(Из книги "Всяк по-своему Бога славит")
Иванов с помощью ультразвукового исследования наблюдал, как растёт и развивается эмбрион. Всякий раз, глядя на экран дисплея, где пульсировала новая, заданная им, жизнь, он испытывал сильное волнение. Перед его мысленным взором представала немыслимой красоты женщина, Анастасия, которой он дал шанс снова родиться в этот мир.
Иванов стал другом семьи Татьяны и так вошёл к ней в доверие, что после родов, которые прошли без всяких осложнений, вскоре был приглашён в крестные отцы. Он тоже был крещён в детстве, но, как и большинство учёных, исповедовал атеистическое мировоззрение, однако отказаться от возможности стать ещё ближе к своему детищу, Иванов не мог. Убеждать Татьяну выбрать дочери имя «Анастасия» долго не пришлось: роды состоялись 11 ноября – в день именин святой Анастасии Солунской. Иванов увидел в этом совпадении знак свыше, а когда узнал, что имя «Анастасия» переводится с греческого как «воскресающая», «возвращенная к жизни», то почувствовал даже какой-то мистический ужас. В храме, держа на руках вынутого из купели прелестного младенца, он ощущал себя Богом.
С тех пор, как родилась Анастасия, Иванова терзали два сильных чувства – желание мировой славы и страх потерять ребёнка. Он понимал, что пока тайну рождения девочки открывать никому нельзя: это привело бы к непредсказуемым последствиям, в результате которых Иванов будет навсегда разлучён со своим созданием.
А девочка между тем подрастала, и все вокруг, в том числе и родители, стали замечать, что она не похожа ни на одного из членов семьи. Нефтяной магнат обвинил жену в измене, и Иванов однажды стал свидетелем сцены ревности. Он пришёл в дом Татьяны, чтобы, как обычно, раз в неделю осмотреть малышку, и услышал, как в гостиной взбешённый супруг орал на жену:
- Признавайся, дрянь, ты переспала с каким-то смазливым юнцом, а потом с помощью брата разыграла сцену оплодотворения в пробирке, чтобы скрыть свой грех?!
В ответ ему раздавались лишь рыдания перепуганной Татьяны, которая никогда раньше не видела своего флегматичного мужа в таком состоянии. Войдя в гостиную, Иванов услышал, как Татьяна едва смогла выговорить прерывающимся от рыданий голосом:
- Миша, я тебя умоляю, успокойся! Я не знаю, почему Настенька не похожа ни на кого из нас. Может быть, доктор перепутал пробирки?
Миша продолжал реветь, как раненый медведь:
-Как он мог перепутать?! Ведь кроме нас у него никого не было! А-а, вот и эскулап пожаловал! – переключился он на вошедшего Иванова. – Что скажешь, док? Откуда у моей дочери медного цвета кудри и изумрудные глаза? Я изучил фотографии всей нашей родни до седьмого колена - у Насти нет ни одной похожей черты.
В это время няня внесла в комнату полуторагодовалую Анастасию. Девочка несколько минут испуганно смотрела на ссорящихся родителей, затем заплакала и потянулась ручонками к Иванову. Он торопливо шагнул навстречу, подхватил ребёнка на руки, прижал к груди и стал ласково что-то ей бормотать. Магнат скрежетнул зубами и выбежал из гостиной, Татьяна снова залилась слезами, а Настенька перестала плакать, обхватила Иванова за шею своими пухлыми ручками и положила ему на плечо кудрявую головку.
С рождением Анастасии мир для Иванова изменился – в нём проснулись отцовские чувства. Он боготворил свою маленькую огневолосую богиню с глазами цвета морской волны. Он старался как можно чаще бывать в доме Татьяны и придумывал сотни причин для встречи с малышкой, чтобы общаться с ребёнком. Сашка тоже пристально наблюдал за тем, как подрастает племянница, дарил ей дорогие подарки, но девочка предпочитала всем Иванова. Нефтяной магнат развёлся с Татьяной, его адвокаты так повели дело, что она осталась практически без средств к существованию.
Татьяна тяжело переживала развод. Из-за материальных трудностей от няни ей пришлось отказаться. Сашка сначала давал ей небольшие подачки, а потом предложил место уборщицы в своём банке, т.к. образования у неё никакого, кроме школьного, не было. Смена статуса и личные невзгоды, видимо, так сильно подействовали на Татьяну, что она начала искать утешение в алкоголе. Иванов всё чаще заставал её с бокалом в руке, а чудо-ребёнок бродил вокруг матери в мокрых колготках и подбирал упавшие со стола объедки. Иванов чувствовал свою ответственность за малышку, мучился в раздумьях, как исправить ситуацию, и когда однажды застал в её квартире собутыльников, он решился – сделал Татьяне предложение выйти за него замуж. Она очень удивилась, но согласилась после недолгого раздумья. Однако поставила условие:
- Ты командовать мной не будешь. Твоя задача – обеспечивать семью.
И Иванов обеспечивал. Он устроился в частную клинику, там неплохо платили, но самое главное – здесь он имел возможность наблюдать за состоянием здоровья Анастасии. При самом незначительном недомогании девочки Иванов проводил её тщательное обследование в своей клинике. Татьяна терпела Иванова год, потом исчезла в неизвестном направлении с очередным приятелем. Она не отвечала на звонки и не давала о себе знать никаким другим способом. Иванов стал для Насти и отцом, и матерью. Сашка не принимал участия в судьбе девочки. Однажды он заявил Иванову:
- Пусть она не считает меня родственником. Когда наступит время «Ч», мне будет проще установить с ней такие отношения, какие я хочу.
Иванов вдруг почувствовал отвращение к приятелю. Глядя с неприязнью снизу вверх в глаза Сашки и с трудом сохраняя самообладание, он сказал:
- Остынь, дядюшка! Настя вырастет и сама будет решать, с кем и какие отношения у неё будут.
Сашка побагровел:
- Я вложил в неё столько денег! А теперь ты мне говоришь: «Остынь»? Ты рехнулся, Иванов? Она моя.
Иванов просипел побелевшими губами:
- Тронешь Настю – убью!
Сашка презрительно усмехнулся:
- Геша, ты сильно меня напугал! Пока! И не вздумай куда-нибудь уезжать, ты под пристальным наблюдением моей службы безопасности.
Когда Анастасии исполнилось десять лет, девочка стала стремительно взрослеть и к двенадцати годам выглядела как шестнадцатилетняя. Начались проблемы, о которых Иванов даже не подозревал, когда затевал свой эксперимент. Однажды вечером Настя не встретила его, как обычно, после работы в прихожей и не повисла у него на шее. Иванов нашёл её в своей комнате, зарёванную и очень грустную.
-Что случилось, Лисичка?- не подавая вида, что встревожен, ласково спросил Иванов.
- Я в школу больше не пойду, - угрюмо ответила Настя.
-Тебя кто-то обидел? – насторожился Иванов.
- Со мной никто не хочет сидеть за партой. Они все маленькие, а я такая большая. И ребята из старших классов ко мне пристают.
- Как пристают? – похолодел Иванов.
-Трогают меня, обнимают, а мне стыдно.
Глаза Насти наполнились слезами. Иванов с нескрываемым обожанием смотрел на своё детище, а душа его замирала от мысли, что он может потерять её. Он обнял девочку, прижал к груди и зашептал, утирая рукою слёзы с её нежных щёк:
-Не бойся, Лисичка! Завтра мы пойдём в школу, и ты покажешь мне этих ребят. Я поговорю с ними, и они не станут больше тебя трогать!
Ночью Иванов долго не мог уснуть. В душе его бушевало целое море чувств: он думал о том, как уберечь Анастасию от зла мира сего, он корил себя, что так бездумно пошёл на эксперимент, в результате которого появилась необыкновенной красоты девочка, но судьба её складывалась так трагично, а он ничего не мог изменить. Иванов проклинал современный мир, в котором процветает насилие над детьми, где красота – всего лишь товар, доступный любому уроду с толстым кошельком. Конечно, он пойдёт в школу и поговорит со старшеклассниками, он скажет им, что убьёт каждого, кто попробует посягнуть на невинность его девочки. Иванов так и сделал, но с тех пор он потерял покой. В каждом мужчине, приближавшемся к Насте, он видел педофила или сутенёра. Но больше всего его беспокоило её стремительное физическое взросление. Иванову была хорошо известна судьба овечки Долли, умершей от преждевременной старости всего через шесть лет после её клонирования. Он знал, что учёные научились омолаживать организм человека с помощью стволовых клеток, но процедура была очень не дешёвая и применялась в борьбе с естественным старением организма.
Иванов был готов взять кредит под любые проценты, чтобы начать лечение Анастасии, но она неожиданно пропала. Сашка тоже не появлялся и не отвечал на звонки. Иванов сделал заявление в полицию о пропаже ребёнка, но сидеть и ждать, когда, наконец, что-то прояснится, он не мог. Он принял решение - ехать в Устюжну, может быть, о. Александру что-то известно.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2015/03/19/2095