Тема еды на флоте

Голубев Сергей Юрьевич
Вспоминая службу на флоте, никак не обойти тему еды.

Про училище уже писал, сухая картошка из порошка – это сильно и навсегда. Помню, что когда пришли на обед на первом курсе, а было это сразу по приезду с о. Русский после курса молодого бойца, я удивился, что манную кашу дают с соленым огурцом и скелетом рыбы.
Темнота!
Это же было пюре!
Бледная поганка, художественно выложенная на тарелке с надписью ВМФ.

А вот чем разнообразить это пищевое безобразие, так это Владивостоком, где впервые попробовал пирожки по 5 копеек с китовым мясом и, о ужас, для уральского паренька - рыбные пельмени, которые кстати очень понравились. Это из простого, как тогда, оказалось.
Деликатесы были потом: мидии, гребешки, морские ежи, креветки, красная камчатская икра, рыба чавыча и кета, лосось и семга, а на десерт ананасы, японская вишня, сухие бананы и…ряженка. А корюшка? Диво дивное - рыба, пахнущая свежим огурцом!
Что вы! Про это на Урале и видом не видывали, слыхом не слыхивали.
Где тот Урал, а где порт Владивосток!

В общем, перед тем, как попасть на Крайний Север, в край летающих собак, пять лет я провел в краю, напоминающим рай. Вряд ли так же считали и считают жители этого благодатного края, принимающие обыденным все эти деликатесы тех голодных лет.

Еще было пиво. В увольнениях и самоходах. Легкое, отличное пиво желательно с соленой рыбой. Оно было такое легкое, что  в одном из самоходов с местным однокашником за 4 часа приняли на грудь двадцать литров…правда потом обстоятельства возвращения в училище помнятся с трудом, а еще страшней было пробуждение утром. Но ведь это молодость и тут мне, как и нашему президенту, который сказал: «Я хоть и не очень хорошо, может быть, учился в университете, потому что пива много пил в свободное время. Но все-таки кое-что помню еще из этого. Понимаете? Кое-что еще у меня в голове осталось. У нас были хорошие преподаватели...», стесняться нечего, тем более, что учился я неплохо, а преподаватели из офицеров у нас в училище были, не сомневаюсь, ничуть не хуже, чем в Питере.
Пиво мы могли позволить себе принять и на территории училища, но это уже из разряда «редко, но метко».
Однажды, стоя в рабочем взводе на камбузе, на втором курсе в самый разгар солнечного жаркого лета очень уж захотелось испить пивка. Наш взвод будущих подводников минно-торпедного факультета  практически в полном составе был наряжен в рабочий взвод. Помой, подай, принеси, помоги кухонным работникам и прочая, прочая...
Но иногда, на полчаса возникал перерыв, чем мы и не преминули воспользоваться. Сговорились быстро.
Нашли бочку из-под огурцов с целлофановым пакетом внутри, остатки тряханули, сбросились по 50 копеек и отправили «быстрого оленя» через забор на ближайшую сопку, к известной точке по разливу бочкового пива. Одно дело отправить, другое пронести двадцать литров по территории воинской части к камбузу. Тут пришлось разыграть небольшой спектакль. Нарядили семь человек, во главе со старшиной взвода с носилками,  лопатами и «голяками», которые быстро передислоцировались к забору и встретили гонца, сгибающегося под драгоценной ношей. Далее, погрузив на носилки и забросав ближайшим хламом и мусором, изобразили строй курсантов, возвращающихся с уборки, в чем и преуспели. На камбузе, выгрузив груз в ту же самую бочку и присыпав ее разными коробками, отправились обеспечивать обед. Далее, как вы понимаете, по плану употребили продукт по назначению, смакуя пиво с встречающимися остатками соленых огурцов, чем и остались собой очень довольными.
Были плюсы и в курсантской жизни, что скрывать.
Еще всегда очень радовали зимние отпуска, когда прилетая на Урал, на балконе обнаруживал ведро уральских пельменей, слепленных  руками мамы и выставленных на тридцатиградусный мороз. И все десять дней отпуска были сплошным праздником! Разве это забыть.
С приездом на Крайний Север пришлось по полной хлебнуть впечатлений от питания экипажа на береговом камбузе.
Вот тут эмоции зашкаливают!
Старое обветшалое здание с помоечным запахом вечно грязной палубы и стен. Без отопления зимой…или со слабыми признаками оного, с вечно продувающими ветром окнами.
Во время нахождения экипажа в казарме, да и когда держали «железо», походы на камбуз были страшным наказанием, т.к. домой на обед вырваться было сложно, а есть все равно хотелось. До поселка из базы «гладкого бега» минут тридцать, да поесть, да обратно… Иногда перекрывалась «зона» и выйти можно было только по «бегункам», которые получить было очень сложно. Иногда мороз так «прижимал», что и нос из казармы высунуть не хотелось и единственная возможность, хоть что-то закинуть внутрь была, сходив на обед внутри базы.
А что было на обед? Суп и второе есть было категорически невозможно, т.к. помоечный запах остро перебивал  запах еды, в прочем которого тоже не было. Суп и второе видимо специально готовились несъедобными, чтобы оставалось побольше для подсобного хозяйства. Тема эта наглядно и красочно раскрыта у моего коллеги подводника В.Покровского в книге «Расстрелять», тем более, что на береговой камбуз мы ходили на один и тот же только с временным промежутком лет в семь-восемь.
В общем, из предложенного обеда можно было поковыряться в салате, да выпить флотский компот, испортить который, видимо было, совсем сложно.
Даже с моей подготовкой училищного питания из сухой картошки и субпродуктов, подававшихся все пять лет, береговой камбуз на Севере оказался неприятным сюрпризом и испытанием.
Но уж, зато для экипажа всегда был праздник, когда питание переводилось на подводную лодку. Наш корабельный кок Дробович Николай мастерски владел своей профессией, за что ему честь и хвала от всех, служивших на К-92. Его солянку я всегда приводил в пример своему сыну, который очень любит это блюдо и говорил, «что такую солянку, как готовил нам Дробович, ты уж, точно не попробуешь!»
Времена, пришедшиеся на службу на Севере, были в непростое время, денежное довольствие задерживалось, впрочем, как и во всей стране. Кормить семью, как то было необходимо. Нам на кораблях, при питании на борту перепадали полноценные обеды и ужины, а вот дома обходились, «чем Бог пошлет».
Каюсь, носил домой квашеную капусту в жестяных двухлитровых банках, маринованную картошку в таких же литровых банках и спиртовые батоны, это все, что оставалось несъеденным после наших выходов в море и на боевые службы. Ну и, конечно же, вобла вяленая, которую впрочем, приготовить не удавалось, а только употребить с пивом.
В качестве деликатеса после «автономок и морей» был шоколад, красная икра и сухое вино, но это было совсем не часто.
После первой «автономки» получил больше восьмидесяти маленьких шоколадок, каждая за сутки похода. Так как жил в общаге, притащил к себе в берлогу. Через день по приходу с боевой службы снова «загремел в моря» на неделю в качестве прикомандированного к другому экипажу минера. Оставил бесценное богатство в коробке под кроватью, в чемодане. По приходу шоколада не обнаружилось, сохранилось несколько изгрызенных оберток. По словам администрации общежития: «Мыши съели». Мыши были очень вежливыми, не попортив чемодан.
Вспоминаю свое дежурство по дивизии, а в дальнейшем и по бригаде подводных лодок тем, что на сутки брал с собой пакетик, а иногда и два  лапши «Роллтон» (бич-пакет), чай или кофе. Это и был мой ужин, обед и завтрак  на сутки дежурства, впрочем, хлеб  я уже брал с камбуза.
Очень выручало море. Промыслом рыбы занимались не профессионалы и любители, а в качестве необходимости. 
Для этого нужна была леска потолще, грузило и крючок. Ловили прямо с пирса.
Наживка – мидии, коих числом не счесть на наших ржавых пирсах.
Закинул, леска быстро скользит вниз, остановилась, рывок и надо уже вытягивать обратно. Процедура быстрая и безостановочная, только успевай руками работать. Шла селедка, треска, камбала и зубатка.
Все это тащилось домой, а там уже можно было мудрить и изобретать с ней, все что угодно.
А какие котлеты из нее получались!
Опять же каюсь, что заступая дежурным по дивизии и бригаде, обкладывал данью дежурных, подчиненных мне лимитом по добыче рыбы, но ведь «годковщину на флоте никто не отменял!».