О повести http://www.proza.ru/2015/03/10/967
Предыдущая глава http://www.proza.ru/2015/03/10/2276
Рано утром, едва начало светать, Павел Устинович встал с кровати. Открыл окна – хату проветрить. Вышел на крыльцо, достал папиросу и закурил, наслаждаясь утренней тишиной. Прохладный воздух бодрил не хуже ледяной родниковой воды.
Времени до работы было еще полно. Павел Устинович занес в дом дровишек и несколько чугунов, сложив всё около печки. А после пошел на озеро снасти проверить: не попалась ли какая рыбешка в его нереты и вентеря.
Мария Тимофеевна поднялась следом. Повязав на голову платок, принялась хлопотать по хозяйству. Работала она учительницей начальных классов, поэтому старалась управиться до первого урока. Благо, до школы минут семь ходьбы. Пошел слух, что скоро в селе появится новая школа, за ближайшим поворотом. Вот счастье детям будет – огород перешел, и уже на уроках.
Первым делом женщина затопила печь и наварила еды для свиней и кур. Затем отвязала корову и открыла ворота на улицу – в это время пастух всегда гнал стадо на луг.
- Ну, давай, Лыска, пошла! – строго сказала Марфа Тимофеевна и подтолкнула корову к выходу, к остальным буренкам.
Корова из дома напротив оказалась более упрямой, и ее хозяйке пришлось покричать. Хотя, что скрывать, это была ее обычная манера разговаривать.
- Дунча, чаго ты опять крычишь? – в сердцах воскликнула Мария Тимофеевна и, не дождавшись ответа, закрыла ворота. В ее обиходе было много украинских и белорусских слов – граница как никак. Но общаться по-деревенски она позволяла себе лишь в кругу семьи или соседей. В школе она разговаривала, как и положено учителю, культурно. Ее часто ставили в пример остальным преподавателям и за глаза называли «городской».
Покормив живность, Мария Тимофеевна наварила борща и картошки для семьи. Накрыла завтрак и, разбудив детей, начала собираться на работу. Надела корАли – бусы – свое единственное украшение, и заколола волосы гребнем. Она все еще была красива: стройная фигура, выразительные голубые глаза, черные вьющиеся волосы. Но однажды ее внешность чуть не стоила ей жизни.
В мае сорок первого Марфа училась на последнем курсе Одесского торгового техникума. Она с нетерпением ждала июня, чтоб получить заветный документ и уехать домой – на Брянщину. Однако странная суета среди педагогов не давала покоя. Они всё чаще устраивали сборы, секретничали, отходя как можно дальше от студентов, и их лица выражали только одно. Волнение.
В короткие сроки были организованы курсы сандружинниц. Пройти их обязали всех девочек техникума. Все профессии важны, подумала Марфа, с интересом изучая основы сестринского дела.
И лишь в конце июня раскрылась истинная причина столь странного поведения педагогов. Судьба распорядилась так, что именно в Одессе ее, семнадцатилетнюю девочку, и застала война.
Война?.. Но ведь этого не может быть!
Марфа не хотела в это верить. Она не понимала, что делать. Она не знала, что будет дальше. Сестра Маруся, приютившая ее на время учебы, в спешке собирала вещи, чтоб отправить Марфу к родителям как можно быстрее. Но экстренный сбор в техникуме расставил все по своим местам. Как военнообязанная, девушка была призвана в армию и отправлена на фронт.
Под Черкассами их эшелон разбомбили, и именно там Марфа приняла свое первое боевое крещение. Выбравшись из теплушки и увидев окровавленные тела, девушка закричала. Она хотела бежать, но ноги будто свинцом налились.
«На поле боя не должно остаться ни одного раненого!» - это был приказ, и Марфа не могла его нарушить. Задыхаясь от рыданий, она схватила санитарную сумку и бросилась на помощь.
Труд был тяжелейшим. Стиснув зубы, она оттаскивала раненых то на себе, то ползком, то на плащ-палатке, невзирая на пулеметный и артиллерийский огонь. Перевязывала истекающих кровью и помогала укладывать их на носилки. Потом возвращалась обратно, и всё повторялось снова и снова…
В лесу они разбили военно-полевой госпиталь, и времени на отдых не осталось вовсе. Без конца поступали раненые, а медикаментов не хватало. Санитарная сумка, которую Марфа готовила с вечера, к полудню следующего дня была уже практически пустой. Анестезией во время операций служили веселые рассказы, а стакан воды мог иной раз заменить лекарство.
Немцы подступали, и госпиталю приходилось постоянно перемещаться. Прятались в лесах, как партизаны. Но однажды их выследили, и Марфе только чудом удалось спастись. Попав под минометный обстрел и получив ранение головы, она смогла добраться до ближайшего села – Косари. Там ее в беспамятстве и подобрали двое одиноких стариков. Невероятными усилиями они смогли ее выходить и на ноги поставить – в селе не было ни врача, ни медикаментов.
Старики в Марфе души не чаяли и берегли как могли. «Ти ж нам як дитина», - говорили они. Их сын погиб еще в первые дни войны, и они надеялись, что девушка останется.
Марфа осталась. Но лишь по той причине, что село Косари оккупировали. Да и сама еще слаба была.
«Гарна ти дівчина, Марійка, сиди у хаті від гріха подалі», - постоянно твердили баба Дуня и дед Захар.
«Что ж за жизнь такая – в погребе прятаться да из окна изредка выглядывать. Ведь можно помогать другим», - подумала Марфа и ослушалась. Пошла к колодцу за водой, не заметив, что увязалась за ней пара немцев. «Юдэ, юдэ!» - закричали они и, схватив девушку за волосы, потащили в комендатуру. Это увидал соседский мальчишка, который тут же побежал к деду Захару и сообщил, что их Марусю увели.
Найдя документы квартирантки, старики помчались в комендатуру, но Марфы там не оказалось.
«Да в лес ее, еврейку, повели! На расстрел!» - с ухмылкой заявил полицай.
В лес вела всего одна тропинка, и они побежали что есть мочи. Заметив чуть поодаль три фигуры, закричали: «Ныхт юдэ! Ныхт!» Немцы остановились, тут же направив оружие на беззащитных стариков, и дед Захар, подняв вверх руки, осторожно подошел ближе. Дрожащими пальцами протянул документы: «Ныхт юдэ! Це наша доньку!» Прочитав, что задержанная – русская, немцы отпустили Марфу.
Тяжела была двухлетняя оккупация. Мужчины воевали, женщин угоняли на работы, в селе оставались только дети, старики да тяжелобольные. Хрупкая Марфа остригла свои волосы и на улицу выходила только в платке. Она напоминала подростка и совсем перестала привлекать к себе внимание.
Каждый день для жителей села становился пыткой. Они голодали, болели, тряслись от холода, умирали. Ведь многие тогда жили в сараях – фашисты еще в первый день заняли лучшие дома и установили свои порядки. Всё отобрали: и еду, и уголь, и теплые вещи, а за дровами в лес ходить запретили. Ради забавы фашисты часто ели на глазах у голодных детей, а иногда бросали на землю кусок хлеба, со смехом наблюдая за дракой хилых ребятишек.
Но самым страшным были показательные расстрелы. Среди жертв мог оказаться как пособник партизан, так и кричащий от отчаяния ребенок.
Дети всё понимали. Поэтому больше никто не плакал. Малыши боялись, но молчали, а у детей постарше была только одна мысль – отомстить.
Чтобы хоть как-то облегчить жизнь детей и дать им капельку уюта, Марфа ходила по домам, учила их чтению и письму, обменивалась новостями, приносила по картошечке. От подростков она узнала, что в соседней Каменке действуют подпольщики, поддерживающие связь с партизанами из лесов Холодного Яра. Сколько раз она порывалась сбежать в Каменку, но останавливала себя мыслью о том, что нужна здесь. Кто еще будет заботиться о детях, оставшихся сиротами при живых родителях.
Красная Армия освобождала города и сёла один за другим. Когда им удалось отбить Каменку, все вздохнули с облегчением. Жизнь налаживается.
И Марфа, чувствуя, что снова может помогать другим, устроилась работать младшей медсестрой в местный госпиталь и через несколько месяцев вступила в должность санинструктора.
Тяжел был труд медсестер. Они не только ухаживали за ранеными, делали перевязки и помогали на операциях, но и разгружали машины с пациентами, драили палаты, стирали солдатское белье и топили печи.
Госпиталь, расположившийся в бывшем замке помещика Ростишевського, не только принимал раненых, но и стал убежищем для евреев и партизан. Прибились к госпиталю и сельские дети: они вязали теплые вещи, помогали с ремонтом одежды, писали письма под диктовку, а также устраивали для раненых представления.
Именно здесь, в тыловом госпитале села Косари, девушка проработала до самой Победы. А по возвращении домой окончила педучилище и устроилась учительницей в Плавенскую школу.
Но Мария Тимофеевна так и не стала ни ветераном войны, ни тружеником тыла. Ее документы из зависти уничтожила директор школы, а многочисленные запросы в архивы ничего не дали. Как будто и не было той войны, как будто не рисковала жизнью хрупкая девчушка, спасая жизнь раненым…
Мария Тимофеевна вздрогнула от боли и коснулась рукой головы. Там все еще сидел минометный осколок, который никто не решился извлечь. Погода портилась. Взяв сумку, она попрощалась с детьми и неторопливо пошла в школу.
***
На фото сверху вниз:
- Ерошко (Тищенко) Марфа Тимофеевна в Одессе - 1939 г.
- Там же - 1941 г.
- Фото периода 1960-х
- Госпиталь в селе Косари (бывший замок помещика Ростишевського)
***
Продолжение http://www.proza.ru/2015/03/13/2127