Жизнь была предначертана и рождена существовать одинокой,
удерживая снаружи себя то же, что и хранимое внутри,
и не обнаруживая вокруг себя ничего чуждого или стороннего,
и всё, что уже было и могло быть далее её, уже принадлежало ей,
и было бы лишь в ней, и именовалось ею.
И вот, наскучив самой себе и не на шутку разозлившись на свою скуку,
она выдумала людей и исполнила их, чтобы наконец отвлечься от тоски,
увлечься чем-нибудь интересным, и развлечься неожиданными историями.
Жизнь задумывала людей так страстно, как любила и ненавидела
свою бесконечность, и так же наивно, как ей грезилось в заре
зарождения самой себя, разглядывая себя и рисуя наружу всё там увиденное
и услышанное, так и не найдя вокруг пределов своего царства
иного совершенства, кроме собственных удивлённых глаз.
Ей хотелось взглянуть на себя со стороны, и в том зримом действительном
приветствовать радость или убегать от печали.
А чтобы не гадать, которая из тех двух первой придёт к ней в объятия,
жизнь отобрала у людей то, что у неё было в избытке и щедро осыпала их тем,
чего у неё было совсем чуть-чуть, запутав тех чудеснорожденных окончательно.
Она лишила людей разума, возложив его на свой престол,
сделав тот неприступным в особенности для умных и дураков,
и выпустила всех людей на свободу, сбив с них цепи запретов,
отвязав верёвки ограничений и обрубив концы условностей.
Она была такой, какой умела быть, и не жила чрезмерно,
ведь тогда ей пришлось бы саму себя обгонять на каждом шагу,
и найдя такой трюк недостойным безмятежности владычицы,
жизнь решила отдать людям ещё и безудержность, и до той поры,
пока сама не утвердится либо разочаруется такому великодушному поступку.
И вот, едва родившись, люди сразу же убегали кто как умел,
туда, куда мог и в поисках того, чего им хотелось именно сейчас,
а хотелось им всегда того, чего не было нигде
и о чём они даже никогда и не слышали.
Тех из них, которые бежали очень быстро и обгоняли даже время,
всегда бывшее её дыханием, жизнь, не узрев среди таких ловкачей
тружеников для помощи своему любопытству, живо и без раздумий
вылавливала везде и обездвиженных призывала к себе, не позволяя таким
попирать её могущество пришпоренной скоростью существования,
и не сообщая им о своих намерениях.
Другие из людей в упрямстве или от вялости ума медлили постоянно,
не успевая даже за самыми обычными шагами жизни, и ясный день для таких
казался мрачным и утомительно длинным, а тёмная ночь ужасно короткой
и светлой.
Этих увальней жизнь без сожалений тоже выхватывала со сцены,
не советуясь и не спрашивая разрешения даже у близких к ним.
А были среди всех ещё и такие, что не поспешали и не медлили,
а радостно позволяли волнам жизни нести себя, не разворачивая лодку
поперёк движения, не выпрыгивая из неё и не проклиная капитана.
Жизнь видела, что эти люди спокойно и доброжелательно разглядывают
с высоких бортов её штили и шквалы, дивясь каждой росинке на её утренних
ликах, и она улыбалась таким, храня их умы от возмущений, а они улыбались
в ответ и берегли её в себе с доблестью, а себя в ней с восторгом.
И впредь за такими жизнь оставляла право самим приходить к её престолу
за разумом, без приглашения или предварения бесед,
и с уважением опускала свой пылающий взор в минуты,
когда даже у тех мудрецов каменели сердца от безысходности прозрения.
И по сей день жизнь сомневается, верно она поступила или не совсем,
навязав людям одно и развязав другое, но правила игры меняет очень редко,
иначе капризный выбор не был бы с ней так близок и ласков.
Она продолжает развлекаться тем, что разглядывает людей
в таких глубинах и широтах, в каких ей самой не хватило духу побывать,
и улыбаясь, раздаёт им жадные поцелуи и шутливые шлепки,
а иногда, убежав от всех, скорбит и печалится неизвестно о ком.
И всё.
09.03.2015г.