Однажды, в одной из пары сотен существующих стран, родится мальчик. Вполне обычный, может, с голубыми глазами и светловолосый, а может, и смуглый — это неважно. И мама, и папа, и братья, и сёстры — всё как у всех. Они будут жить в каком-нибудь домике в захолустье, рыбачить с отцом по выходным или кататься на верблюдах в пустыне. Он будет любить мороженное или лукум, как и прочие дети. Обычное, скромное семейное счастье. Но в ничем прочим не приметный год, потому, что под их городом найдут нефть или какую иную ценность, "добренькие дяди" наверху вдруг решат принести им освобождение. Правда, освободят только от дома, здоровья и жизней родных — бомбовыми налётами "демократизаторов". И вот, прежде не чувствовавший себя порабощённым и угнетаемым, освобождённый ребёнок, в новой демократической стране, сядет заплаканным с протянутой рукою у дороги, "радуясь" свержению одного правителя — другими. Тотчас найдутся иные добренькие дяди, которым, конечно же, всегда доподлинно известны виновные в горестях обиженных, и что нужно с этим сделать. Свершится волшебство проповедей и наставлений, и через пару сотен дней уже несколько иной ребёнок, да и ребёнок ли ещё? Человек — с чёткими установками, промытыми мозгами, новой верой в иные "идеалы" — будет готов. Ему скажут идти и убивать, и он пойдёт. Пойдёт, хотя бы потому, что кровь родных завопит об отмщении. И, приземлившись в доселе далёкой, — стране чужих, откуда и прилетели к ним говорящие о свободе, растворится во вражеской толпе обвешанный взрывчаткой, но в самый последний момент очень и очень многое в его разуме прояснится.
Ведь сотни, если не тысячи, до него делали так же: они изменили мир? Нет. Враги ли его — эти дети, идущие с мамой в поликлинику или за рожком мороженного? Или отец, спешащий на работу, чтобы позволить себе оплатить жизнь своей семьи, враг ли ему? Нет. Бах — и всё кончится. Не станет ни их, ни его, смешавшись в одной луже крови. Что изменится, кроме умножения горя? Станет меньше "добрых дядей наверху", или войны прекратятся? Тоже нет. Воскреснут ли его родные, или он их встретит в ином свете? Навряд ли. Мгновение — и... Что, если и пославшие его, точно такие же "добрые дяди", и он — просто "винтик" в соперничестве одних "добродетельствующих" с другими?
Вечером будет небрежно валяться взрывчатка на продавленном диване в дешёвом номере мотеля, где, пристально смотря на неё, тот парнишка поразмыслит о жизни, мечтая изменить мир, и попробует, порвав с прошлым, раствориться среди чужих. Найдёт работу за гроши, будет, скажем намывать посуду в ресторанах, или мести улицы, и выживать, как и все тамошние. Сломает система, как и прочих? Можно и так решить, но в один, им долгожданный день, где-нибудь в Вашингтоне прозвучит выстрел, и на одного "доброго дяденьку" станет меньше. Безусловно, подросшего мстителя и скрутят, и казнят, или вовсе застрелят на месте, но поздно! Свершилось. Он всего лишь одним выстрелом изменит мир навсегда.
Скажите: подумаешь, одного политика не станет, появятся новые "кабинетные ястребы". И в этом — доля правды, но ими вскормленные СМИ разнесут ужасающую новость о страшном террористе по миру, и во многих странах обиженные и угнетённые поймут, что в случае любой из войн, надо убивать не друг друга, а тех, кто заставляет становиться убийцей. И те, кто призывал к "светлым идеям" путём войн, наконец-то станут жертвами своих призывов. Они, конечно, могут прочесть сие и предотвратить подобное, став миролюбивее и добрее, но они безнадёжны и глупы настолько, что способны только обвинить автора выдумки в провокации и подстрекательстве, а не себя в кровожадности и лицемерии. Итак, что я почти уверен, что однажды родится мальчик, который изменит мир.
12 Марта 19:05 2015