Сотрясение земли на этот раз оказалось наиболее ощутимым. Даже смастерившая себе гнездышко в потолочном углу балкона ласточка, и та не выдержала таких почвенных колебаний. Качнула длинным хвостом с большим вырезом посредине, словно готовой к стрельбе рогаткой, и отпорхнула от дома. Но отлетела лишь на соседнюю к гаражу березу. Уселась на разлапистой ветке такой же, как и сама, природной красавицы и с необычностью для своего певучего характера замолчала. Потом встрепенулась чуть ли ни со всей белоствольной и издала серию резкого громкого крика:
– Ф-фи-вит!… Фи-вит!… Фи-вит!...
«Что она так встревожилась, как будто это у нее посуда в серванте колотится, а не у нас?» – с недоумением подумал хозяин подворья.
Хотел уже улыбчиво отойти от комнатного окна, но ласточкин крик повторился, и он посмотрел в сторону пристроенного к хозблоку гаража.
– Ие…пэрэсэтэ! – вскрикнул теперь и он, похожий своей миниатюрностью на эту ласточку мужичок. – Оттудова же вода… вон, какая прет… все снесет!
– Ты куда это, дед, в моих шлепках-то кидаешься! Так тряхнуло, что и туфли позабыл, где… Сумасшедший! – выпалила ему вдогонку удивленная таким его поведением пастозного вида супруга.
Но он уже ничего не слышал, а лишь подумал на ходу: «Знай ты все, бабка, так и нагишом бы сюда сиганула». И устремился в дальний, слегка прикрытый шоферским хламом и уже залитый водой угол гаража…
…Стариковскую дорожку к этому потайному месту полюбивший называться «дедом» Ром Ромыч проложил в очень памятный для себя день. Когда впервые пошел получать заработанную полностью убеленными годами майскую пенсию. Едва повернулся от шумно обслужившего его банкомата, как наступил на газетный листок. Бросил взгляд на заголовок «Ваша Фортуна» и почему-то подумал, что это именно к нему кто-то таинственный обращается. Поднял и увидел прилипшую к обратной стороне тысячерублевую купюру. Огляделся, как бывший фронтовой разведчик, и быстренько прибрал находку в ближайший карман. Гонимый такой удачей несся домой пошустрее бегающих по дворам пацанят.
Присел в своем пустеющем после продажи «легковушки» гараже и заинтриговался пуще прежнего. Из газеты узнал, что людей его знака «очень любит Фортуна, их везение нередко ничем не объяснимо, странно и даже загадочно». Особым открытием для него стала печатная рекомендация «поддерживать свою удачливость» собственной активностью и даже вызывающим людскую жалость внешним видом. Ром Ромыч чуть ли ни с детской радостью завернул находку в непромокаемый пакетик и спрятал за вынутую у самого пола кирпичину стенки. «Вот и проверим энтую писанину на практике», – подумал он. Охотно облачился в засаленную годами спецовку сантехника, обулся в огромные шипованные ботинки без шнурков, завел вечно отдающую чесночно-луковой смесью бороденку. И, приучив к такому новому имиджу даже свою семью, играючи приступил к освоению прочитанных рекомендаций.
Едва кучканулись соседские мужики, чтоб отметить конец трудовой недели, как тут же посетил их интригующе-хитроватой улыбкой дед.
– Це, скидавАться пора? – с детства не выговаривая букву «ч», неприятно оголил он скудные остатки своих прокуренных зубов.
– С тебя, дед, проще лохмотья эти скинуть, чем деньги брать, – попытался отшутиться самый крупный, в три его росточка, сосед.
– А це в магазин сами пойдете? Вам це разве удобняк там светиться? И женам зацем это видеть?
– Все-все, дед, хватит аргументов… Бери бабки и шагай! – вручая ему свою долю, заключил другой.
Его дружно поддержали остальные, и довольный столь мужским доверием седовласый гонец отправился за покупками. Вскоре принес заказчикам товар и, услужливо заглядывая им в глаза, хитроватым голосом спросил:
– Ну, це без сдаци? Пока тут все сосцитаешь, и закуска может конциться.
– Да ладно, дед… Лишь бы у тебя с продавщицей все балансировало, – улыбчиво замахали руками на его жалостливый, в рваной кепчонке, вид соседи-компаньоны.
– Мы-то с нею в любое время договоримся… Це, хОцете проверить?
И этот час наступил, когда истекло вечернее время продажи спиртного. Разгулявшейся компашке потребовалась добавка, и тут же все посмотрели на трезвенького деда.
– Це, хОцете «шлифануть»? – догадливо отпарировал он. – Це ж, за ваши деньги любой каприз, даже в обход закона.
Едва шепотком передал продавщице плату за две поллитровки, как подошла контролер:
– Так… нарушаем режим торговли спиртным?!
– Це вы, девушка…. Я свою боцьку уже давно выпил, теперь беру только минералоску, – притворно болезненным голосом вымолвил дед и незаметно моргнул хозяйке прилавка.
– И то правда. У него ж язва, и ничего кроме водички он у меня не берет, – находчиво поддержала она седовласого покупателя, энергично передавая ему закрытый пакет с бутылками.
Мужики по-своему оценили эту житейскую сметку деда. С большим трудом, едва не цепляясь друг за друга, разбрелись по домам-квартирам. А он, вдохновленный успешным началом столь необычного «бизнеса», сейчас утонул в новых раздумьях. Чуть ли ни по-барски лежал на мягком, с резными подлокотниками диванчике и думал: «Це ж, старина, ты сегодня прожил не зря, пополнил свою занаску на целую тыщу рубциков… Надо теперя мозгами-то раскидывать дальше, цоб шабашить еще боле».
Уже наутро прикупил на эти деньги разнокалиберного спиртного и долгоиграющей закуски. Соорудил в гараже небольшой столик, пару скрипучих лавок. И когда помятолицые мужики, словно безмолвные воры в темных очках, стали гуськом собираться на субботнее похмелье, дед опять оказался к месту.
– Це, ребятки, бОшкам хоцется подлециться?... А рановато, лекарство-то в нашем маге еще не продают.
– Ну, ты же мудрый дед… придумай что-нибудь, ведь без сдачи, а.
– Разве только с наценкой… еще десять процентов, – как бы стыдясь этих слов, но все с той же шутливой улыбкой промямлил он.
– Да какой базар, когда все патрубки в организме уже горят! – ласково накрыл своей пятерней, точно солнцезащитной кепкой, его маленькую голову самый рослый кореш.
Цена такой сделки еще больше возросла, когда они уселись в прохладе и в тени от посторонних глаз. Пили в основном за мудрость, здоровье похихикивающего от радости деда и к последней рюмке решили: быть здесь их подпольной кафешке. Доход ее всегда улыбчивого, неказистого на вид «бармена» рос с числом все более частых тут посиделок и их фигурантов. Уже пару месяцев спустя, получив первый безсдаточный навар, он полез пополнить свою заначку солидной для пенсионера суммой. Но едва стал укладывать этот потяжелевший сверток с меткой «фортуны» опять за кирпич, как непонятно откуда появился крысенок.
– А ты-то це тут сцитаешь, мразь такая! – сперепугу кинул он в него попавшую под руку щетку.
– Пис… почто ты так, старенький родственничек?! – увернулся от удара четвероногий. – Мы же обое хитрые… Зазря в себя ж кидаешь, зазря.
Он сплюнул вслед ускользнувшей гостье и уже с веселостью мыслей подумал: «Надо бы и мне таким же… погибцее в деле-то быть». Вернулся в дом, опять нарядился в свои лохмотья и с нужной мимикой жалкого лица направился к выходу.
– Ты зачем так нищенски наряжаешься, дед? – остановила его шепотом жена. – Хочешь людей переубедить, что мы с тобой никакие не владельцы трех городских квартир, а просто еле-еле перебиваемся с воды на хлеб?
– Чем печальней твоя видУха, тем полнее карманУха, – раскрыл тот в смехе свои проржавленные зубные останки и уже серьезно добавил: – Это ласковый теленок двух маток сосет, а хитрый дед еще и молоцко тебе домой несет… В общем, ты меня, бабка, пОняла.
Неспешно вышел во двор. И при новой встрече, взяв на себя функции филигранного разливальщика, тут же вызвал очередную благодарность гаражной публики. Самый молодой из них шмыгнул простывшим носом и даже с трудно скрываемой ехидцей произнес тост:
– За твою еще одну платную услугу, дед Ромыч!
– Неа, она уже вклюцена, – рассмеялся тот, и когда все смачно стали закусывать, с застенчивой улыбкой добавил: – Если хоцете, то могу и платную оказать… Например, отнесть заместо вас коммунальные. Без сдаци.
Мужики, поглядывая с блеском в глазах на вторую наполняемую им тару, уже не удивились такому предложению и согласно закивали. А наиболее коренастый, с заметно удлиненными ушами, даже поднял в знак одобрения кверху большой палец. Когда же публика оказалась готовой не только к «продолжению банкета», но и к восприятию очередной инициативы не хмелеющего деда-разливальщика, он притворно пьяным голосом сообщил:
– Тут ко мне намедни один мужик обратился за маленьким кредитом под пять процентиков в месяц… Так це смотрите и вы, если хоцете.
– Пятак за месяц? Это ж обдираловка почище банковской… Что за мужик такой рисковый? – пожал плечищами здоровяк.
«Даже знай его сам, то и хрен бы тебе назвал», – подумал нарождающийся ростовщик и еще спокойнее, наполняя рюмашки, пояснил:
– Я то кредитую не больше цем на полгода и на маленькие суммы, какие дает только ломбард… и то под захребетный залог.
Покрутили мужички серыми извилинами и опять согласились с дедовой логикой. Не только сами, но и другим стали нашептывать этот адресок безбумажно-мгновенной «кассы взаимопомощи»… А через годок, когда вновь заиграла майским буйством пробуждения природа, дед втихаря проревизировал свою гаражную заначку и немало удивился. «Вот сцетовод-то хренов, а! – мысленно упрекнул он себя и благодарно дернул за бородку. – Я сцитал, це здеся рубциков-то скопилось поменьше… А, выходит, на цельных две тыщи баксов набирается! Надо завтра и поменять их на эту ходовую ныне «зелень».
И с умело скрываемой даже от жены радостью вернулся в дом, включил телик и стал кумекать о новых планах приращивания капитала. Так в этих счастливых думках мягкой бархатистости и заснул. Да спал бы, наверное, дольше обычного, только весь его благостный настрой так неожиданно и сбила сама матушка-природа. Это вот утреннее землетрясение, эта впервые хлынувшая из гаража вода…
… Не чувствуя даже холода уже закрывающей его щиколотки влаги, он с испугом кинулся в сторону клада. Увидел оборванную тряской трубу водовода, дрожащими руками перекрыл входной вентиль и чуть не упал на колени перед покрытой водой «заветной» кирпичиной. Отодвинул ее и враз потерял голос.
– Ие…пэрэсэтэ! – почти просипел застывший над дыркой, в которую шумно уходил поток, и побелевший в лице дед. – А-а-а г-г-где ж мой… па-па-пакет с рублями… Це это?!
Точно мячик, отскочил от этого бегущего куда-то ручья, нервно пошлепал взад-вперед по залитому водой гаражному полу и с силой оттолкнул дверное полотно. Посмотрел немило на развеселившуюся на солнце березину и опять услышал уже знакомую серию громкого ласточкиного крика:
– Ф-фи-вит!… Фи-вит!… Фи-вит!...
«Це тебе-то от меня надо?!» – сердито подумал согнувшийся под тяжестью такой таинственности и промокший до пояса дед.
Но она, словно понимая безмолвие растерявшегося старика, с намеренным шумом хлопнула крылышками и улетела дальше, за гараж. Вскоре и оттуда подала такой же тревожный голос. «То опять меня зовет, це ли?» – подумал он и нехотя поплелся на пташкин зов. Завернул за угол, а она тут же вспорхнула и перелетела еще дальше, на дерево за бетонной оградой дедовой усадьбы.
– Ну, и шутоцки у тебя, ластоцка! – безнадежно махнул грязной от поисковых работ рукой тот.
Она же опять по-птичьи вскрикнула, и дед решил вновь подчиниться ее воле. Вышел через калитку на улицу и направился к уже забитым мусором бакам. «Зацем же меня аж сюды зовет… Цтоб я убирал эти соседские отходы вцерашнего дня, це ли?» – брезгливо подумал он. Подошел ближе и увидел спадающий прямо в кювет прозрачный ручей. Склонился над ним, как над той гаражной кирпичиной, пригляделся.
– Ие…пэрэсэтэ! – просипел переходящим в хриплость голосом нервно затрясший бородкой дед. – То ж моя вода… а куда подевалась зана-а-ацка?
Глянул вдоль кювета дальше… и сделал непокорившийся ему даже в детстве почти тройной прыжок. В сторону так искомого пакетика. Схватил его спешно, как будто еще кто-то охотится за ним, и точно застыл своей сгорбившейся фигуркой на фоне тех баков. В промокшем целлофановом мешочке остался лишь газетный клок, и то с невесть кем укороченным заголовком – вместо былого «Ваша Фортуна» оказалась просто «Фортуна». Дед аж прослезился и вновь посмотрел на уже угасающий под его бетонной оградой ручей, рядом с которым вдруг прописчала крысиная мордашка:
– Я ж тебе намекала годочек назад… упреждала, чо зазря хитрый хитрую прогоняет… Зазря чужим горбом свою жадность тешишь.
– Тце… це… це, – стал вдобавок и заикаться ее старый знакомый. – Полуцается, это ты, мразь такая, выросла… ты и д-д-дырку из гаража… А где ж мои ру-у-убцики, а?!
Она лишь, как показалось ему, ехидно улыбнулась и вильнула хвостом в соседнюю с ручьем нору. Даже ласточка молча, точно в знак согласия, вспорхнула тихо с ветки и улетела прочь. А лишенный везения дед вмиг превратился в павшего духом Рома Ромыча и вскоре увидел у продмага еще недавних небритых завсегдатаев этой «мусорки». Только теперь они были иного вида, иного житейского настроения. Даже хотел уже спросить у них, но осекся. Вспомнил, что «не пойман – не вор».
Да и, может, это просто дала сбой сама Фортуна. Проявила справедливость и повернулась к тем, кому сейчас нужнее…