Русские инженеры. Валентин Елизарьев

Василий Куприянов
          Отработав пару лет на Опытном заводе, я заскучал. Поначалу все было интересно, но потом началась обычная рутина, каждый день одно и то же. Поэтому я объявил своему шефу, что буду присматривать работу на производстве. Он предпринял попытку задержать меня и предложил заняться кандидатской. Даже сосватал меня в аспиранты к профессору Темкину. А это была фигура. Пожалуй, в вопросах катализа он был второй величиной в Союзе после академика Борескова. Но когда я представил, что мне кроме базовой дисциплины, которой я не боялся, придется сдавать не любимый мной немецкий и еще более не любимую марксистско-ленинскую философию, то меня брала за душу настолько дикая тоска, что прыжок с высокого моста или выстрел в висок, казались мне самым что - ни наесть благом.
           Все это я и озвучил своему шефу.  Отношения у меня с ним были хорошие, и чтобы не допустить лютую кончину молодого инженера он не стал возражать. Только спросил, что я наметил.  Мои намерения были скромные. На каком-нибудь технологическом заводе попроситься в начальники смены. Обычная первая ступень начинающего производственника. Только шеф не одобрил мои скромные притязания и посоветовал должность зам начальника цеха синтеза аммиака. Там скоро должен был выходить на пенсию потенциальный предтеча. На мои возражения, что соваться на такую должность с нулевым производственным опытом является большой наглостью, ответил, что пары месяцев тебе хватит, чтобы во всем разобраться.
          Ясно, что без его рекомендации меня бы и близко не подпустили к этой должности, но, тем не менее, меня приняли на Завод аммиака в цех синтеза технологом цеха. Естественная реакция начинающего работника, а кто будет тобой руководить. Начал выяснять. Твою дальнейшую судьбу на ближайшие годы будут определять три человека. Начальник цеха, его мне характеризовали как нормального мужика. Главный инженер, которому я напрямую подчинялся по технологическим вопросам оказался не вредным начальником ( ему можно было гнать любую «дуру» ). А вот с директором советовали быть  осторожней, у него не проходят обычные цеховые «тюльки».
         Директором Завода аммиака и был Елизарьев Валентин Егорович. То, что он не прост, говорил даже его возраст. В те времена сорокалетние начальники цехов считались молодыми, а здесь директор завода в тридцать с небольшим. А ведь эта должность не была объектом вожделения блатняка. Им бы чем-нибудь руководить, не отвечая ни за что. А эта должность кроме руководства требовала и самой полной ответственности за работу сложного, опасного производства. Где любая ошибка могла привести к более чем серьезным последствиям.
         Обычная практика, с цеховыми технологами плановые оперативки проводит главный инженер, директор с начальниками цехов. Как-то мой начальник цеха оказался в отлучке, и поэтому на очередную директорскую оперативку пришлось идти мне.  Когда, наконец, мне представили слово, я радостным тоном доложил высокому собранию, что нехороший человек, технолог соседнего цеха не хочет решать такие-то проблемы, которые мешают выполнению наших высоких обязательств. И здесь я получил классическую оплеуху от директора. Он, не повышая тона, задает мне вопрос:
       -  А ты в рабочем порядке пытался решить этот вопрос с нехорошим человеком?
       -  Нет.
       -  Так вот, здесь собрались занятые люди, у которых нет времени на вопросы, которые в большинстве случаев решаются в рабочем порядке. А вот если они не будут решены, то только тогда их можно поднимать здесь.
          Одного раза мне хватило, чтобы  я во всей дальнейшей производственной практике не допускал подобных ляпов. Но с другой стороны,   я по полной использовал совет директора  для решения всех вопросов в рабочем порядке.  В своем напутствии он же не определил круг лиц, с которыми нужно все решать напрямую. Поэтому я с чистой совестью в этот круг занес и его.
           Основная головная боль всех технологических цехов это нехватка ремонтного персонала. Бригады слесарей с РМЦ были на разрыв. Заканчивается плановый квартальный ремонт агрегата синтеза аммиака. Обычный состав ремонта – перегрузка катализатора, ремонт насадки колонны синтеза, замена водяных холодильников, которые за два года намертво забивались солями жесткости, реставрация запорной арматуры. 
           Заканчивается очередной ремонт. Следующий через  три месяца.  Я честно давал директору пару дней на отдых, а на третий день являлся к нему и начинал канючить.  Обычный диалог:
           - Бригадку бы мне на холодильник
           - Где я тебе людей найду, все в отгулах после аврала
           - Дык я сегодня видел на работе бригаду такого-то
           - Подождешь
           Мое чутье подсказывало, что лучше всего следовало соваться к директору с такими вопросами после шести вечера. Конторские разбежались, никто не помешает. Другим фактором, который приходилось учитывать, было отсутствие всяких производственных ЧП в течение дня. Хорошее настроение директора повышало мои шансы на успех. На следующий день я повторял предыдущий диалог в то же время. Как правило, три, четыре попытки заканчивались одинаково, он выгонял меня. Но с пятой попытки я  получал его обещание. А вот его обещание, даже данное без свидетелей было стопроцентной гарантией, что нужная мне бригада через пару дней будет на моем объекте.    
          После этого через денек другой диалог повторялся, менялось только название объекта, на который тоже требовалась отдельная бригада.  Заполучив таким образом всех нужных нам ремонтников ни я ни начальник цеха на оперативках  не задавали больше никаких вопросов. Хороший он дал мне совет – решать все в рабочем порядке.
         Директором Валентина Егоровича назначили после работы начальником нашего цеха. Это имело свои плюсы и минусы. Минус то, что ему не прогонишь ни какую «дуру», в деталях он разбирался лучше нас. Но с другой стороны он и реально помогал по любым вопросам.  Вообще в своей дальнейшей производственной карьере я убедился в простом принципе – легче всего работать с руководителем грамотным профессионалом.   
         Не скажу, что все наши взаимоотношения были безоблачными. Частенько я получал от него разгоны. Но когда нужно и защищал по полной. Был один серьезный эпизод с групповым несчастным случаем.  Моей вины там не было, но я оказался единственным, которого можно было наказать.  В этой ситуации он по-настоящему защитил меня. А за разгоны я не обижаюсь. Надо же было держать в тонусе молодого нахала. Это я про себя.
        Была одна серьезная авария на заводе. В нашем цехе на узле конденсации в сорокаградусные морозы разорвало задвижку на оборотной воде. Если учесть, что диаметр задвижки был 800 миллиметров, то можно представить какой объем воды крутился в цикле. Вот эта вся водичка начала быстро разливаться по объекту и попала в приямки поршневых аммиачных компрессоров. Машинисты быстро отключили их. Результатом стала существенная разгрузка двух заводов, аммиака и карбамида.  А это уже большой скандал на уровне министерства.
       Первыми на аварию прилетели директор, начальник цеха и второй зам. Чтобы остановить поток воды они все дружно начали раздеваться, включая и директора. Но тут резко запротестовали цеховики. Они не допустили директора к этому форс-мажорному дайвингу, объяснив, что на них до конца жизни  будут показывать пальцами за то, что они сами не справились с такой незадачей. Директору эти доводы показались убедительными и он не стал участвовать в этих водных процедурах. Цеховики раздевшись до трусов начал нырять в колодец, чтобы перекрыть отсекающую задвижку и остановить это безобразие. Безобразие то они остановили, но периодически им после нескольких выныриваний  для поддержания жизненных сил в них вливали  по соточке спирта. После завершения этой героической операции на ногах-то  они держались, крепкие были мужики, но разило от  них по полной,  и чтобы не травмировать души комбинатского начальства, которое  должно было появиться с минуты на минуту, их убрали подальше с глаз долой отсыпаться.      
     Я появился на объекте попозже, когда задвижку закрыли, но теперь все решения по ликвидации аварии автоматом ложились на меня.  Я проработал чуть больше года и в такую переделку попал впервые. Валентин Егорович был на объекте и мне показалось, что он с некоторым любопытством наблюдал, как я буду выгребаться из этой ситуации.  Утешало меня одно, что если я начну делать какую-либо глупость, то он поправит.
        Ситуация действительно была сложной. Холодилка нашего цеха имела мощность около 50-ти миллионов  килокалорий  в час.  32 миллиона обеспечивали казанские турбины, которые не пострадали от наводнения, но были остановлены все 13 стареньких поршневых (некоторые из них еще успели поработать на Гитлера).  Так для того, чтобы поднять нагрузку  позарез необходимо было запустить хотя бы несколько поршневых. А они мокренькие. Единственный выход в этой ситуации – я должен был заняться откровенным вредительством, дать команду на пуск поршневых. Что я и сделал под истошные проклятья всей комбинатской электрической общественности. Электрики быстро проверили изоляцию обмоток компрессоров. На половине приборы показали ее отсутствие. Начали пускать те, на которых изоляция вроде была.  Пуск первого – пробой изоляции, второго – такой же результат, третий заработал. Уже маленький успех. Но один маловато, поэтому я продолжал злодействовать и сжег еще одну обмотку, но зато теперь работали два компрессора. Не зря меня громко материли энергетики. Ремонт компрессора по электрике это неделя трехсменной работы с привлечением всех комбинатских мощностей по тепловым пушкам.   
        Во время этих действий я периодически оглядывался на директора. Его молчание немного вдохновляло, значит,  мои решения не совсем идиотские и если он меня не выгнал с объекта, то это означало, что я в чем-то был прав. Хорошо все-таки, когда есть на кого оглянуться.
      Эта ситуация была форс-мажорной. А ведь в течение любого дня море всяких рабочих проблем.  Моя постоянная головная боль межремонтный перепробег  компрессоров. Плановый срок ремонта подошел, а руководство останавливать не дает и перепробег не подписывает.  Подписал, значит взял ответственность на себя, не подписал – ответственность на мне. Будешь выступать, тогда кому ты нужен на производстве. Быстро передвинут в контору или на повышение, чтобы не мешал занятым людям. 
     Как же я выходил из этой ситуации. Да просто, что не позволено Юпитеру….  Если я остановлю компрессор, то получу по ушам, а если остановит старший машинист и сделает запись в вахтовом журнале об аварийной остановке, то он будет абсолютно прав. Поэтому по странному совпадению все аварийные остановки компрессоров случались в четыре часа утра.  Очень даже удобное для меня время. Машинисты успевали к восьми отключить, отглушить, продуть азотом компрессор и запустить бригаду слесарей на ремонт. Еще я заранее с начальником РМЦ делился своим предчувствием, что завтра к восьми утра что-то случится с таким-то компрессором. Начальник РМЦ был мужик понимающий,  ему было удобнее  организовать работу с восьми утра, чем в конце дня уговаривать мужиков остаться на вторую смену. Отмечу, что директор быстро заметил закономерность во времени аварийных остановок, но ни разу не пнул. Начальство понимающее тебя это дар Божий. Тут мне грех жаловаться.
       Разошлись мы с Валентином Егоровичем в 1977-ом году.  Я получил заманчивое предложение из Томска поработать на строящемся химзаводе в должности начальника производства метанола.  Это было заметным повышением.  Директор почти полгода не отпускал и через партком притормозил меня на заводе. По-видимому ему чем-то нравился молодой нахальный технолог его бывшего цеха. У меня тоже не было каких-то обид или претензий к Валентину Егоровичу. Те три года, что я поработал под его руководством стали для меня великолепнейшей школой. Тот дикий режим работы, когда неделями не выходили из цеха, необходимость принимать моментальные решения и брать на себя ответственность в сложных ситуациях, весь этот опыт я приобрел,  работая в цехе синтеза аммиака. Последующие почти сорок лет работы на производстве я до сих пор рассматриваю, как отдых по сравнению с этими тремя годами.
      В 1979 году и Валентин Егорович ушел с завода. Сначала его пригласили в Оренбург на повышение, но в это время разгорелся большой скандал между Оренбургским и Башкирским обкомами из-за переманивания специалистов из Салавата в Оренбург. Действительно несколько сотен классных специалистов нефтехимиков ушло на строящийся газовый комплекс. Валентина Егоровича тоже притормозили по партийной линии. Но тут быстро смекнули в Миннефтехимпроме, что разбрасываться такими специалистами себе в убыток и быстро организовали его отъезд якобы на повышение квалификации (чтобы не огорчать башкирского «генсека» Шакирова).
     Правда, поучиться ему не дали, а сразу назначили на должность начальника отдела неорганических производств в ВПО «Союзнефтеоргсинтез». В отличие от сегодняшних времен, когда на должности установлен свой табель о рангах – сват, брат, кум, хороший собутыльник, в те времена основным критерием назначения на ключевые должности требовалось только одно, высочайший профессионализм. Вот уж этому критерию Валентин Егорович соответствовал по полной мере.
      Я пока описал те эпизоды, в которых Валентин Егорович выступал, как грамотный руководитель сложнейшего производства. Но он был еще и талантливейшим Инженером.
      Назначая его директором завода аммиака, Генеральный директор Салаватского нефтехимического комбината Михаил Федорович Сисин сразу поставил перед ним сложную задачу – существенно нарастить выпуск продукции. В это время в цехе синтеза работало семь агрегатов. Проанализировав все варианты Валентин Егорович предлагает комплекс мер по наращиванию производства. Первое – заменить одну аксиальную насадку в колонне синтеза на радиальную. Их в то время применяли чехи. Учитывая  тот факт, что не все читатели работали на синтезе аммиака, даю небольшое пояснение - аксиальный ввод газа, это когда весь циркулирующий газ в колонне синтеза продавливается через десятиметровый слой катализатора.А в радиальной насадке газ в колонне идет от наружной обечайки насадки к центральной трубе и толщина слоя катализатора всего сантиметров сорок. Малое сопротивление слоя катализатора позволяет резко увеличить объем прокачки продуктового газа и получать заметную прибавку по выпуску аммиака. Вторую радиальную насадку сконструировал сам Валентин Егорович. Он собственноручно выполняет серию сложнейших расчетов по газодинамике, кинетике процесса и получает отличный результат. Две радиальные насадки начали работать, но операторы их не любили. Малейшая невнимательность приводила к срыву процесса. Какое либо колебание в системе и температура в катализаторной коробке падала колом вниз, а это приводило к большим потерям продукции. Чтобы снова запустить агрегат требовалось пять часов по графику сбрасывать давление, включать подогреватель и потом почти сутки разогревать коробку.
       Но в целом две радиальные насадки дали существенную прибавку по выпуску аммиака. Но этого было недостаточно, поэтому Валентин Егорович предлагает смонтировать восьмой агрегат. И не только смонтировать, но и разрабатывает комбинированную насадку, в которой одна треть катализаторной коробки работала аксиально, а две трети работали радиально. Аксиальная часть заметно увеличивала устойчивость колонны, а радиальные царги обеспечивали повышенную циркуляцию в цикле. И это решение сработало блестяще. В цеху имелось две резервные колонны синтеза, полученные по репарациям из Германии после войны, а остальное оборудование изготавливалось на отечественных предприятиях. Одну из колонн и использовали для восьмого агрегата. Этот агрегат оказался самым производительным. На старых суточная производительность была немного выше двухсот тонн, а на этой новой насадке снимали больше трехсот.
        Вторым приличным способом наращивания объемов выпуска стало сокращение сроков капитального ремонта завода, который проводился раз в два года. До назначения Валентина Егоровича директором капремонт делали в течение месяца. При нем организовывалась скрупулезная подготовка по всем позициям ремонтных работ, ревизировались тысячи единиц запорной арматуры, шла замена многих агрегатов. Разрабатывался почасовой график ремонтных работ.  На первом капремонте срок сократили до 15 дней, на последнем при нем, как говорилось от струи до струи, ремонт выполнили за десять суток. 
    Должность, на которую его назначили в Миннефтехимпроме, оказалась не кабинетной, да ему она и была не нужна. Ворошить и перебирать бумажки дело не для уважающего себя специалиста. Его начали гонять по всем главным стройкам Министерства. Впечатляет простое перечисление этих строек: новые мощности по производству бутиловых спиртов в Перми и Салавате. Производство 2-Этилгексанола в Перми (полупродукт для производства кабельного пластификата и линолеума). Снова Пермь, запуск большого японского аммиака и карбамида, производство серной кислоты в Рязани. Аммиак, карбамид, азотная кислота в Ангарске. Были случаи, когда он прилетал с одного объекта и тут же садился в другой самолет, а жена передавала ему в аэропорт чистую сменку белья.
      Я в своей производственной карьере прошел три большие стройки – Томский химзавод, капролактам в Гродно и Астраханский газовый комплекс. Присутствовал на сотнях оперативок. И я очень хорошо представляю, что это такое – толковый и грамотный представитель от министерства. В тех процессах, которые там пускались, он разбирался лучше, чем местные ребята. Его сложно  было обмануть. Если он видел вину местных, то мог выдать им по полной, но мог и серьезно помочь, если видел, что нужна помощь. А главное было то, что он мог защитить толковых ребят от партийных дуроломов, у которых была только одна цель – «принять меры». Не важно, что им не дали нужные материалы, оборудование, не обеспечили стройку механизмами. Я видел, как на оперативку приходили управляющие трестами, начальники управлений, а с оперативки выходили никем. И самое обидное, что на их место назначались люди менее компетентные, которых тоже выгоняли, и этой карусели не было конца. Так что толковый представитель министерства был подарком судьбы.
      Отработал он в Миннефтехимпроме в этом диком режиме три года. Затем его переводят в Госплан сначала главным специалистом, а потом начальником управления всей нефтехимии страны. Там тоже не дали пошуршать бумагами. Он так же мотался по стройкам, выезжал на аварии. В этих случаях, как представитель Госплана, он оперативно мог решать вопросы комплектации оборудованием и комплектующих материалов. Скучать было некогда.
           Встретились мы с ним почти через сорок лет. Меня поразил его вид. Он заметно старше меня, но выглядит моложе. Копна волос почти не тронутых сединой. Покой ему не интересен. Продолжает трудиться. Сотрудничает с несколькими фирмами. Он кандидат технических наук (диссертация по аммиаку) и доктор экономических наук, профессор «Менделеевки», преподает, а ему есть, что передавать молодым. Бодр, энергичен. Я с огромным удовольствием общаюсь с ним.
     Одно могу сказать твердо – ХОРОШИЕ У МЕНЯ БЫЛИ УЧИТЕЛЯ!