ГЛАВА 44
Екатеринбург, 29 июля 1992 года
Алена, лежа в постели, в изумлении оглядывалась вокруг, не в силах понять, куда она попала. Рядом, на соседней кровати, лежала женщина. Она спала, но руки ее были вытянуты вверх, а пальцы растопырены. Казалось, она только притворяется, что спит, а на самом деле – ощупывает руками воздух, стремясь поймать ими добычу, как паук, расставивший свои ядовитые сети и хватающий все, что попадает в его паутину. Однако руки были словно каменные и не шевелились.
Алену охватил испуг при мысли, что эта женщина сейчас вскочит, не открывая глаз, подойдет к ней и безошибочно сомкнет свои изможденные руки у нее на шее. Девушка хотела вскочить с кровати, но почувствовала, как тяжесть болезненной слабостью разлилась по всему ее организму. Резкий крик откуда-то сбоку привлек внимание Алены. Она с трудом повернула голову и увидела коротко остриженное существо, непонятно какого пола, лет сорока, одетое в больничную пижаму. Существо пробормотало что-то невнятное, улыбнулось какой-то странной улыбкой, отошло к стене, положило на нее свои руки и, оживленно мотая головой, стало что-то себе рассказывать. Еще две женщины ходили по комнате от одной стены до другой, погруженные в свои мысли, и, не обращая друг на друга, впрочем, так же, как и на все окружающее их, ни малейшего внимания. Чем дольше наблюдала Алена за обстановкой вокруг себя, тем сильнее стучало ее сердце.
Слева от двери еще одна особа неопределенного пола и возраста, сбитая с мыслей резким криком коротко остриженного существа, оперлась на стенку, вся напряглась, как зверь перед прыжком. Ее маскообразное лицо уставилось на Алену. Глаза горели неестественно живым и хищным огнем. Она напоминала куклу, с какими часто играют маленькие девочки, только вместо стеклянных глаз – были вставлены человеческие!
Алена окинула взором себя и неожиданно обнаружила, что и она тоже в пижаме! Из еe груди вырвался крик.
– Ольга Алексеевна! Больная уже проснулась.
Хлопнула массивная дверь, и на пороге появились две женщины – одна молодая, а другая средних лет, с суровыми чертами лица, но с добрыми глазами. Обе были одеты в белые халаты. Более молодая встала в дверях, а пожилая прошла к кровати девушки.
– Здравствуйте, – на лице женщины появилась доброжелательная улыбка. – Ну, как вы себя чувствуете?
– Где... я? – тихонько прошептала Алена, в то время как негодование копилось в ее груди. – Что вы со мной сделали?!
Теперь она уже кричала.
– Успокойтесь, – шелковым голосом попросила женщина в белом халате. – Все хорошо. Вы находитесь в больнице. Вы просто из-за чего-то сильно перенервничали, и у вас произошел небольшой нервный срыв. Ничего страшного. Это бывает. Мы вас уже начали лечить, и думаю, скоро вы поправитесь.
А пока давайте знакомиться. Меня зовут Русанова Ольга Алексеевна. Я буду вашим лечащим врачом. А вас как зовут?
Врач выжидающе посмотрела на девушку. Молодая ассистентка в белом халате, стоящая в дверях, тоже не сводила с Алены глаз.
“Как я сюда попала? Ведь меня схватили мертвецы! Они поместили меня сюда? Или я уже на том свете? Зачем она хочет знать мое имя? И почему не сказала, что это – психбольница? Стоп!”
Неожиданно справа от себя Алена увидела лежащую на койке женщину в смирительной рубашке.
“Если я сейчас в психбольнице, то меня, должно быть, поместили в отделении для буйных! Ведь тут используют смирительные рубашки! Но тогда почему другие больные спокойно разгуливают по палате? Ведь нельзя содержать в одном месте буйных и спокойных! Значит, это – лишь маскарад! И потом – почему меня поместили сразу же сюда? Ведь я нормальная!.. Ни в коем случае нельзя называть ей свое настоящее имя и фамилию! Она может оказаться одной из ТЕХ! ОНИ специально затащили меня сюда, зная, что здесь меня никто никогда искать не будет, и они смогут издеваться надо мной тут СКОЛЬКО УГОДНО, а под конец – убьют! Почему же они не убили меня сразу? Наверное, им очень важно что-то у меня узнать. Может, они сомневаются еще: я или не я была в ту ночь в их логове во дворце? И хотят, чтобы я себя выдала!”
– Так как вас зовут?
– Блохина! Блохина Наташа... Сергеевна, – вымолвила она незнакомым для себя хриплым голосом.
– Очень хорошо, Наталья Сергеевна. Пойдемте теперь, пожалуйста, ко мне в кабинет, я вас послушаю.
Они вышли. Молодая ассистентка треугольным ключом, напоминающим ключи, которыми открывают и закрывают двери кабин в трамваях и туалеты в поездах, закрыла дверь палаты. Они пошли вперед по коридору. Там прогуливалось несколько людей в таких же, как у Алены, пижамах. Вдруг один из этих людей стал приближаться к Алене и врачу.
– “Где я его видела?” – в тревоге спросила себя девушка. Это был мужчина лет сорока пяти с симметричными залысинами русых волос. Его полноватое тельце энергично шествовало навстречу Алене.
“Наверно, один из них! Он идет за мной!”
Она невольно попятилась назад и спряталась за спину Ольги Алексеевны. Но человечек, сделав вид, что вовсе и не заметил Алену, раскрыв объятия, бросился к врачу.
– Здравствуйте, доктор! – залился он счастливым смехом. – Поздравьте меня! Сегодня у меня счастливый день! Я наконец придумал! Я назову мою универсальную мазь от всех болезней – мазью БУЛКИНА! Каково! Звучит? Стоит только небольшую порцию моего снадобья намазать на хлеб, съесть – и все болезни покидают организм, как по мановению волшебной палочки!
Эйфоричный отблеск в его глазах свидетельствовал, что этот человек находится в долине безграничного райского счастья.
– Мое открытие полностью, кардинально перевернет науку! Меня изберут почетным академиком мира, будут показывать на всемирном телевидении, вручат Нобелевскую...
– Извините, Сергей Сергеевич, – мягко перебила врач, – но ведь вы намазывали на хлеб и ели жидкое мыло, а его нельзя употреблять в качестве...
– Доктор, доктор, – перебил, в свою очередь, жизнерадостный человек и перешел на шепот, – скажу вам по секрету как единственно близкому человеку, это мыло – совсем не мыло! Понимаете? Это – для отвода глаз, чтобы мои враги и конкуренты не разгадали секреты технологии и производства мази “Булкин”. А на самом-то деле, – изобретатель осмотрелся по сторонам, затем подозрительно окинул взглядом Алену, но, очевидно, не увидев в ней соперницу, продолжал шептать: -на самом деле – капиллярное строение молекулярных линий, по закону сообщающихся сосудов во всех участках гальванической цепи, позволит термическим реакциям, в психофизическом и динамическом аспектах, создать в вакуолях клеток крови мощное биополе, которое укрепит иммунную систему, одновременно с этим уничтожая вирусы и бактерии в организме людей, коррегируя диффузионное брожение остаточных деформаций и синусоидных нейропутей, что в конечном итоге позволит ликвидировать и саму болезнь! Просто и гениально, не правда ли?
– Сергей Сергеевич, мне кажется, что в вашем, так сказать... открытии, есть один существенный изъян, который ставит под сомнение...
– А-а-а! – вскричал изобретатель. Все его лицо мгновенно покраснело от гнева, а глаза налились испепеляющей злобой. – Так вы тоже против меня! Хотите убедить, что мое открытие ничего не значит! И подговариваете других, кто совсем не компетентен в этом вопросе! А потом заявите, что это вы сделали мое открытие. Завладеете мазью, и потом вас будут постоянно показывать по телевидению и присваивать мои премии! Не удастся!
И Сергей Сергеевич импульсивно отбежал к зарешеченному окну, прижимая потными руками к своей груди уже размякшее мыло.
“Да что они, действительно хотят убедить меня, что это настоящий сумасшедший и настоящая психушка? Для этого они и разыграли весь этот спектакль?”
Ольга Алексеевна в раздумье смотрела вслед изобретателю, машинально звеня связкой ключей в руках. Услышав бряцанье и завидев в руках докторши ключи, к ней подошла старуха, в тусклых глазах которой читался немой вопрос. Алена вся напряглась. Уж не та ли это старуха, которая преследует ее и во сне и наяву? Нет, не похожа! Эта еле передвигает ноги, а та... Хотя она может и притворяться.
Между тем старуха улыбнулась исподлобья, обнажая беззубый рот, и забормотала:
– Дай мне... я скушаю... постряпала бы пирог... а она вона как... уж сказал... не поваляешь – не поешь... опять на улице... да, вот так правильно... что ты там шепчешь?.. мороз... прямо над ухом упала... ОТПУСТИТЕ МЕНЯ!.. нитка в иголочке... ходит по рельсам...
– Все хорошо, Марья Никитична, – принялась успокаивать старушку Ольга Алексеевна. Она взяла ее под руку и подвела к палате, – все будет нормально!
Старуха продолжала извлекать из своей груди гортанные звуки.
– Идите к себе, Марья Никитична, отдохните. Лена! – Врач обратилась к молодой медсестре. – Помогите ей! Пойдемте, Наталья Сергеевна.
Лена стала укладывать больную старуху в постель, а Алена с врачом направились дальше по коридору. Алене было ненавистно слышать, что ее зовут чужим именем, но она отдавала себе отчет, что пока ее настоящее имя неизвестно, у нее намного больше шансов остаться в живых.
“Только бы не забыть. А то будут меня звать, а я забуду откликнуться, и ЗЛО сразу же поймет, что Наталья Сергеевна – мое ненастоящее имя! Меня зовут Блохина Наталья Сергеевна...”
Они подходили к кабинету врача.
“МЕНЯ ЗОВУТ БЛОХИНА НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА!”
Сзади к ним незаметно пристроилась медсестра.
“МЕНЯ ЗОВУТ БЛОХИНА НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА!”
Щелкнул замок кабинета, дверь открылась.
– МЕНЯ ЗОВУТ БЛОХИНА НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА!
– Я помню, помню, Наталья Сергеевна. Присаживайтесь, пожалуйста.
Алена вздрогнула. Оказывается, незаметно для себя она произнесла вслух свое липовое имя! Надо быть осторожной! Алена затравленно посмотрела по сторонам.
“А может, они умеют читать мысли? Или, пока я спала, подключили ко мне какой-нибудь прибор, расшифровывающий все мои помыслы и намерения? Надо быть очень осторожной!”
Ольга Алексеевна развернула перед собой историю болезни номер 72666 и сверху на обложке крупно вывела: БЛОХИНА НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА. Наступившая тишина угнетала Алену. Неизвестность пугала.
– Наталья Сергеевна, а когда вы родились? – подняв голову, спросила врач.
“Сейчас она будет чередовать важные вопросы со второстепенными, чтобы я не насторожилась и не разгадала их намерений. Хорошо бы назвать липовую дату рождения, но потом самой можно во всем запутаться, забыть и попасться на этом. Значит, надо надо назвать дату какой-нибудь своей знакомой! Тани, например. Нет, Танину называть нельзя! Может, они ее уже схватили, и сразу же обнаружится, что я вру. Надо назвать число и год рождения того, кто не имеет никакого отношения к этой истории. Светки Косковой из общаги! Она на два года старше к тому же!”
– 19 августа 1971 года.
“Уж не хотят ли они меня здесь похоронить? Такое ощущение, что они узнают все это только для того, чтобы было что написать на моей надгробной плите!”
– Семейное положение?
“В чем тут ловушка? Может, они ожидают, что я скажу: замужем, чтобы преследовать потом всю мою семью? Родителей?”
– Не замужем.
Ольга Алексеевна на минуту замолчала и в истории болезни относительно алло- и аутопсихической ориентировки пациентки написала: ориентируется в пространстве и времени. А Алена замерла, внутренне собравшись, понимая, что схватка вступает в решающую стадию.
“О, Господи! Какая же я дура! Она просто хочет выяснить, не встревожит ли кого-нибудь мое иcчезновение и не кинутся ли меня искать! Как же я раньше об этом не догадалась! А сейчас она сидит и анализирует факты. Надо срочно сказать что-то такое, чтобы она поняла: меня ищут! Не называть конкретных имен потому, что им тоже будет угрожать опасность, а просто намекнуть!..”
– Какое у вас образование?
– Неполное среднее...– машинально выпалила девушка. Ей показалось, что ее застукали на месте преступления вместе с ее черными мыслями, и поэтому из ее рта импульсивно вылетело первое, что подвернулось под язык: ПРАВДА! Она тут же пожалела об этом.
“Дура! Трижды дура! Зачем, зачем я сказала об это?! У них наверняка, есть моя настоящая биография, и они все время сравнивают данные! Ни одно звено в ней не должно сходиться с тем, что я говорю! Иначе конец!.. Она постоянно что-то пишет и читает. ПИШЕТ И ЧИТАЕТ! СРАВНИВАЕТ! Знают, что какая-то девушка побывала у них в логове, и теперь ищут, вычисляют!.. Кругом один подвох!”
Cзади послышался шорох. Алена, вся в испуге, резко обернулась. Сидя за спиной девушки, санитарка Лена что-то писала. Шорох же был вызван тем, что Лена перевернула страничку. А может быть, вовсе и не этим!
“Тоже что-то катает! И сидит у меня за спиной! Я не люблю, когда кто-то сидит у меня за спиной!”
– А где вы живете, Наталья Сергеевна, и с кем?
“Ну вот, наконец-то! Не выдержали нервы! Вот что вам необходимо узнать! Вот ради чего вы задавали столько бесполезных и глупых вопросов! Ради него ОДНОГО! Так не узнать вам ничего!”
– Забыла...
– Постарайтесь вспомнить, пожалуйста.
“Ага! Чувствуется в твоем голосе нетерпение! И как-то вдруг забыла ты свои мягкие манеры! Еще бы! Главное – узнать это, а потом можно ее и в могилу! Не выйдет!”
– Поймите, нам необходимо послушать ваших родственников, родителей, чтобы как можно точнее установить характер и причину вашего расстройства.
“Да ладно уж, не оправдывайся! Не проведешь!”
– Не могу вспомнить, я забыла, говорят вам!..
– А сколько человек в вашей семье, кем работают ваши родители, тоже не помните? – Ольга Алексеевна внимательно посмотрела на девушку.
– Не помню!
– Ну, хорошо... А не страдал ли кто-нибудь из ваших родственников или членов семьи психическими расстройствами?
У вас самой никогда не случалось припадков?
“Если я скажу, что мой дедушка умер от алкоголя, они как-нибудь хитро отравят меня, а потом все спишут на наследственность, дескать, умерла во время очередного припадка! Выбросилась из окна!.. Постой, постой! Да это же западня! Я только что сказала, что никого из своих родных не помню! А если сейчас скажу, что “нет, никто из моих родственников и членов семьи психом не был”, они сразу поймут, что на самом деле я все помню и специально от них все скрываю, и, следовательно, я была в том доме и все знаю! А это будет равносильно смертному приговору!
– Нет.
“В случае чего, я ответила на вопрос, не было ли у меня припадков, а не насчет болезней родственников. Пусть понимают, как знают!”
– Подумайте хорошенько, это очень важно!
– Нет, нет! – захрипела Алена и почувствовала, как санитарка за ее спиной перестала писать и напряженно уставилась ей в спину.
– Наталья Сергеевна, скажите, пожалуйста, болели ли вы в детстве желтухой, ветрянкой, дизентерией, малярией, корью, ветрянкой...
“Надо на все вопросы, какие только возможно, отвечать отрицательно”.
– НЕТ!
– Не состоите ли на учете у какого-нибудь врача -специалиста?
– НЕТ!
– Употребляете алкоголь, наркотики?
– НЕТ! – все больше негодуя и уже с вызовом ответила Алена.
– Как вы учились в школе?
– Хорошо.
– У вас никогда не было каких-нибудь перепадов в учебе или настроении? Были ли такие моменты, когда вам просто не хотелось жить?
“Неужели они считают меня такой законченной дурой, что я им скажу о тех моментах, когда мне не хотелось жить? Чтобы потом они мне давали наркотики и внушали мысли о самоубийстве!”
– НЕТ!
– Когда у вас были первые менструации?
“Это еще к чему, черт возьми? Опять хотят запутать? Вопросы для отвода глаз?”
– Не помню точно, лет в 12–13.
– Продолжительность цикла регулярная?
– Когда как, 21 или 23 дня.
– Были беременны?
– Нет, нет, я здорова! Выпустите меня отсюда!
– Где же вы все-таки живете? Поймите...
– Не знаю, не помню, я ничего не помню, выпустите меня... – Она заметалась.
– Но нам надо взять у вас анализы...
– Я не буду сдавать ваши чертовы анализы!
– Хорошо, хорошо, Наталья Сергеевна. – Ольга Алексеевна встала из-за стола. – Сейчас вас проводят в палату, отдохните как следует. Ни о чем плохом старайтесь не думать. Скоро будет ужин. Елена Петровна, проводите, пожалуйста, Наталью Сергеевну.
“Почему она сказала это каким-то особенным голосом? Многозначительным! И куда они хотят меня проводить? Действительно в палату или... Им нельзя доверять! Бесплатный сыр бывает только в мышеловке!”
Когда за Аленой захлопнулась дверь в палату, приступ безнадежности снова охватил ее.
– Нет, отсюда не сбежать! Все запирается на ключ. И каждую минуту за мной наблюдают. Я заперта один на один с психами! Или, что еще хуже, с проводниками ЗЛА! Что же мне теперь делать? Алена посмотрела на идиотические лица женщин, населяющих палату, и спряталась под одеяло. Но испугавшись, что они набросятся на нее и станут душить, она поспешно откинула одеяло в сторону. Вроде бы за эти несколько секунд ничего странного не произошло. Никто из обитателей палаты не совершил никаких подозрительных действий, не дернулся, не посмотрел на девушку просветленным взглядом. Алена встала и подошла к двери. Как и ожидалось, дверь была закрыта.
“Надо выбраться отсюда во что бы то ни стало!”
Вдруг она почувствовала чей-то взгляд. Быстро обернулась. Никто на нее уже не смотрел! Уже успел отвести взгляд!
“Да ведь это не психи! – внезапно осенило девушку. – Они подставлены, чтобы следить за мной!”
Алена еще раз осмотрела пристальным взором всех обитательниц палаты. Ей показалось теперь, что больная, стоящая у окна, как-то многозначительно переглянулась с существом непонятного возраста и пола. Она мотнула головой и погладила себя по волосам.
“Это же шифр! – промелькнуло в сознании у Алены. – Они все наблюдают за мной и передают друг другу информацию обо мне!”
Щелкнула дверь, вошла санитарка и увела с собой женщину неопределенного возраста.
“Ага! Это их главный агент! – сообразила Алена, – Она пошла передавать полученную обо мне информацию! Как они непрофессионально работают! Думают, что убедили меня в том, что это настоящая психбольница! Как бы не так! И где же раньше видела я эту шпионку? Я ее точно где-то видела!.. Все они заодно! Никому из них нельзя верить ни в чем! Возможно, они пока еще не знают, что я та самая Алена, которая была той ночью во Дворце пионеров... Та-ак!.. А не совершила ли я какой-нибудь оплошности, находясь в палате? Интересно, о чем будет докладывать их агент? О том, что я пыталась открыть дверь, обдумывала план побега?.. Если это так, то они еще более усилят за мной контроль... Эта врач записала, что меня зовут Блохина Наталья Сергеевна, но лицо у нее было явно недоверчивое! Вдруг она просто черкала там какие-нибудь каракули – якобы что-то там записывает, а сама давно уже всe знает и играет со мной, как кошка с мышкой, перед тем, как съесть! И в карточке у нее написано не Наташа Блохина, а Алена!!!
Нет, нельзя даже думать, они могут читать мои мысли... Надо понять их намерения. Безусловно, они хотят меня убить, но сделать это так, чтобы ни к чему нельзя было придраться.
И еще им надо что-то от меня узнать...»
Вдруг Алена заметила, что всe, о чем она думает, она проговаривает своим внутренним голосом, точно таким же, как если бы она читала про себя книгу. И проговаривает достаточно громко! А к этому внутреннему голосу добавляется какой-то посторонний тягучий звук, как на зажеванной пленке магнитофона, играющего к тому же на замедленной скорости. И вот этот призвук мешал ей думать. Всe, о чем бы она ни начинала размышлять, кончалось тем, что внимание ее мозга концентрировалось исключительно на этом странном призвуке, отчего моментально рушились все логические умозаключения. А ей надо было думать, как устроить побег и спастись. Лишь в этом был ее единственный шанс! ДУМАТЬ! Но все было бесполезно! Призвук не исчезал. Время шло.
“Пока я была без сознания, ОНИ ввели в мой мозг какой-то аппарат, передающий им все мои мысли и мешающий мне думать! И теперь они знают...”
– Я не хочу отсюда уходить! Мне здесь очень хорошо – лучше всего на свете! Я хочу остаться здесь на всю жизнь!
Я никогда в жизни не была ни в каких дворцах, ничего не видела, ничего не знаю и знать не хочу!
Алена замолчала, прислушиваясь к замедленным, как бы передразнивающим звукам. Удалось ли обмануть врагов, читающих ее мысли?
Снова щелкнула дверь. В сопровождении дежурной санитарки по реактивному отделению появилась больная неопределенного возраста. Она как-то загадочно посмотрела на Алену. Санитарка подвела ее к постели, прошептала несколько слов и вышла из палаты, закрыв дверь на ключ.
“Обо мне шептались! Эта уродка получила от нее новые инструкции! Сейчас она постарается оповестить о них всех остальных.”
Алене очень хотелось подойти сейчас к этой женщине, взять ее за горло и держать так, пока та не скажет всe, что знает о заговоре против нее. Но девушка хорошо понимала, что это очень большой риск. Очень большой! А ведь пока, кажется, ей удается придерживаться своей роли. Конечно, если сейчас ухватить осведомительницу за тощий кадык, можно было бы узнать всe наверняка, так как, бесспорно, все остальные притворщицы в палате кинутся на помощь ОДНОЙ ИЗ НИХ! Но тогда отсюда точно не вырваться! До самой смерти!
Алена была уверена, что все в палате понимают условный шифр, направленный против нее. Необходимо его разгадать! Но как же сложно это сделать! Ведь неизвестен ключ! А небольшой кивок головы может означать что угодно, и даже не одно слово, а целую фразу! Дверь палаты снова открылась, и на пороге возникла медсестра...
ГЛАВА 45
Екатеринбург, май 1826 года
– Похвально, похвально ведешь себя, Григорий Федотыч, – беседовал с Зотовым Асмодей, – но чересчур уж явно.
– Что ж, Феликс, безголовых холопов прикажешь бояться? По головке их гладить? Сколько челобитных уже на меня отправлено было, но “по высочайшему повелению – виновных нет, виновны сами холопы, для чего и надлежит зачинщиков сих клеветнических писаний суду предать и наказаниям подвергнуть”. Вот какой ответ на их жалобы! Давеча плут один – Еким Хорошенин – в уездный суд жалобу послал, дескать: ”налагаются на них несоразмерные по силам работы, выдана была половинная часть денег и не в свое время, о чем приносили они жалобу берг-инспектору, заводскому исправнику Рязанову и приказчику Блиновскому, но от сих последних вместо удовлетворения претерпевали обиды и телесные наказания”. Ну и что? Уездный суд моими стараниями опять же признал их жалобы клеветническими и предписал подвергнуть их наказаниям. Не знают, тунеядцы, что все чиновники покупаются! Все сытно есть хотят, сладко пить! Князей со света сживал, кто в недовольстве со мной находился и ущербу меня подвергнуть мечтал, а уж с холопами – разговор короток! Я им рога быстро пообломаю!
– Ты, однако же, злые умышления их ни в коей мере забвению не предавай, легкомыслие в вопросе сем не выказывай. Безрогая корова хоть шишкой да боднет! И того тебе неведомо, что это моих стараний плоды, что это я от напастей всех защищал. Подписи, бумаги, челобитные - постоянно на тебя идут, и коль раньше губернскому начальству твоему посылали, то теперь, когда ты сам судьбы вершить волен, выдумали они на тебя самолично в Петербург пешими идти.
– Это кто ж такие? – Зотов задохнулся от возмущения.
– Ну, взять хотя бы посельщика Трофимова. Цельную петицию министру финансов на тебя донести хочет. Прикажи людям своим верным повсюду посты устроить!
– Ах он смерд! – Зотов выругался. – Свободу почувствовали! Хорошо же! Покажу я вам! Вы узнаете, как гонцов на меня посылать! Отродье! Хорошо, хоть один! Я с ним цацкаться не буду! Многие у меня на цепях сидят! Места всем хватит!
– Коли б он один такое помыслить решил, не стал бы беспокоить я тебя! Но вот ведь беда, многие крови твоей жаждут!
И не токмо что бесплеменное отродье! Многим купцам не по нутру, каким ты богатством скоро владеть будешь! И теперь рисковать тебе – резона нет! Совершено уже десять великих пожертвований! Лишь один священный ритуал отделяет тебя от власти над всей губернией! Долгих 22 года мы шли к этому великому дню! И вот 11 ноября должен свершиться сей удивительный миг, когда очистится вся земля от ржавчины Библии, рассеются и превратятся в прах души рабов Иисуса, и великое НЕБЫТИЕ воссияет вечной любовью к нашему Повелителю! Да, 11 ноября должна быть принесена последняя жертва! Ты должен готовиться к приближению праздника сего чудодейственного!
– А что, ежели, мало ли, оказия какая в тот день приключится, и я не смогу исполнить волю Сатаны?
– Извергни мысль сию из разума своего! Ибо тогда повелитель наш отвергнет тебя от трона своего и предаст жесточайшим гонениям!
– Отчего ж так? – испугался Зотов.
– Оттого, что коли так случится – приход его полной власти над миром отсрочится на 166 лет. И только через 166 лет сможет быть произведена 11-я жертва. Мы не можем ждать так долго. И цель долгожданная – так близка! А посему – готовься! И веди себя смирненько!
Зотов низко поклонился.
– Вот, посмотри-ка. – В руках Асмодея появилась какая-то бумага. – Здесь имена всех твоих врагов, желающих твоего низвержения.
И Асмодей развернул свиток, на котором было обозначено несколько десятков фамилий с соответствующими званиями. Зотов принял свиток в свои руки.
– Ага, шкура! Хвост лисий! И ты тоже пасть свою на меня открыть норовишь! – прошипел он, скрипя зубами от злости. – Ну, ничего! У меня на всех вас могильников хватит!
Зотов яростно швырнул листок на стол, затем встал во весь свой богатырский рост, взял чернильницу и с размаху шмякнул ее об пол.
– Не горячись, Гриша! – стал успокаивать его Асмодей. – Завистники твои только и ждут твоего промаха. Не должно тебе терять голову!
– Но ведь ты спасешь меня, Феликс, коли шибко жарко мне придется?! – Зотов с надеждой посмотрел на Асмодея.
– Полностью уповай на меня. Все, что в наших силах, – будет сделано. В обиду тебя не дам. Но и ты не лиходействуй шибко, сдерживай себя! Твой час придет! И береги книгу священную, в ней вся сила наша! А с врагами твоими я попытаюсь всe уладить. Кто подкуплен будет, кто во грех немилосердный введен, кто просто умертвлен. К каждому найдется свой ключик. Плохо только, – Асмодей впился злобным взглядом в образ Святого Иоанна Предтеча, Ангела Пустыни, – коли среди жалобщиков твоих окажутся люди из числа истинных христопослушников, грехами великими себя не запятнавшие, коих обольщения и козни мои не возьмут.
– И что тогда? – голос выдавал сильную встревоженность.
– Тогда придет настоящая беда!
И при этих словах икона Иоанна, не выдержав испепеляющей злобы, слетела со стены.
* * *
ИЗ ПРИКАЗА ОТ 22 СЕНТЯБРЯ 1826 ГОДА ПРИБЫВШЕГО ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА ОСОБОГО РЕВИЗОРА МИНИСТЕРСТВА ФИНАНСОВ ГРАФА, ФЛИГЕЛЬ-АДЪЮТАНТА ПОЛКОВНИКА СТРОГАНОВА:
“Опечатать в домах или квартирах 2 гильдии купцов Петра Харитонова, Григория Федотова, сына его Александра и племянника Петра Поликарповича Зотовых кабинеты и все те комнаты, сундуки, шкатулки и прочее, где хранятся письменные бумаги, а к дверям поставить караул... Самих хозяев иметь под присмотром, дабы они они не могли куда-либо отлучиться...”
ИЗ ОБВИНИТЕЛЬНОГО АКТА, ПРЕДСТАВЛЕННОГО МИНИСТРУ ФИНАНСОВ КАНКРИНУ ОТ ДЕПАРТАМЕНТА ГОРНЫХ И СОЛЯНЫХ ДЕЛ ГЛАВНОГО НАЧАЛЬСТВА ГОРНЫХ ЗАВОДОВ УРАЛЬСКОГО ХРЕБТА:
1) Умерший купец Расторгуев, бывший сперва виноторговцем, а потом комиссионером откупщика Злобина, купил Кыштымские заводы из одного корыстолюбия от дворянина Демидова. Утеснял чрезмерно крестьян.
2) По смерти Расторгуева Зотов, угнетавший ранее заводских людей, принял за наследников Расторгуева управление заводами в виде попечителя, не имея на то законной и гласной доверенности. Несмотря на казенный дозор, назначенный по решению господ министров, Зотов, воспользовавшись слабостью берг-гауптмана Тетюева, на коего был возложен сказанный надзор, и заводского исправника Усольцева, побудил первого к ложному донесению Министерству финансов о благоустройстве заводов и выгодном положении рабочих, и что они взбунтовались по одному только заблуждению и невежеству.
3) Между тем как дело о неповиновении рассматривалось в Екатеринбургском уездном суде, Зотов отобрал вынужденные повальные подписи с крестьян, используя к тому жестокие средства. Крестьяне одного села через поверенного Морозова подали заводскому исправнику прошение, что были вынуждены к даче подписки, и не могут считать ее законной. Но Тетюев с исправником составили определение, в котором, признавая Морозова виновным в нарушении тишины и спокойствия, приговорили его к жестокому телесному наказанию и исполняли его два раза в день, содержав его после этого 4 месяца в кандалах.
4) По случаю прибытия в заводы Александра I были поданы три просьбы: от посельщика Седельникова, найденного мертвым в лесу, от крестьянина Батина, который был признан Зотовым сумасшедшим, и от женки Назаровой, которая 4 месяца была под караулом и от своей жалобы отказалась.
5) Было заведено кладбище для скоропостижно умерших...”
ИЗ ПРИГОВОРА ОТ 1836 года:
“...По Высочайшему Его Величества повелению за покушение к лиходейству выслать 2 гильдии купцов ПЕТРА ЯКОВЛЕВА сына ХАРИТОНОВА и ГРИГОРИЯ ФЕДОТОВА сына ЗОТОВА в Финляндию, в город Кексгольм на вечное поселение, и лишить при этом доброго имени...”
ГЛАВА 46
Екатеринбург, 29 июля 1992 года
– Все идемте ужинать! Быстренько! – позвала медсестра Лена, появившись в палате.
“Почему так злорадно усмехнулась та “больная”? – неудомевала Алена, глядя на женщину, стоящую у дальней кровати, собирающей и распускающей клубочек ниток. – Еще одна ловушка? Она знает, что меня ждет, что мне недолго осталось жить, вот она и радуется! Ох, если бы я только могла... Их всех... Вот этими руками..! В еду наверняка что-то подсыпали! Отказаться от ужина? Как же хочется есть! Но еще больше – ЖИТЬ! Бесполезно теперь требовать, чтобы меня отпустили, кричать, что я здорова. Они прекрасно это знают! И если открыто заявлять об этом – можно испортить все дело. Надо быть послушной! Надо стать послушной! И тогда, пользуясь относительной свободой, изучить здесь все ходы и выходы”.
Все эти мысли пулей промелькнули в Аленином сознании, когда ее вели в столовую.
“У врагов было мало времени, чтобы запеленговать мои мысли и успеть расшифровать их!”
В столовой ее посадили за отдельный стол.
– Вот, Наталья Сергеевна, ваш индивидуальный стакан, запейте перед едой эти таблеточки, – сказала медсестра Лена.
НЕ ЕШЬ! НЕ ЕШЬ!
Санитарка протянула стакан с водой и две таблетки.
НЕ ПЕЙ!
Санитарка внимательно, с ожиданием смотрела на Алену. Девушке хотелось выбросить таблетки на пол и тут же раздавить их тапком в мелкий порошок! Но она знала, что нельзя себя выдавать. Надо быть послушной! Из-за неимоверного желания не вызвать никаких подозрений Алена, помимо воли, потянулась к таблеткам. Сунула их себе под язык, сделала глотательное движение и запила водой. Алена заметила, как ожидательно-напряженное выражение лица медсестры сменилось выражением удовлетворенности и самодовoльства. Медсестра повернулась к Алене спиной, но не успела скрыть злорадную улыбку! В тот же миг, пока санитарка не видела, Алена мотивированно поднесла руку к своему лицу, якобы для того, чтобы почесать нос, и сплюнула таблетки себе в ладошку! Затем сжала кулак и плавным незаметным движением опустила руку. Начищенный паркет сверкал чистотой.
“Нельзя выкидывать таблетки в палате – их тут же могут обнаружить. И по названию, количеству – сразу же определить, кому было назначено “лечение” и кто не съел свою дозу. Это еще в лучшем случае, то есть если со мной в палате действительно лежат психи! Или хотя бы половина из них – психи! А если все до одного – подставные!.. Значит, никто, кроме меня, никаких таблеток не принимает! Сразу же выйдут на меня – и конец! И что-то я не видела, чтобы в столовой кому-нибудь еще из моей палаты давали таблетки. Я влипла! Как же мне быть с этими таблетками? Смыть в туалете? Не годится! Девять шансов из десяти, что там стоят скрытые камеры. ОНИ ведь понимают, что туалет – это такое место, где человек думает, что остался один, расслабляется, теряет над собой контроль и выдает себя! Поэтому в туалете нельзя! Здесь, в столовой? Пожалуй, это самое подходящее место!”
Алена кашлянула ровно настолько громко, чтобы заглушить удар падающей на пол из разжатых пальцев руки злополучной таблетки. Она упала около плинтуса, недалеко от щели в полу. И Алена осторожно подвинула ее тапком. Таблетка провалилась в щель, словно шарик, который закатил в лунку игрок в гольф. В руках девушки осталась еще одна таблетка.
“Надо выкинуть ее подальше от первого места, чтобы не вызвать подозрений”. И снова в сопровождении звона ложек о тарелки, о стаканы, наполнившего столовую, Алена издала кашель... Второй таблетке повезло меньше: она была раздавлена в мелкий порошок, а пыль белого цвета развеяна тапком по всему паркету. Кроме Алены, в столовой находилось еще человек десять в больничных пижамах. Около них хлопотали санитары, некоторых кормили прямо с ложки, как маленьких детей.
“Не делают ли они эту показуху исключительно ради меня?” – задумалась девушка. Санитарка Лена поставила перед Аленой тарелку с овсяной кашей и стакан компота. Придвинула тарелку с хлебом.
ЕШЬ! ВСЕ РАВНО ТЕБЕ ОТ НАС НЕ УБЕЖАТЬ! ЕШЬ!
– Я не хочу есть! – твердым голосом заявила девушка.
– Наталья Сергеевна, – принялась уговаривать медсестра, – вам необходимо регулярно принимать пищу, если вы хотите скорей поправиться и...
– Я не хочу есть!!!
Перед глазами девушки всплыла картина из детства... Детский сад. Злая воспитательница заставляет ее есть молочные пенки, от которых Алену тошнит.
“Немедленно ешь! Это очень полезно! ЕШЬ!...” И вдруг лицо воспитательницы сменилось лицом санитарки, а санитарка превратилась в уродливую хохочущую старуху с красным глазом!
ЕШЬ! МЫ ВСЕ РАВНО ДОБЕРЕМСЯ ДО ТЕБЯ !!!
А в овсяной каше плавали лапками кверху дохлые тараканы!
– Вы хотите отравить меня!!! – неистовым голосом закричала Алена. При этом никто из больных даже не повернул голову в ее сторону. По телу девушки прошел ток. Она скинула тарелку с кашей и пластмассовый стакан на пол, вязкая жижа уродливым блином застыла на паркете.
– Наталья Сергеевна ...
– ЗДЕСЬ ЯД!!! ВАМ НЕ УДАСТСЯ ОВЛАДЕТЬ МНОЙ!
Алена побежала к выходу, стала яростно дергать за ручку, но дверь столовой оказалась закрытой на замок. Девушка в отчаянии начала долбиться в дверь. И вдруг – она поддалась! Алена бросилась было вперед, но там как из-под земли выросли два мощных санитара в белых халатах. Девушка безнадежно бросилась на них, но профессионалы ударили ее наотмашь по лицу и мгновенно скрутили ей руки.
- Аминазин, двойную дозу! Скорее!
– закричала медсестра.
Алена почувствовала, как все замирает у нее в груди, кровь замедляет свое движение по организму, леденеет сердце. Она пытается сопротивляться, но все уже плывет перед ее глазами...
ГЛАВА 47
«Ни один царский фаворит никогда в России не достигал такой власти, как Распутин».
А.Симанович,
личный секретарь Г.Распутина
Тобольск, 1883 год