День рождения Раймановой
Тамара опоздала. Перед входом в зал ей преградила путь ученица Раймановой Сидорова-Куцук, в очередной раз выполнявшая роль живого бронежилета под маркой помрежа…
Концерт уже начался, все песни в ресторане, прошипела она, довольно улыбаясь.
Бенефис был в разгаре. На сцене Дома Актера цвел розарий, в центре которого распускалась всеми своими лепестками Марина Берсеньевна.
Тамара, ослепленная высвеченной сценой, не сразу сориентировалась, куда кинуть тело. Ее схватила за руку хозяйка «Дома» Эля Пастернак и направила в первый ряд, где уже сидела чета Залихватских и еще каких-то корифеев питерского бомонда.
Капустник раймановских студентов, видимо, закончился, и началась «Исповедь» бенефициантки.
Райманова стояла на сцене в темно-фиолетовом платье, со смелым для шестидесятипятилетней светской львицы разрезом до середины бедра. На плече у нее вызывающе горела цикламеновая розочка из капрона. Довершал композицию изящный букетик роз цвета измены в руках. Им она действовала, как учительница указкой или скорее фея цветов забвения из сказки «Снежная Королева». Она целый час исповедовалась почтеннейшей публике в грехах, которые не совершала сама, ни намеком не упомянув о настоящих, которых по единодушному мнению присутствовавших, конечно же, не было.
Надо отдать дань мужеству Питерской Дивы, которая не побоялась встать на шпильки и открыть свои ноги в прозрачных чулках на обозрение всей элиты, не скрывая шрамов от операций на пересадку, как она выразилась, новых струн для своего сердца.
Изысканно до... оскомины в поджелудочной железе произносили свои панегирики измученные чрезмерными возлияниями и подагрой ровесники знаменитой бенефициантки. Этот поток был нескончаем, и зрителям уже хотелось в ресторан. Чуткая Марина Берсеньевна, угадывая настроение зала, старалась закруглить череду выступлений. Но какая-то заржавленная шпилька, попавшая в шестеренку пышного словообразования, сбивала с резьбы весь часовой механизм. Ответные речи, как не удаляемые файлы, грузом непреложного светского политеса отягощали велеречивые монологи.
Тамара дала о себе знать. Она смело встала и лихо пошла по проходу прямо к сцене. Райманова, заметив ее, то ли от неизбежности, то ли от удачной возможности сменить заезженную пластинку, ухватилась за ее внезапное появление, как за «случайно» пролетающий мимо «дирижабль», не теряя при этом залихватской инициативы.
А сейчас главный сюрприз вечера, сказала она, задорно взглянув на Тамару. Певица, поэт, актриса, вдохновленная мной и вдохновившая меня на творческие подвиги, Тамара Набокина! И сразу шепнула на ушко, уже подлетевшей к ней артистке: Тамарочка, только, пожалуйста, что-то одно! Ну, ты знаешь… мое любимое!
Конечно, Марина Берсеньевна. А то! азартно поддержала ее партнерша по сценическому хулиганству и стала читать оду, посвященную юбилярше.
…О, священная Марина!
Лик твой Рембрандта картина,
От восторга мы не дышим,
Обожаем, видим, слышим!!!
Ах, Райманова Марина!
Вы – для тонущих – маяк!!!
Ведь без Вас бы сгиб безвинно
Весь искусства молодняк!
Продолжайте Ваше дело
Благородно и шутя.
Совершенства просит тело!
И, конечно – же, душа!!!
Засучив рукав повыше
Смело, как Пигмалион,
Отсекайте все, что «ниже»
И вставляйте «силикон».
Смело делайте надрезы,
Жизни нашей драматург,
«Инплантанты» и «протезы»,
Как пластический хирург!!!
Юбилеи, семинары,
Разорвали бед кольцо!
Будем вечно благодарны
Вам за новое лицо!
Марина Берсеньевна ювелирной манипуляцией словесного киллера заключительной фразой о роскоши человеческих взаимоотношений в среде артистического братства наконец-то выдергивает «заржавленную шпильку» из шестеренок времени и завершает торжественную часть, знаменуя переход в иную, долгожданную для всех субстанцию.
Взрыв аплодисментов. Взмах волшебного букета феи Мелюзины и двери шлюза открыты! Плавное переливание элитной публики через плотину в коридор и по сообщающемуся сосуду в изысканно накрытый зал Театрального ресторана Дома Актера напоминает живую реку, поблескивающую семнашками, восемнашками , а кое-где помпезным фальшаком .
Может сложиться впечатление, что жизнь артистов это бесконечная череда банкетов, поздравительных презентаций и юбилеев. Что же, ничего странного. Мы призваны учить людей праздновать свою жизнь в том числе и на собственном примере, думала Тамара. После смерти отца и матери, умерших друг за другом в один год, не дожив четырех месяцев до своего золотого юбилея, она долгое время не могла посещать эти церемонии.
Бесконечный праздник казался вопиющей несправедливостью. Ей хотелось себя обмануть, она погружалась еще и еще раз в воспоминания, которые периодически реминесцировали и мучили ее. Но жизнь наконец взяла свое и она, благодарная своей старшей взбалмошной подруге и сценической хулиганке Марине Раймановой, снова пустилась на бумажном кораблике своей судьбы по стремительному течению этой изысканной, полной круговоротов, омутов, подводных течений, камней и непредвиденных поворотов реки петербургского театрального бомонда.