Боже, Боже!.. В какой холодной стране мы живём! У нас всё скрыто, всё в подполье. Советского миллионера не может найти даже Наркомфин с его сверхмощным налоговым аппаратом. А миллионер, может быть, сидит сейчас в этом так называемом летнем саду за соседним столиком и пьет сорокакопеечное пиво «Тип-Топ». Вот что обидно!
(И. Ильф, Е. Петров «Золотой телёнок»)
Это подлинная история, а не подделка «под Бабеля» или под тех же Ильфа с Петровым.
Дело происходило, разумеется, в Одессе.
Главного героя звали, разумеется, Александром Яковлевичем. Почему-то русские Александры чаще всего носят отчество Сергеевич или Васильевич (ну, это, впрочем, объяснимо всенародной популярностью Пушкина и Суворова), а вот еврейские – Яковлевич, что для меня остается загадкой. А фамилия у него была поначалу довольно звучная – Стессель. Как у коменданта Порт-Артурской крепости, генерал-лейтенанта. Впрочем, после русско-японской войны и сдачи Порт-Артура она сделалась скорей одиозной. На Анатолия Стесселя, признанного виновным и в сдаче крепости, и в иных многочисленных военных преступлениях, не менее одиозный Пуришкевич написал эпиграмму:
Я слышал, Стессель Анатоль
Посажен за измену в крепость
Какая, говорю, нелепость!
Он сдаст и эту, ma parole (даю слово).
Шутки шутками, но родителям Александра Яковлевича от этого стало как-то некомфортно жить. Судите сами: эти бедные евреи владели очень приличным бизнесом – целой сетью фабрик по производству кожгалантереи. И жизнь их была полна всяческих тревог и забот, связанных с необходимостью оберегать тяжким трудом добытые деньги от посягательств разных неблагонадежных элементов, в числе которых могли быть и «экспроприаторы» от многочисленных подпольных организаций. Получалось так, что фамилия Стессель стала привлекать к этой семье слишком пристальное внимание, и это было очень неприятно. Тем более, что никакого отношения к барону, генерал-лейтенанту Анатолию Михайловичу, они не имели.
Тогда они подали прошение о разрешении изменить фамилию. Подобные прошения нужно было подавать на Высочайшее имя, и, как правило, ответ на них бывал отрицательным. Отсюда и многочисленные неблагозвучные фамилии типа Дураков или Сукин. Их практически невозможно было сменить, о чем сохранились анекдоты.
Что касается евреев, то для них был-таки один способ легко и без специальных прошений получить новую фамилию, но только один раз и только в одном случае – при принятии православия. Впрочем, впоследствии это правило тоже было упразднено, дабы никто не сомневался в изначальном происхождении иудея. «Жид крещеный, вор прощенный, конь леченый – одна цена».
Но наши Стессели отнюдь не собирались отказываться от веры отцов, так что разрешение на изменение фамилии было почти что чудом, а также доказывало, насколько опозорил эту фамилию барон. Или же, точней, родичам барона было неприятно, что их фамилию, хоть и опозоренную, носят какие-то евреи. Впрочем, новая фамилия очень напоминала прежнюю, только была несколько русифицирована или даже украинизирована, что ли. Не стоит ее называть, ибо живы еще потомки, носящие эту фамилию.
Но дело, как говорится, не в фамилии, а в человеке. Лишь бы этот человек был хорошим. А хорошему человеку, повторюсь, живется тяжело. И все-таки это почтенное семейство каким-то образом избегло участи очень многих богатых людей и ни разу не было ограблено ни до, ни даже вскоре после революции. Это уже просто какая-то мистика!
Впрочем, не буду интриговать читателя и сразу признаюсь, что никакой мистики не было. А был в Одессе один уже совсем знаменитый человек Мойша Винницкий, гораздо более известный под именем Мишка Япончик. Если вдруг кто-то случайно не в курсе, кто это был такой, напомню звучную строфу из «Песни за Одессу»:
Одесский вор – он тоже знаменит,
С другими вОрами нет никакого сходства.
Япончик Мишка – пусть он был бандит,
Но сколько на нему печати благородства!
Стессель-младший был с ним не только знаком, но даже и корешковал. Как им удалось подружиться и при каких обстоятельствах, не знаю и даже удивляюсь, как это сын почтенных родителей стал водиться с бандитами. Но дружба была настоящая, в этом не приходится сомневаться. И попробовал бы кто-то из другой банды или просто какой-нибудь самопальный воришка украсть хоть полушку из дома друга самого Япончика! Нет, я даже подумать отказываюсь, что бы с ним сделали. Да и не пришла бы никому в Одессе такая дурная мысль. Так что нюх на друзей у Саши было отменный.
Но после 1917 года наступили уже такие лихие времена, когда даже «крыша» в лице самого Япончика не могла помочь. Александр Яковлевич учуял беду неминучую. И в этом отношении чутье его не подвело. Он начал умолять родителей поскорей убираться за границу. Но его родители были уже стары и не совсем, видимо, понимали, что вокруг происходит. Поэтому они заявили, что, будучи правоверными евреями, никак не могут покинуть милую родину. Говорят, есть логика мужская, а есть женская. А я могу добавить, что есть логика еврейская, и она за пояс заткнет первые две. Короче, сыну и единственному наследнику удалось уговорить старых дураков сделать только одно хорошее дело: продать все принадлежавшие им фабрики и вложить деньги в банк. Какой? Как говорится, см. выше – в Лионский кредит, отделение которого процветало в Одессе.
Как жилось этой семье в эпоху гражданской войны, беспрерывной смены властей в Одессе и, наконец, после окончательного прихода большевиков, не знаю и не буду гадать. Об этом уже столько всего написано, что проще перечитать Бабеля или Паустовского, Катаева или Бунина. Могу предположить, что гениальный дар предвидения Саши и в те тяжелые для всех времена помогал семейству выжить.
Но, наконец, все «устаканилось», и началась иная эра. Наступила эпоха НЭПа. Для того, чтобы народ окончательно не вымер от голода и от недостатка самых элементарных предметов быта, партия большевиков начала проводить новую экономическую политику - разрешила недорезанным буржуям открыть фабрики, артели, частную торговлю и тому подобное. Конечно, под бдительным и ласковым надзором государства рабочих и крестьян. Ну, вестимо, новые предприниматели должны были платить налоги, что тоже было нелишним для государственной казны. В общем, и волки сыты, и овцы целы – или наоборот? Тут ведь непонятно, где волки, где овцы. Вот нынешние олигархи – они, как считает большинство народных масс, - самые что ни на есть волки. Ну, а нэпманы были вроде тех же олигархов, только, наверное, помельче. Но такие же наивные. Они поверили, что НЭП – «всерьез и надолго». И начали веселиться и прожигать жизнь.
А это вредно для здоровья, как учит нас медицинская наука. Вот многие из них и не дожили до старости. Многие, но только не Александр Яковлевич.
Конечно, он не мог упустить случая и не начать своего бизнеса, выражаясь современным языком. В чем состоял на сей раз этот бизнес, точно не знаю, ибо когда мне довелось с ним познакомиться, я была ребенком, а он руководил какой-то артелью по производству всякой пластмассовой дребедени типа расчесок. Но я забегаю вперед, это уже происходило в шестидесятые годы, к тому же наш герой вскоре стал почтенным пенсионером, грузным, облысевшим, с мясистым носом и довольно мрачным взглядом (в том числе и на жизнь).
Во времена НЭПа Александр Яковлевич расцвел и пребывал в расцвете до самого окончания этой новой политики. Не знаю, был ли у него в государственных органах нужный человек, вовремя предупредивший его о том, что НЭП вскоре накроется медным тазом, или же вновь не подвела его фантастическая интуиция, но произошло вот что... Незадолго до полного и окончательного краха НЭПа Александр Яковлевич уплатил все налоги, раздал все долги и зарплату работникам, после чего спокойно пошел домой. А на следующий день на его артель или фабрику напали налетчики и ограбили дочиста. Ну, ничегошеньки не осталось, все унесли, проклятые, а что не смогли, то подожгли. Впрочем, система страхования имущества существовала и в те времена. Но когда большевики начали разгонять нэпманов и вновь «экспроприировать», с Александра Яковлевича брать уже было нечего. Есть основания думать, что он не потерял связей с ворами города Одессы, и те оказали ему важную услугу по старой дружбе.
Подробности дальнейшей его судьбы мне мало известны, но знаю только, что он скромно служил в артели и жил весьма безбедно. Проблемы, конечно, все-таки были. Например, как договориться с фининспектором, как не попасть за решетку – ведь так называемых артельщиков Советская власть любила иной раз потрясти за шиворот, и в кодексе любого подобного труженика была предусмотрена «посадка». Все же, похоже, наш герой как-то прокрутился и ни разу не сидел, что лишний раз подтверждает его гениальную прозорливость и осторожность. Ведь трудно было скрыть от бдительного ока финансовой инспекции наличие огромных сбережений на счетах в сберкассе (так тогда назывались банковские учреждения). И здесь Александр Яковлевич придерживался мудрой политики, позволявшей ему не «светиться». Так что его дети и внуки смогли некоторое время после его мирной кончины пользоваться плодами его трудов.
Но настали новые времена, рухнул Советский Союз, а с ним вместе отвалила и Советская власть. Не знаю, что бы придумал неутомимый наш герой, окажись он в такой обстановке. Может быть, открыл какие-нибудь «Рога и копыта» в очередной раз или попробовал бы играть на бирже. Или он бы уже не смог так хорошо ориентироваться в новой реальности, новых темпах жизни...
Его дети и внуки, например, не очень в этом преуспели, и в постсоветскую эпоху жилось им в Одессе довольно туго. Видимо, бОльшая часть денег патриарха обесценилась или попросту пропала. Тогда один из его внуков, Мишка, решился, наконец, на то, на что не могли решиться несколько поколений Стесселей – на эмиграцию. Не ведаю о путях его за границей, но знаю лишь, что он оказался в Европе, где существует и по сей день банк Лионский кредит*. И что бы вы себе думали? Оказывается, вклады, сделанные в этом банке в те уже легендарные годы начала прошлого века, были целы и невредимы. Внуку Мише нужно было лишь доказать, что он является законным наследником Александра Яковлевича, и это он сумел сделать вполне успешно.
Суммы, полученной им со всеми процентами, набежавшими за почти сотню лет, хватило не только на его безбедную жизнь за границей, но и на существенную помощь своим достаточно оскудевшим родственникам, оставшимся в родном городе.
Какую мораль можно бы вывести из этой «волнительной» истории? Да какую угодно! Например, что есть время вкладывать деньги в «Лионский кредит» и есть время забирать их оттуда с процентами. Нужно только вовремя суметь добраться до этого «Лионского кредита»!
Справка Banki.ru
* Credit Agricole ведет свою историю с 1894 года, с образования при поддержке Французской Республики кооператива региональных сельскохозяйственных банков. Приватизирован в 1988 году, с 2001 г. зарегистрирован на бирже как Credit Agricole S.A. В 2003 году поглотил еще один старейший банк Франции Credit Lyonnais — на розничном рынке сейчас работает под брендом LCL, на корпоративном и инвестиционном рынке объединение Credit Lyonnais и Credit Agricole Indosuez известно как Calyon.
Credit Agricole Group работает более чем в 50 странах мира, но основной бизнес ведет во Франции, Италии и Греции. Предоставляет услуги классического коммерческого и инвестиционного банкинга, а также страховые услуги. Порядка 150 тысяч работников обслуживают 59 миллионов клиентов. В группу, помимо головного банка, входят корпоративно-инвестиционный банк Calyon S.A., страховые компании Predica и Pacifica и др. В Украине работают дочерние «Индэкс-Банк» (куплен в 2006 году) и ПАО «КИБ Креди Агриколь» (штаб-квартиры обоих банков расположены в Киеве).