Как я пришел домой – не помню. Зябко. Дрожь пробирает до самых костей. Почему ночью, посреди пожухлой травы я стою в классических брюках и тапочках? Весь перепачкан, будто в грязи валялся. Странно. Не помню, где я был и как долго.
Родной двор и дом не изменились. Луна освещала потрескавшуюся краску на наличниках, высохшую клумбу, машину Анны… А куда подевалась моя машина? И почему меня никто не встречает?
Наверно я потерял мобильник, и Анна не смогла до меня дозвониться. Она всегда жутко за меня волнуется, необходимо скорее зайти в дом и успокоить ее. Со мной все в порядке, просто где-то забыл телефон и испачкался.
Откуда на мне эти дурацкие тапочки? Неужели я был в отеле? А вдруг я был там не один? Хм, не помню. Лишь бы Анна не начала ревновать. Еще подумает, что я ей изменял, а я даже не помню такого. Как мне правдиво объяснить то, чего не помню? Может я вовсе ей не изменял. Нужно поторопиться. Чем дольше она одна, тем больше себе напридумает плохого, сложнее будет ее разубедить.
Каждый шаг дается с трудом. Все тело будто закостенело. Наверно это от холода. Не помню, сколько я уже стою на улице. Скорее бы зайти в дом, выпить горячего чая, вытянуть ноги у камина, прижать к себе Анну и согреться.
Как неудобно идти в этих тапочках. Чувствую каждый камушек гравия, спотыкаюсь о каждую кочку тропинки ведущей к крыльцу. Осталось миновать будку с Чаки, и миссия выполнена!
Дружище, почему ты лаешь? Глупый пес, ты не узнаешь своего хозяина? Не знал, что ты такой дубина. Не видать тебе больше сахарных мослов как своих ушей, понял? Свет включился. Чаки, что ты наделал? Ты разбудил ее!
Я лишь с трудом махнул рукой в сторону собаки. Чаки уже не лаял, а истошно визжал. Что его так напугало? Совсем что ли с ума сошел? Призрака увидел? Смешно.
Так хочется накричать на собаку, но лицо будто под анестезией, неестественно чужое, язык распух. Я был у стоматолога? Не могу шевелить губами, улыбнуться, сказать что-либо. По крайней мере, отпала необходимость что-либо объяснять жене. Она знает, где я был и скорее поинтересуется моим самочувствием, пожалеет. Объяснит, наконец, в какой клинике такие неудобные тапочки.
Пить хочется. Почему я ничего не помню? Скорее бы эта ночь закончилась. Неужели это действие наркотиков так на меня повлияло? Но в нашем благополучном районе сложно достать эту дрянь, да и негде накачаться. Что происходит со мной?
Щелкнула щеколда. Дверь отворилась, и я увидел Анну.
С растрепанными волосами и в домашнем халате нараспашку она смотрела на меня, как на пустое место. Глаза были заплаканные, раскрасневшиеся, в руке жена держала полупустую бутылку коньяка. Пошатываясь и оттого опираясь о косяк, моя любимая женщина продолжала стоять на пороге. Пригласить меня в дом она не собиралась. Смачно глотнув из горла бутылки, Анна вдруг истерично рассмеялась.
- Когда же ты, наконец, оставишь меня в покое, Леня? Я хочу вернуться к обычной жизни. Сколько может это продолжаться? Я молода, детей завести у нас с тобой так и не вышло. Хватит мучить меня, отпусти. Я еще могу начать все сначала, попытать счастья. Позволь мне забыть все, что между нами было и да покоится твоя душа с миром. Я похоронила тебя сорок дней назад. А ты все приходишь ко мне во сне. Теперь еще и домой наведался. Не могу так больше, Леня, не могу. Уходи.
Ее руки тряслись, лицо приняло гримасу отчаяния. Она кусала нижнюю губу и запустила пальцы в волосы, ладонями сжимая виски. Содрогаясь и часто вздыхая, она сползла по косяку на холодный деревянный пол. Анна рыдала в голос. Чаки поскуливал вместе с ней в унисон.
Анна… Что же ты гонишь меня. Единственным ясным желанием моим было прийти домой. Знал, что ждешь меня, что встретишь. Я люблю тебя, больше жизни. Как хочу все сказать тебе как прежде, но не могу даже приоткрыть рот. Куда я уйду без тебя, от тебя? Даже не помню и не понимаю, откуда пришел. Если стою здесь перед тобой, значит, я жив. Ты не могла похоронить меня. Я всегда буду с тобой, Анна. Не хочу мучить тебя, хочу помочь тебе. Ты будешь счастлива, обещаю.
Доковыляв до крыльца, я сел на пол рядом с женой. Обняв ее за плечи, почувствовал пульсирующую в ней энергию, жизнь, растекающуюся по венам. Меня окатило волной тепла, мышцы стали болеть, суставы ломило, но я лишь теснее прижался к ней. Я оттаивал, как сосулька под весенним солнцем. Поглаживая любимую по голове, забрал у нее бутылку и поставил в сторону. Анна успокоилась. Я помог ей подняться и, окончательно оттаяв, прошептал:
- Я люблю тебя. Пойдем домой.
Анна послушно взяла меня под руку, и мы пошли в сторону кладбища под тоскливое завывание пса.