***
Продолжение
Начало в http://www.proza.ru/2015/03/10/1180
Начало пути
Прожитая жизнь никогда не виделась и не казалась Тамаре Георгиевне одноцветной, ровной, похожей на картину, созданную в мастерской художника-подмастерья однородными мазками, а чаще напоминала собой зебру – то с чёрной полосой, то с белой, да ещё и перемежанную такими немыслимой окраски пятнами, что трудно было и оттенок их определить.
Чего стоили одни лишь испытания, выпавшие на долю её родителей: отца - Георгия Ивановича Прик-Шайтиса и матери – Зинаиды Петровны, урождённой Криводушиной, нашедших друг друга в разгар событий, развернувшихся в 1917 году в Хабаровском крае вслед за обеими революционными столицами России - Петроградом и Москвой.
Георгий, целеустремлённый и живой по натуре человек, обладатель симбиоза литовско-польских наследственных кодов, впитавший в себя с самого рождения всю полноту русского характера, не мог остаться в стороне от процесса грядущих перемен в стране, естественным образом связал свою судьбу с революционной партией, осуществлявшей уже в ту пору активную деятельность на территории нынешних Приморья, Дальнего Востока и Хабаровского края. В 1917 году он вступил в партию большевиков, а с провозглашением победы советской власти был избран её представителем в состав учреждённого на территории краевого совета, взявшего на себя функции местного правительства.
В период оккупации Дальнего Востока японцами участвовал в партизанском движении, входя в состав Объединённого штаба партизанских отрядов, действовавших в Приамурье и Приморье под командованием известного комдива Степана Серышева.
В июне 1920 года распоряжением Амурского ревкома был назначен Комиссаром связи на всех территориях Амурской и Зейской областей, части Забайкалья и Хабаровского края, где уже была вновь восстановлена советская власть. А уже через год специальным распоряжением Дальбюро ЦК РКП(б), Георгий Прик-Шайтис направляется в г. Читу с назначением на должность Министра почт и телеграфов Дальне-Восточной Республики.
Весной 1923 года с началом освобождения Приамурья от японских оккупантов, его в составе группы из десяти человек, как хорошо знающего те места, командируют в город Николаевск-на-Амуре, где он избирается членом бюро укома РКП(б) и председателем Союза Усть-Амурских кооперативов. На этом направлении он трудится почти двенадцать лет, занимая различные ранговые должности вплоть до Уполномоченного народного комиссара снабжения СССР по Дальнему Востоку.
Кроме благодарностей и именного подарочного оружия (изъятого представителями следственных органов в ходе последующих мероприятий) других богатств они с Зинаидой Петровной нажить не сумели. В сохранившейся семейной "реликвии" - сберегательной книжке - начала тридцатых годов ХХ века, значится остаток накопленных средств в сумме 38 рублей 00 копеек.
Деятельность на данном направлении была связана с решением довольно сложных и ответственных задач по обеспечению населения края продовольствием, что в те времена соответствовало расстрельной должности, и осуществлялась она в тесном взаимодействии с органами ВЧК-НКВД.
В начале, именно, того бурного и насыщенного противоречивыми политическими и военными событиями периода, судьба послала ему случай встретить свою будущую жену Зинаиду, младшую дочь Петра Криводушина, одного из зажиточных мещан города Благовещенска, владельца конного выезда, представлявшегося для услуг наиболее важным сановникам и государственным чинам.
Прознав о связи своей дочери с большевицким начальником, отец категорически восстал против его продолжения.
Однако Зинаида Петровна, видимо, тоже была твёрдым орешком, не так просто было запугать её всевозможными карами, и в один из дней, собрав кое-какие вещички, уехала со своим Георгием из Благовещенска в краевой центр. Так они вместе ступили на крутую дорогу, однажды приведшую их в служебную комнату в престижном доме в самом начале улицы Горького города Москвы.
Рассказывая о Зинаиде Петровне, невозможно не упомянуть об одном любопытном документе, сохранившемся в домашнем архиве семьи.
«ГРАФОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПОЧЕРКА»
«Автор далеко не проста, как даёт себя внешне. Не допускает личных оскорблений, умеет оборвать. Не любит подчиняться чужим мнениям. По отношению к близким проявляет отзывчивость, хотя в целом натура эгоистическая. Нрав общительный, но не вполне открытый: в переживаниях есть замкнутость, в настроениях есть неровности и срывы.
Не терпит проявления жалости со стороны окружающих. Не любит подчиняться чужим мнениям. В глазах любимого человека желает быть не только женщиной, но одновременно и другом. Требует всего внутреннего содержания человека. Не терпит нравственно не чистоплотных, распущенных и грубых людей.
В серьёзные моменты жизни не теряет присутствия духа, скорее может разволноваться из-за незначительной неудачи, из-за пустяков может вспылить, но не надолго.
Увлечься способна сильно, но умеет не терять своей «головы».
Любит действовать по внутреннему убеждению. Не терпит мертвого автоматического труда, по натуре склонна к более живой деятельности. Моментами есть вера в себя.
Крепится, но нервная чувствительность обострена.
ГРАФОЛОГ-ЭКСПЕРТ Лев Зундель»
К моменту переезда в Москву, их дочери Тамаре шёл уже девятый год. Ребёнком она росла смышлёным, жизнерадостным, не избалованным, воспитывалась матерью в рамках правил, усвоенных ею самою в своё время в женской гимназии, учебная программа которой копировалась с института благородных девиц. По крайней мере, выпускницы-гимназистки были неплохо подготовлены к самостоятельной жизни, многое умели делать своими руками, не теряясь перед возникавшими трудностями и превратностями судьбы.
Зинаида Петровна умела вести домашнее хозяйство и неплохо готовить, кроить, шить, вязать, владела печатной машинкой, что при необходимости давало ей возможность исполнять обязанности секретаря-машинистки.
Георгий Иванович продолжал трудиться на том же направлении, в сфере решения продовольственных задач, только на уровне всей страны, занимая должность Представителя Алтайского крайисполкома и ДВК при ВЦИК СССР.
Его переезд в Москву был осуществлён в рамках распоряжения ЦК ВКП(б) в силу открывшихся других обстоятельств, связанных с гибелью его брата по матери, видного комсомольского работника, Сигизмунда Янчарика, при крушении самолёта «Максим Горький» с многочисленной делегацией на борту.
На попечении покойного брата находились престарелые родители, которые без него оставались без средств к существованию.
Таким образом Георгий Иванович должен был заменить им кормильца.
Какое-то время всем казалось, что жизнь их, несмотря на различные каверзы, всё-таки складывается счастливо, что она была заполнена интересными моментами и благополучием, несмотря на появившиеся ощущения тревоги и противоречивых явлений в обществе.
Но вот однажды, в неурочный ночной час с 23 на 24 июля 1938 года, раздался необычно тревожный звонок, а затем и стук в дверь; Георгий Иванович интуитивно почувствовал, что это пришли к нему. Он не торопясь встал с кровати, оделся, успокоил жену и захватив приготовленный заранее "тревожный" чемоданчик, направился к выходу. Снаружи стояли двое одетых в штатское мужчин, один из которых, уточнив его имя и фамилию, не представляясь, приказал ему строгим тоном следовать за ними.
***
Печальные времена
У перепуганных последними событиями Зинаиды Петровны и пятнадцатилетней, школьницы-комсомолки, Тамары с этой минуты потекли нескончаемо однообразные, наполненные тревогой, бессонные ночи и ставшие такими тоскливыми, серые дни; они сливались в одну полосу утомительного ожидания возвращения мужа и отца домой; никаких официальных уведомлений или, хотя бы какой-то случайной весточки о его судьбе, им до сей поры не поступило, хотя минуло уже несколько суток.
Стоявший у комнатной двери на тумбочке, телефонный аппарат молчал, а висевший снаружи почтовый ящик оставался пустым.
Но, как говорится, "пришла беда - отворяй ворота"; ситуация ещё более усложнилась - поступило распоряжение в срочном порядке освободить занимаемую жилую служебную площадь. Вместо удобной и светлой квартирки на третьем этаже капитального дома, стоявшего в самом начале улицы Горького, им выделялась одна комната с подселением в полуподвальном помещении в доме в Электрическом переулке, в районе Белорусского вокзала. Деваться некуда, нужно было поступившее распоряжение выполнять без промедления.
Слава Богу, что судьба не всегда ложится только одними колючками навстречу, бывают иногда и исключения. В таком драматическом раскладе, приобретённые новые соседи,муж и жена, стародавние московские татары, по жизни оказались такими замечательными людьми, что потом иногда Зинаиде Петровне с Тамарой казалось, что, если бы не они, то неизвестно, как бы всё тогда пошло в ставшей в одночасье отчуждённой Москве.
Вскоре немного отошедшая от первого потрясения Зинаида Петровна приняла решение попытаться своими силами установить место заключения её мужа, уведенного в ночь неизвестными людьми, и обойти по очереди все наиболее звучные на Москве присутственные места, куда обычно доставлялись на допрос, а потом и помещались для осуществления дальнейших следственных действий, задержанные лица.
В составленном от руки списке первым значился Бутырский следственный изолятор, более известный также как Бутырская тюрьма, «Бутырки» или «Бутырка» - самая крупная тюрьма российской столицы, одна из старейших и наиболее известных тюрем России.
Располагалась она в районе Новослободской улицы (дом №45), вблизи Бутырской заставы, от которой учреждение и получило своё название.
Пешком, от нового места проживания на Грузинском валу, до неё можно было добраться без особых затруднений.
Выйдя пораньше утром первого августовского дня из дому, Зинаида Петровна уверенно зашагала по Лесной улице в направлении предварительно намеченной цели.
Ещё издали она увидела многоэтажное из тёмно-красного кирпича здание и по мере приближения к нему, её стало охватывать чувство то ли растерянности, то ли робости - так много народу теснилось в извивающихся вдоль стены колоннах к видневшейся вдали коричневой двери с окошком на уровне человеческого лица, через которое она надеялась получить нужную ей информацию о муже.
Всего тогда в тюрьме одновременно могло "расположиться" около 20 тысяч человек, многие тысячи из которых были потом расстреляны по окончании следствия.
В этой печально известной тюрьме в 1930-1940-е годы содержались Варлам Шаламов, Осип Мандельштам, Сергей Королёв, Борис Фомин, Евгений Гинзбург.
В страну пришли времена "великой инквизиции", позднее получивших название Сталинских политических репрессий, апофеоз которых в Советском Союзе пришёлся на период, когда правительство страны возглавлял И.В.Сталин (конец 20-х - начало 1950-х годов).
Массовый характер политические преследования приобрели с началом коллективизации и форсированной индустриализации (конец 20-х - начало 30-х г.г.), а своего пика они достигли в период, датируемый 1937-1938 г.г. – так называемый «Большой террор».
За этот период службами НКВД было арестовано не менее полутора миллионов человек, из которых около семисот тысяч - приговорены к расстрелу.
До сих пор историки не пришли к единому мнению относительно исторической подоплёки сталинских политических репрессий 30-х годов и их институциональной основы.
Вместе с тем, для большинства исследователей является неоспоримым тот факт, что именно политическая фигура Сталина играла определяющую роль в карательном ведомстве государства.
Так, согласно некоторым, рассекреченным после ХХ Съезда КПСС архивным материалам, массовые репрессии на местах осуществлялись в соответствии со спущенными сверху т.н. плановыми заданиями по выявлению и наказанию «врагов народа».
Считается, что идеологической основой для «Большого террора» послужила сталинская доктрина об усилении классовой борьбы. Сами же механизмы террора были заимствованы ещё со времён гражданской войны, во время которой не судебные расстрелы широко применялись большевиками.
Ряд исследователей оценивает сталинские репрессии как извращение политики большевизма, подчёркивая, что среди репрессированных было немало членов ВКП(б), крупных руководителей и военных деятелей.
Например, в период 1936-1939 г.г. репрессиям подверглись более миллиона коммунистов, составлявших чуть ли не половину общей численности партии. Причём, согласно существующим данным, вышли на свободу всего лишь полсотни тысяч человек, остальные - или погибли в лагерях от болезней и лишений, или были расстреляны.
Кроме того, по мнению российских историков, репрессивная политика Сталина, основанная на создании внесудебных органов, являлась грубым нарушением действующих на тот момент законов советской Конституции.
Исследователи выделяют несколько основных причин «Большого террора».
Главная из них - это сама большевистская идеология, которой свойственно разделять людей на «своих» и «врагов».
Следует отметить также, что сложную экономическую ситуацию, сложившуюся в стране в рассматриваемый период времени - многочисленные аварии на производствах, крушения поездов, перебои с товарами и продуктами - действующей власти было выгодно объяснять как результат вредительской преднамеренности врагов советского народа.
Помимо этого, наличие миллионов заключённых позволяло решать и серьёзные экономические проблемы, например, обеспечение дешёвой рабочей силой масштабных строек страны.
Наконец, одной из причин политических репрессий некоторые исследователи не исключают психическое заболевание Сталина, страдавшего паранойей.
Страх, посеянный в массах, стал надёжным фундаментом для полного подчинения центральной власти.
Таким образом, благодаря тотальному террору в 30-х годах Сталину удалось избавиться от возможных политических оппонентов и превратить оставшихся работников аппарата в безвольных исполнителей.
Политика «Большого террора» нанесла огромный ущерб экономике и военной мощи советского государства.
Февральско-мартовский Пленум 1937 года ознаменовал момент, начиная с которого волны «массового террора» стали нарастать, словно во время океанского прилива.
НКВД боролся не только против любых признаков антисталинского сопротивления, но и против партии в целом.
За считанные месяцы число арестованных по обвинению в политических преступлениях выросло в десять раз.
Органам НКВД официально разрешалось применять пытки. Уже через несколько месяцев тюрьмы были переполнены. Например, в тюремной камере “Бутырки” “плотность заселения” в 1937-38 годах бывало достигала до 170 человек.
По стране расползался страх. Никто не чувствовал себя в безопасности, особенно из руководящих кругов и активистов.
Удары обрушивались не только на бывших участников оппозиции и даже не только на тех, кто прежде поддерживал с ними отношения, но и на куда более широкий круг людей, границ которого никто не знал. Неуверенность парализовала всякую способность к отпору.
Поголовной ликвидации подверглись обкомы партии. Один за другим были арестованы и расстреляны все сталинские «железные секретари».
Позднее, в более благополучные и безопасные времена, Хрущев рассказал: «Свердловское областное управление НКВД «раскрыло» так называемую Уральскую повстанческую группу - орган блока правых уклонистов, троцкистов, эсеров и церковников, главой которого якобы являлся секретарь обкома Кабаков, член партии с 1914 года».
Хрущев добавлял, что, по данным тогдашних следственных органов, почти во всех районах, областях и республиках существовали «организации и центры троцкистов и правых сил по проведению шпионажа, диверсионно-террористической вредительской деятельности».
Руководителями таких организаций, как правило, без каких бы то ни было доказательств объявлялись первые секретари обкомов или Центральных Комитетов в республиках. По прошествии многих лет выяснилось, что все эти обвинения оказались вымышленными от начала до конца.
Ликвидировать руководство областных партийных организаций было, однако, не так-то просто. Секретарей обкомов зачастую предварительно переводили подальше от прежнего места работы, а затем арестовывали с помощью самых разнообразных уловок: например, в поезде по пути в Москву, куда их внезапно вызывали.
Вместе с ними репрессировали весь штат их сотрудников. Все они объявлялись «врагами народа», а главные по должности расстреливались.
Подобно тому, как произошло в Свердловске, аресту подвергались обкомы партии и исполкомы Советов в полном составе, но в немалом числе случаев назначенные на их место новые люди (или по крайней мере руководители) некоторое время спустя сами оказывались в тюрьме.
С областного уровня репрессии перемещались в районы, где повторялась та же процедура. Из 136 секретарей райкомов партии в Москве и Московской области на своих местах осталось лишь 7, все остальные исчезли.
Опустошительными в самом прямом смысле слова были репрессии в Ленинграде, где аресты начались гораздо раньше и где удары страшного молота падали целых четыре года кряду.
Уничтожены были все старые соратники Кирова, начиная с самых видных - Чудова, Кодацкого, Позерна, Угарова.
Коммунисты погибали тысячами: практически истреблен был весь городской актив. Получить назначение в Ленинград в те годы было равносильно «шагу на край пропасти». В бывшей северной столице также была предпринята попытка устроить публичный процесс, но здесь она не удалась.
Но всю эту грустную, а местами страшную, статистику, ни уже томившийся в заключении коммунист-большевик с 1917 года Георгий Иванович Прик-Шайтис, ни тем более его верная супруга, надёжный друг и соратник Зинаида Петровна, занявшая очередь в колонне у стены угрюмой «Бутырки», пока не знали.
Георгий Иванович, как всегда был уверен, что в его отношении допущена какая-то большая и нелепая ошибка, стоит ему лишь написать свои доводы о невиновности и обратиться к вышестоящим товарищам-партийцам, дело сразу же прояснится и всё станет на прежние места.
На такую же справедливость возлагала свои неизбывные надежды и опечаленная Зинаида Петровна.
P.S.
1. На фото: город Благовещенск 1917-20 г.г.
2.Рецензии, оставленные читателями в прежнем варианте публикуемой части.
Написать рецензию
Здравствуйте, Николай!
Прочитала несколько глав.
В душе - словно шторм. Сказать многое хочется, но мысленно перескакиваешь с одного на другое. Думаешь. Накат за накатом. Волна за волной.
Через судьбы-песчинки отдельных людей взгляд со стороны. С одной стороны огромного многогранника разных судеб людей нашей страны.
Были палачи, считающие себя чистильщиками от нечистот. Были предатели. Были подлецы. Гнусные клеветники. Были жертвы.
Не стану перечислять. У Вас сказано лаконично. "Трагическое крушение...государственной системы великой Российской Империи перевернуло вековой уклад жизни русского народа, всех без исключения слоёв общества".
А трагическое крушение произошло из-за подлейшего предательства Государя, оклеветывания, измены, разгула палачей. Пролилась невинная кровь царственных страстотерпцев. Разрушалась вера. Разрушались храмы. Лилась кровь невинных, обманутых людей. Реками. Стон и крики - до неба! Но это уже были крики тех, кто отвернулся от Бога.
Через страшные испытания идёт Россия.
И снова Вы правы. "Череда последовавших затем войн и революций, подобно взрыву колоссальной мощности, разбила мир русской духовной материальной культуры на миллионы осколков".
К сожалению, разрушения продолжаются.
А пора разуметь. Пора думать и осмысливать. Державу укреплять. В вере и правде поколения растить.
Пока извне навязывают образы красивой сытой жизни в праздном безделье. Наркотики, проституция, пьянство, безнравственность.
Пора опомниться, Русь!
Очиститься от скверны. Как? Духовностью!
Николай!
Многое сказать хочется...
Жду продолжения Вашего повествования.
Вера Редькина 19.03.2015 11:28 • Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
Спасибо Вам, дорогая и уважаемая Вера!
Я ощущаю живые эмоции Вашей неравнодушной Натуры, которая, видимо, соткана из чувств высшей пробы и абсолютного неприятия законов несправедливости и непорядочности, применительно к любому честному человеку.
Мне самому не один раз приходилось переживать подобные выплески моих души и сердца и тогда мне было трудно даже места себе найти.
Будем оставаться сами собою, ведь нам есть с кого брать пример и на кого равняться. По некоторым моим героям каток прошёлся, но ушли они непобеждёнными, уверенными в своей правоте, преданными своим идеалам.
С глубоким уважением и расположением к Вам,
Николай Боев 19.03.2015 Заявить о нарушении правил /Удалить
Продолжение в: http://www.proza.ru/2015/03/19/960