок до двух лет, либо ограничением свободы на срок до двух лет, либо принудительными работами на срок до двух лет, либо лишением свободы на тот же срок. Я хотел бы выпросить для вас принудительные работы.
- А если признают умышленное убийство?
- Это статья сто пятая. Виновный наказывается лишением свободы на срок от шести до пятнадцати лет с ограничением свободы на срок до двух лет либо без такового.
Евенин посмотрел в глаза Свиридову. Это был взгляд испытующий, умный и суровый. Видимо, ответный взгляд адвоката вызвал доверие. И арестованный начал. Издалека.
- Я родился у матери-одиночки. Отца не знал. Потом мать мне рассказала, что ее, студентку-первокурсницу медицинского училища, и ее подругу, напоили и изнасиловали какие-то приезжие люди, которых приютила их квартирохозйка. Подруга сделала аборт, а мама не посмела. Родила меня, бросила училище и работала техничкой, пока я не перешел в пятый класс. Тогда она тоже стала учиться. В медучилище. И окончила его с отличием. Это дало ей право поступить в медицинский институт. Когда я окончил школу, мама стала врачом.
- Поразительная сила воли, - не удержался адвокат.
- Да. Я учился хорошо, и поступил в политехнический институт. Стал программистом. Мама гордилась мной. А я жалел ее, такую одинокую женщину. Мама нашла мне невесту, тоже врача. Я женился по ее желанию. И был счастлив. Потому что в браке ко мне пришла любовь. Моя жена была человеком добрым, чутким, и поэтому в семье у нас были тишь, да гладь. Да Б-жья благодать. Кроме одного. Детей у нас не было. Мы не отчаивались, врачи считали, что дети могут быть. Но тут …
Евенин умолк. Опустил голову. Снова заговорил. Тяжело.
- Не уберег я ее. Выехала она с бригадой медиков на эпидемию, заразилась …
Он махнул рукой и снова умолк.
Свиридов ждал.
- Когда она ушла … навсегда … мне было холодно в жизни и одиноко. Прошел год. На кладбище я поставил мраморный памятник жене, ездил туда каждую неделю. Потом пришло письмо от Болотникова, старого друга. Приглашал жить у них. Я еще и не подозревал о его планах. Приехал. Он меня встретил радостно, а жена его – наоборот. Я не придал этому значения, устроился на работу, привыкал к новому месту.
- Когда вы узнали о планах Болотникова?
- Примерно через месяц. Я обадлел от его плана. Отказался наотрез. Но он не успокоился и чуть не каждый день объяснял, мне что это нужно для здоровья его жены, а стало быть - и д–я его здоровья. Я стоял на своем, отказывался. А\
- А жена Болотникова?
- Она постепенно привыкла ко мне, видела, что я не пристаю к ней, и стала лучше ко мне относиться. И вот мы отмечали праздник День Победы. И крепко выпили. Вообще-то ни он. Ни я не выпиваем. Только в праздник. А тут он меня, видимо, подпоил крепко. Уложил в постель.
- Даже так?
- Уложил в постель, да не в мою, а в их постель. Я сколько-то поспал, а проснулся оттого, что она ко мне ластилась. Видно, приняла меня за мужа. Ну и …
- И случилось?
- Да. И она меня его именем звала, но мне уже было не до тонкостей … И дошли мы с ней до кипения. И тут …
- И тут вошел он?
- Да. Так и случилось. И он увидел, и она увидела. И такое тут было … В общем, не разговаривала она ни с ним, ни со мной. А через неделю сама позвала меня. И было у нас … Хорошо было …
- А что же Болотников?
- Он стал ходить, как в воду опущенный. Понял, видно, что ошибся. Что не надо было затевать все это. Не знаю. Но вышло так, что на работе мы стали как бы сближаться с одной сотрудницей, тоже вдовой, только моложе меня на тринадцать лет.
- Не так уж много.
- Да. И решили мы пожениться. Не сразу, конечно. Но решили. И даже заявления подали. Оставалось всего ничего до того. Я сообщил Болотниковым, что женюсь и съеду от низх к жене. Елена жутко расстроилась. Она уже ко мне стала привыкать не как к лекарству, а как к мужчине. И к мужу стала холоднее намного. И тогда задумал друг мой эту охоту зловещую.
- У него ружье было свое?
- Тозовка.
- Да, в протоколе написано. А чем зарядили? Какие были патроны?
- Не знаю. Все готовил он сам.
- Жена Болотникова сама попросила вас научить ее стрелять из ружья? Или убитый предложил это?
- Когда мы убили двух уток: одну – он, а другую – я, и решили, что хватит, она сказала, что тоже хотела бы сбить птицу. Попросила мужа поучить ее. Но он сказал, что я лучше поучу.
- Этого нет в протоколе.
- Не знаю, почему нет. Это – факт.
- Доказать сей факт трудно, только ваши слова.
- Почему же, Елена очнется и подтвердит.
- Вы оптимист. Не известно, когда она придет в себя. И придет ли вообще.
- С ней так серьезно?
- К сожалению. Итак, вы стали ее учить. Поставили на высокий пень бутылку из-под кока-колы. Вы показали ей, как держать ружье, как правильно целиться. Первый выстрел был не из удачных. Тогда …
- Он поставил вторую бутылку, полную. Я еще крикнул, что жалко напитка. Он засмеялся, отошел метра на два или побольше и крикнул, что можно стрелять. Я хотел сказать, чтоб отошел подальше, но не успел, потому что в это время Елена выстрелила. Вот и все.
- В протоколе написано, что женщина кричала «глаз, глаз». Что бы это могло значить?
- Понятия не имею.
От внезапной догадки адвокат вскочил со стула, взялся за его спинку, словно пытаясь поднять. Спросил громко:
- Не могло бы это значить, что она зажмурила не левый, а правый глаз, когда стреляла вторично? Вы понимаете?
***
- Вижу, ты что-то нарыл, - засмеялся Каретников, когда вошел Свиридов. – Садись, выкладывай. Но на поддержку мою не рассчитывай.
- Она кричала: «Глаз, глаз».
- И?
- Она первый раз промахнулась.
- Ну?
- Она вообще была не в духе.
- И?
- И когда стреляла второй раз, то зажмурила не левый глаз, а правый. Цель сдвинулась вправо на приличное расстояние. Эта мнимая цель и привела смерть к сердцу Болотникова.
Каретников нахмурился. Он был умный и опытный работник, он сразу же оценил то, что «нарыл» Свиридов. Начертил на листе кружок, второй, третий, соединил линиями, взял какой-то справочник, проставил на линиях цифры. Задумался, почесал затылок.
Сказал спокойно:
- Могло быть и так. Но это не доказуемо. А вот новая версия может быть выдвинута. Вернее, старая, которую сразу же отбросили. Сам Болотников мог подсунуться под картечь. И сам же мог зарядить ствол картечью. Но тут «правый глаз» не работает. Вообще-то Болотников сам наворочал такого, что и без этой охоты дело бы дошло до не известно чего.
Пауза повисла. Оба юриста молчали, думая каждый о своем.
- Значит, ты, дорогой, хочешь добиться оправдания обоих подозреваемых?
- Это было бы отлично. Но вряд ли получится. Я хочу доказать убийство по неосторожности, а не умышленное. И абсолютно уверен в моей правоте. И ты тоже думаешь так, верно?
- Я думаю, что ты мне не все рассказал. И не расскажешь. А вот почему патрон тот был заряжен не дробью, а картечью? Как ты, дока, полагаешь?
14 марта 2015 года.
-