Иллюстрация - обложка для книги (моя работа), сделанная из фотографии неизвестного автора (на сайте http://masterok.livejournal.com/179330.html, http://infoglaz.ru/?p=20969 или
Другие статьи о творчестве Честертона:
http://www.proza.ru/2015/05/13/841 и http://www.proza.ru/2015/05/21/461
***
Хочу рассказать об одном увлекательнейшем сборнике рассказов Г. К. Честертона, который я недавно прочла от корки до корки.
В большинстве детективов авторы сосредотачиваются на самом преступлении (как правило, убийстве) и его раскрытии. Преступление — это всегда грязное и часто жуткое, отвратительное дело. Но если автор не зацикливается фанатично на жутких подробностях в описаниях, и если в книге на первом месте стоят правдивые психологические наблюдения, — книга становится интересной и ценной. А у Честертона, кроме психологических наблюдений, есть ещё и юмор (и такое бывает!), и сатира, и даже философские размышления.
Гилберт Честертон любил парадоксы, любил рассматривать обычные вещи с необычной точки зрения, показывать необычную сторону обычных вещей. Это проявляется и в его детективных рассказах. Они не похожи на традиционные детективные рассказы, и их главные герои не похожи на главных героев большинства детективов.
Первый из них — патер Браун (отец Браун), которого знают и очень любят множество читателей. Второй — Хорн Фишер, рассказы о котором заслуживают не меньшего внимания, но которого гораздо реже упоминают в связи с именем Честертона.
В книгах про отца Брауна рассказывается о событиях, которые происходят в провинциальной, не столичной Англии, и, как хорошо сказала Anafael на www.livelib.ru, "сами преступления настолько жизненные и лишенные замысловатых интриг и злобных умыслов, что невольно ловишь себя на мысли, что да - такое вполне могло произойти в доме по соседству. Но, что более удивительно, даже не смотря на кажущуюся обыденность преступлений, кажущуюся их простоту и ясность, все не так, как мы думаем."
Книга-сборник рассказов о Хорне Фишере посвящена совсем другому типу преступлений — тем преступлениям, которые происходят в верхних этажах общества, в кругу людей, управляющих жизнью страны. И хотя эти преступления не выглядят такими близкими и обыденными, как те, что раскрывал патер Браун, тем не менее их последствия отражаются на обыденной жизни обычных людей.
Рассказы о действиях политиков в высшем свете могут быть интересны всякому, кто хочет понять суть происходящего в современной политике: откуда возникают конфликты и какими путями они улаживаются. В этих рассказах Честертона показана тенденция, общая для всех слоёв высшего света в любой стране мира. Небольшие отличия, национальную специфику можно не учитывать — она не более чем колорит: общая система взаимоотношений в высшем свете везде одинакова. И об этом очень хорошо рассказывает Честертон именно в рассказах о Хорне Фишере.
Рассказы об отце Брауне наполнены не только детективными приключениями и хорошим английским юмором и сатирой, но и наблюдениями над жизнью, над логикой и чувствами людей. В рассказах о Фишере, кроме всего этого, есть и наблюдения об устройстве государственной структуры и общества. От том, как преступление может быть связано с законом, о том, кто и что на самом деле стоит за событиями в мировой политике, которые со стороны кажутся простыми и ясными, о том, как люди, несущие ответственность за страну, не несут ответственности даже за свои поступки. И над всем этим встаёт вопрос: "Почему всё так? И что можно сделать в противовес этому?"
***
Я хочу рассказать о Хорне Фишере потому, что он менее известен, чем отец Браун.
Есть одно отличие преступлений, совершаемых в "верхах общества" от преступлений, совершаемых среди простых людей: большинство из них нельзя раскрывать, и не потому, что совершивших их преступников можно вернуть на путь истинный и без вмешательства полиции и тюрьмы, а либо потому, что преступника невозможно наказать, либо потому, что последствия огласки могут стать плачевными для многих не повинных в преступлении людей.
Сборник называется "Человек, который знал слишком много". Так говорил сам о себе Хорн Фишер: «Я знаю слишком много, но, к сожалению, совсем не то, что нужно.» Он слишком много знал о состоянии государственной структуры, но не знал, как распутать этот туго запутанный клубок, и его тяготило это бессилие. От природы он был человеком флегматичного и пессимистичного характера, и его знание было для него, как тяжёлый и изнуряющий груз, который невозможно сбросить.
«— Право, Фишер, мне никогда не постичь всей глубины ваших интересов. Должен сказать прямо, что то, чего вы не знаете, наверняка и знать не стоит.
— Вы ошибаетесь, — отозвался Фишер с несвойственной ему резкостью и даже горечью. — Как раз то, что я знаю, наверняка и знать не стоит. Это все темные стороны жизни, все тайные побуждения и грязные интриги, подкуп и шантаж, именуемые политикой. Уверяю вас, мне нечем гордиться, если я побывал на дне всех этих сточных канав, тут меня любой уличный мальчишка переплюнет.»
В молодости он, как все умные и порядочные люди, мало знакомые с закулисьем государственных структур, полагал, что в политике решающую роль играет государственное законодательство и что если дело полезно для государства, то его можно провести нормальным, законным путём. Когда он решил пройти в парламент с программой, содержавшей давно наболевшие вопросы, в семье его сочли очень умным. Когда же он с грандиозным успехом провёл свою предвыборную кампанию и получил большинство голосов, в семье решили, что он дурак. «В ранней молодости я выставил свою кандидатуру и прошел в парламент "на ура", огромным большинством. Разумеется, с тех пор я жил в безвестности.» Сии загадочные хитросплетения объяснялись очень просто. … Так Фишер впервые познакомился с тем, чем занималась вся его семья.
У него было множество близких и дальних родственников, друзей, приятелей и знакомых, многие из которых принадлежали к правящему классу, и почти со всеми ними он был в хороших отношениях, но по-настоящему близкий друг у него был только один. В своей семье, не говоря уже о высшем свете, к которому он принадлежал, он был "белой вороной". В семье его любили, но считали чудаком и неудачником. В высшем свете его считали умным и приятным собеседником, но человеком влиятельным и преуспевающим его назвать было никак нельзя.
Говорили, что в беседе Фишер переходит с одной темы на другую так же легко, как хамелеон меняет свою окраску, и даже невозможно понять, есть ли у него какое-то определённое увлечение. Пожалуй, его увлечением было собирание сведений из самых разных областей знания. Он много читал и у него была способность неожиданно увлекаться самыми разными темами — искусством, естествознанием, точными науками, обществоведением. С годами он стал настоящей живой энциклопедией, и, пожалуй, не было на свете такого человека, с которым он не мог бы поддерживать приятную и интересную беседу на его любимую тему. Скорее всего, это погружение в моря и океаны разнообразнейших знаний помогало ему отрешиться от размышлений о мире, в котором он жил и из которого не мог уйти — мире политики и "высшего света", который на самом деле не очень-то светел и далеко не высок. К тому же эта умственная работа не требовала от него напряжения, а напрягался он крайне редко.
Впрочем, Хорна Фишера нельзя было назвать человеком бездейственным. Как только перед ним появлялась ясная и конкретная цель, как только он видел, чем он может помочь здесь и сейчас, он тут же начинал действовать, причём с такой энергией, такой находчивостью и такой своеобразной труднопредсказуемой логикой, каких от него никто из окружающих не мог ожидать. Он вкладывал в это дело все свои силы, как в прыжок, но после его окончания затихал и снова становился прежним — усталым, флегматичным и внешне равнодушным человеком.
В этом он был чем-то похож на кошку. Кошки умеют бегать очень быстро, но с такой скоростью они бегут недолго. Большую же часть времени они сидят, подобрав лапки, и философски размышляют о чём-то, что известно только им. Хорн Фишер не умел находиться в бодром настроении постоянно, и не мог упорно и настойчиво, невзирая на неудачи, пробивать одно и то же дело, как каменщик пробивает скалу или как лошадь тащит свой хомут. Но тем не менее он старался сделать всё, что было в его силах.
Но, как ни странно, эти черты его характера приносили немалую пользу. Мистер Шерлок Холмс, когда ему надо было оставаться неузнанным, мог "замаскироваться". Хорну Фишеру это было не нужно — у него была хорошая маскировка от природы, словно невзрачные, пёстрые перья у дикой птицы. Он не прикидывался — он просто не тратил сил на то, чтобы себя проявлять. Поэтому он никогда не выглядел сильным противником, и многие даже не принимали его всерьёз. Его знали как чудака, спокойного и нечестолюбивого человека, который не был ничьим конкурентом. Пожалуй, это помогало ему выживать в мире политиков и бизнесменов, теневых сделок и интриг — мире, где "слишком много знающих" обычно не любят. Но это также давало ему возможность беспрепятственно наблюдать за всем происходящим и делать из него далеко идущие выводы.
***
Последний рассказ "Месть статуи" ("The vengeance of the statue") заканчивается описанием того, как Фишер погиб на войне. Что удивительно: рассказ погружает в задумчивое, философское и грустное настроение, но сожалений о произошедшем почему-то нет. Пожалуй, это именно та смерть, которой хотел Фишер: он сделал всё, что было в его возможностях, ради своей страны и погиб сразу же после этого. Раньше он полагал, что умрёт в безвестности и бесполезности, так же, как провёл большую часть своей жизни. Но сложилось иначе, и он был рад тому, что есть возможность уйти из жизни "на хорошей волне": и то, что в последний день жизни рядом с ним был его друг, и то, что его действия были важными и принесли большую пользу. Это было для него очень важно. Конечно, он мог бы жить ещё, если бы постарался выжить (несмотря на смертельный риск, у него ещё оставался небольшой шанс), но события последнего дня наложили такой тяжёлый груз на его сердце, что ему не хотелось оставаться в живых. Его не убили за то, что он много знал, но его погубило то, что он знал слишком много.