КОСМОНАВТЫ И АСТРОНАВТЫ О СЕБЕ И ПОЛЕТАХ.
Антон Первушин в одном из своих интервью удивлялся тому факту, что космонавты, отвечая иногда на один и тот же вопрос, дают противоречивые ответы, освещают факты по разному.
Меня лично этот факт давно не удивляет. На протяжении многих лет стараюсь отслеживать статьи и книги по космической тематике, и встречаю действительно много противоречий. Причина этого очень проста. Все авторы хотят выглядеть в глазах читателей хотя бы немного лучше, чем на самом деле.
Попробую привести несколько примеров из высказываний космонавтов.
АСТРОНАВТЫ МАЛЛЕЙН И ЛЕНИНДЖЕР.
Американский астронавт Майк Маллейн трижды побывал в космосе в качестве специалиста по операциям на орбите. Два полета из трех осуществлялись в интересах министерства обороны.
После полетов он написал книгу «Оседлавшие ракету» \2006 год\, в которой откровенно рассказал и о себе , и о тех, с кем ему пришлось работать. Он не стесняясь рассказывает о неисчезающем страхе погибнуть. В тоже время, Маллейн признается, что и он сам, и любой другой астронавт готовы в любой момент прыгнуть в корабль, для осуществления любого полета. Потому что они астронавты.
Интересен и его рассказ о бывшем астронавте Джоне Янге, который резко изменился, как только стал руководителем астронавтов. Чрезмерная субьективность в руководстве никогда никому не нравились. И космонавты могли бы привести тому немало примеров. Только они об этом предпочитают не откровенничать. Проще покритиковать эфимерное руководство, без указания имен.
А вот астронавт Линеннджер после своего возвращения из космического полета, сразу обрушился и в средствах массовой информации, и книге « Полет Дракона» \автор Брайан Баррух\ на космонавтов Циблиева и Лазуткина с обвинением в алкоголизме, непрофессионализме. Это для того, чтобы они не успели сказать правду о его трусливом поведении во время совместного космического полета, о его чванстве и ленности.
ВАСИЛИЙ ЦИБЛИЕВ И АЛЕКСАНДР ЛАЗУТКИН.
В своих опубликованных дневниках Александр Лазуткин рассказывает, как он метался по комплексу «МИР» и устранял проблему в аварийной ситуации по разгерметизации станции, а Циблиев все время сидел у пульта и вел переговоры с землей.
Что труднее. Двигаться и работать или все предусмотреть и правильно руководить работой. Да Циблиев с удовольствием бы сам метался и двигался. Так легче. Не так ощущается опасность.
А сидеть у пульта, сжав нервы в комок, ни на секунду не позволяя себе расслабиться, гораздо труднее. Время просто летит, а не движется медленно. И ответственность Огромная!!! И как объяснить читателям \да и руководителям полетов\, что видимая вроде бездеятельность бывает важнее и результативнее тысячи бестолковых, а то и просто суетливых, действий и движений.
Когда движешься, работаешь физически, то время летит быстро и увлекшись можно просто не заметить как перешел допустимую безопасную грань. И тогда мертвы все. Если конечно нет того человека, который контролирует весь процесс аварийной ситуации в развитии.
О действиях астронавта Фоэла Лазуткин тоже почти ничего не сказал. А ведь тот не запаниковал, как Ленинджер накануне при пожаре. Работал, помогал Лазуткину. И главное – не путался «под ногами».
К сожалению, в большинстве книг, авторами которых являются сами космонавты, они сами всегда такие хорошие, умные, трудолюбивые, что об остальных позволяют сказать вскользь, или просто не упомянуть. Особенно при описании критических ситуаций. Примеров тьма. Даже перечислять книги и интервью космонавтов по этой теме не хочется.
БОРИС ВОЛЫНОВ – ВИТАЛИЙ ЖОЛОБОВ.
В своих многочисленных интервью Борис Волынов так описывает проблемы своего второго космического полета. « На 42-ые сутки полета в станции внезапно погас свет. Мы находились на теневой стороне орбиты и вне зоны связи с Землей…Через 1час 40 минут мы справились с ситуацией. Появился свет. Мы смогли восстановить ориентацию станции. Но после аварии Виталий Жолобов не смог прийти в себя. Он не спал, потерял аппетит, появились сильнейшие головные боли, которые не снимали лекарства. Пришлось работать за двоих…Учитывая сложившуюся ситуацию, Земля дала команду на срочный спуск. Я полторы суток не спал, готовясь к спуску… Одел скафандр на Виталия, перенес его в возвращаемый аппарат…Из-за срочности приземлялись ночью. На земле возвращаемый аппарат перевернулся. Я выполз. Виталий запросил помощи… Пришлось вернуться. Помог ему выбраться, и мы вместе растянулись на земле.»
Виталий Жолобов ситуацию в полете в нескольких интервью комментирует по разному.
Еженедельнику «Факты». Украина. « В полете гнетет голод по земным запахам. Мы так и сказали земле. Там посчитали, что мы в принципе выполнили задание, и нам можно возвращаться…А поскольку в среде космонавтов не принято говорить о слабостях командира экипажа, всю »хандру» его я потом взял на себя… После посадки Борис вылез и лежит на земле. Я кричу: » Борис, помоги». А он пошевелиться не может. Пришлось вылезать самому. Нашел ракетницу, сделал несколько выстрелов. Нас заметили с вертолета.»
Еженедельнику Бульвар Гордона. Украина. « Конфликта у нас в полете не было. Была лишь определенная ситуация, так как мы изголодались по запахам Земли… Преждевременная посадка экипажа произошла из-за того, что мы выполнили все задания. Оставалось лишь сбросить капсулу с результатами наших экспериментов. Был такой автоматический малый возвращаемый аппарат. Руководство решило, что эта операция может угрожать экипажу, и нас решили посадить раньше.
Журналу «Культура и искусство Украины». « Мы с Борисом от психологической несовместимости не страдали. Есть конечно отличия в поведении человека на земле и в космосе. И это, кстати, стало одной из причин досрочного прекращения нашего полета. Но были и экипажи, у которых и на земле не слоились отношения…»
А вот как космонавт Лебедев объяснял студентам особенности полета Волынова и Жолобова. « При полете Волынова и Жолобова возникла конфликтная ситуация на почве того, что бортинженер «портил воздух». Дело дошло до того, что Волынов, угрожая оружием, принудил Жолобова сообщить «на землю», что он не здоров, и полет был прерван досрочно.»
Теперь моя версия в кратком изложении.\ Более подробно в книге «Американское время»\. В то время я служил в Центре подготовки космонавтов, и был непосредственным участником их подготовки.
Борис Волынов, космонавт первого отряда. Спокойный, уравновешенный, волевой, грамотный специалист. Он по характеру скорее умрет, чем не выполнит задание. Но и всю правду-матку выложить потом не забудет. Причем, не стесняясь в выражениях и абсолютно не учитывая «ранги». Поэтому и на пенсию ушел с должности командира отряда космонавтов.
Виталий Жолобов. Второй набор. Признанный заводила в компании. На тренировках постоянно доказывал, что прав он, вопреки явным доказательствам его неправоты. Только Волынов мог его остановить.
Все началось со стыковки. На автоматическом участке стыковки их корабль приближался к станции кормой вперед. Космонавты ничего не видели в перископ. Сидеть и ждать, конечно же, очень трудно. Но операторы ЦУПа очень удивились, когда на связь вышел Волынов, и попросил разрешения перейти на ручное управление. Это было не похоже на Волынова. Скорее было похоже, что в экипаже впервые произошла психологическая напряженность. Переход не разрешили, подтвердив, что все параметры полета в норме. В дальнейшем Волынов на переходе не настаивал.
И действительно. Через некоторое время корабль развернулся на 180 градусов, и экипаж увидел станцию. Корабль пролетел мимо станции, и на расстоянии 200 метров от нее снова развернулся на 180 градусов. Экипаж снова увидел станцию.\После пролета корабль снова был кормой к станции\.
В это время и была дана команда на переход на ручное управление. Волынов успешно справился с задачей – состыковал корабль и станцию.
После перехода на станцию экипаж сразу почувствовал неприятный запах в атмосфере станции. Окончательные причины запаха так никто и не выяснил, хотя предположений было много. Но уже через две недели Волынов, в свойственной ему манере, сообщил по связи: « В этой вонючей атмосфере просто невозможно работать». Именно этих слов Волынову после полета руководство и не простило. Больше его в космический полет не пустили.
Сам Волынов, с первых часов пребывания и в корабле, и на станции, абсолютно не чувствовал неприятных ощущений от влияния невесомости.
Жолобов только через неделю привык к невесомости. Волынову пришлось работать фактически за двоих.
На 42-ые сутки полета случилась серьезная авария. Экипаж справился с вводной. Но Жолобов потерял сон, аппетит. Его мучили сильные головные боли, которые не снимались лекарствами. Жолобов сам сообщил на землю о своем состоянии. Рекомендация медиков была однозначной – срочная посадка.
После посадки Жолобов был в таком состоянии, что самостоятельно никак не мог покинуть возвращаемый аппарат. И уж тем более не мог самостоятельно передвигаться в корабль и обратно в поисках ракетниц для подачи сигналов о помощи. Это мог сделать только Волынов. Не зря его в первом отряде за большую физическую силу и невозмутимость в любой ситуации прозвали «Слон».
В интервью Жолобова есть еще много противоречий. Но, наверное, хватит и того, о чем я рассказал.
ПЕТР КЛИМУК – ВЛАДИМИР КОВАЛЕНОК.
И Петр Климук и Владимир Коваленок написали свои книги о космических полетах.
Коваленок был дублером Климука, он же земляк-белорус. Они же вместе проходили отборочные медицинские и прочие комиссии. Но попробуйте найти в книге Климука хоть какую-нибудь информацию об этом. Коваленок в книге просто не существует.
Через несколько лет после Климука издал свою книгу и Коваленок. Он упоминает о Климуке, но коротко. Самый большой и запоминающийся абзац, когда рассказ идет об увлечении Климука значками и эскизами к ним.
Если читать все эти мнения отдельно и в разные периоды времени, то вроде ничего особенного в них можно и не заметить. Но, если
познакомиться с этими мнениями одновременно, то можно и вывод сделать о том, что« Все мы ЛЮДИ и ничто человеческое нам не чуждо. Космонавты и астронавты не являются исключением из этого правила».
А для нас тоже вывод – читайте внимательнее, и старайтесь анализировать прочитанное. Чтобы не создавалось ложное представление о людях и событиях.
ЛЕСНИКОВ ВАСИЛИЙ СЕРГЕЕВИЧ.