На парад
Конармейцы, собой хороши и видны,
мы взяли увольнительный пай,
и в столицу Великой советской страны
собрались отмечать Первомай.
Чистым золотом дня одарил нас апрель,
как домашним уютом— купе;
на прощанье в окно я едва посмотрел,
как гудок бегемотом запел.
К нам солёной волной —пограничник-моряк,
черноокий силач-молодец:
"Будь здоровы!"— "Привет!"— угощение бряк,
а беседа —обеду венец.
Легендарная степь... слободские холмы...
караулы понурых осин...
Нам хотелось соснуть, еле мямлили мы—
рулевой добродушно басил:
"Дело было известно в котором году,
над заливом луна не воронь,
чемберлен без огней точно вы на виду,
мы открыли прицельный огонь..."
На Урале уже полыхала заря,
а за Курском клубился туман,
айвазовский писал голубые моря,
а камбуз —ненасытный гурман.
Только мы, зазевав, покачнулись без сил,
как гоня дозари полутьму,
капитан-адмирал как гудок забасил—
мы охотно подпели ему:
"Широка страна моя родная,
много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
где так вольно дышит человек..."
На рассвете домчал нас бедовый вагон
в первомайские шумы и трель;
мы весёлой ордой на парадный перрон
любоваться на Площадь и Кремль.
1938
Осман Амит (1910— 1942)
перевод с крымского Терджимана Кырымлы
* * *
Я гарцевал на воронке—
красны девицы
махали нам —платок в руке
не раз приснится.
Любовь моя как подошла,
коня ласкала—
сначала слова не нашла,
затем сказала:
"Джигиту —сабля на лугу
войны пропащей:
как срубишь голову врагу,
нам станет слаще.
Я остаюся за тобой,
ведь не уеду,
а ты скачи на смертный бой
ковать победу..."
Мы ускакали молодца,
забыв обняться.
Махали девушки с крыльца —
не раз приснятся.
22 июня 1941 г.
Осман Амит
перевод с крымского Терджимана Кырымлы
Красноармейцу
Твоя закалка хороша,
замес и тесто.
Вперёд, иначе ни на шаг,
или ни с места.
Люби Отчизну, красный брат,
крепи границу:
пускай боится клятый враг
и не дразнится.
1940 г.
Осман Амит
перевод с крымского Терджимана Кырымлы