Мне было вот точно не более пяти лет. Сломал я как-то рукоятку молотка. Метил по гвоздю, но попал по нему не молотком, а рукояткой. Отец у меня был строгий. Я его сильно боялся. На этот раз он наказал меня не очень строго.
- Возьми ведро, - говорит, - иди на огород, собери по картофелю повилику. Повилика, трава-паразит в виде желтых нитей. Вырастает вроде из земли, но потом прилипает к листьям картофеля, иногда болгарского перца, баклажан. И у неё уже нет связи с землей, питается только листьями культурных растений. Если ее оторвать и бросить на землю, она заползет обратно на ветви растения. Поэтому нужно ее бросать в ведро. Я не понял точно, что он сказал, тем более о повилике тогда вообще еще не слышал. Переспросить боюсь, не выполнить поручение – еще хуже. Взял ведерко, пошел на картофельную делянку.
От нас близко Украина. Речь нашу не каждый заезжий издалека человек сразу мог понять. Например, большой - это великий, маленький – малЭнькый. «Ото – вэлЫкый, а оцэ – малЭнькый». Ударение на большую букву. Значит, в переводе: вон тот – большой, а вот этот - маленький. Вот мне и показалось, что видимо, нужно что-то сделать с большой картошкой. Что конкретно, я не понял. А тут еще одна проблема: почти все жители нашего села а общении употребляли слова сборного русско-украинского диалекта, а папа наш использовал чисто русскую разговорную речь. Он служил в армии, учился в техникуме, и говорил, как тогда выражались «по-городскому». Поэтому слово «повилика» отложилось у меня в уме как «великая», то есть большая, значит крупная. Стою на картошке с ведром, хоть плач. А ведь плакать придется, если не выполнишь. Подумал – подумал и ничего умного в голову не пришло. И так и сяк вспоминал, что же конкретно сказал отец. Помню картошка, помню большая (ну, великая же …). И на свой страх и риск стал выковыривать руками из-под кустов самые крупные картофелины. Но при этом меня посещали большие сомнения. Я однажды уже видел, как выкапывали картофель из земли. Во-первых, не руками, а лопатой или вилами. Ну, тут думаю, в качестве наказания, видимо, надо рыть руками. Во-вторых, этот процесс начинался ближе к осени, когда картофельная ботва уже пожелтела. Стала тонкой и лежит на земле. А эта ботва вся еще зеленая, рослая, мне по колено. Однако делать нечего. Ковыряюсь под кустами. Какая попадется мелкая, так я её обратно под кустом и прикопал, то есть руками же засыпал земелькой. А крупные клубни - в ведро. Полведра собрал, несу во двор и смотрю, как бы отцу на глаза не попасться. Чувствую, что-то тут не так. Принес ведро и быстренько убрал его под лавку, чтобы не сразу нашли. И хожу по двору, жду, когда появится отец. Сразу бежать по своим делам нельзя. Я ведь наказан, и неизвестно, окончилось наказание сбором «великой» картошки или еще что-нибудь нужно сделать. Через какое-то время папа появился, спросил, собрал ли я повилику. «Да», - промямлил я. Хорошо, что он не захотел посмотреть, много ли я её собрал. На этом сбор крупного картофеля закончился. Потом бабушка увидела молодую картошку и спросила, откуда она взялась. Я ей признался, что выполнял папино задание, но не знаю какое. И примерно повторил то, что помнил. Тогда она повела меня на огород и показала повилику на картофельной ботве. И приказала никому не рассказывать, потому что мне бы тогда досталось. А молодой картофель использовала для приготовления обеда. Да, вот что значит переплетение старины и современности. Повилика, великая, большая, крупная…