Я нахожу множество людей физически привлекательными, но найти людей морально и духовно привлекательными – это совершенно другое и тяжелее для меня. 3 июня, утро субботы. Начинаем жить с чистого листа. Как я и хотел, забрал маму. Теперь она живет в соседней комнате. Перед тем, как уходить, я всегда осторожно целую ее в щеку, чтобы не разбудить. Кажется, она уже не спит в это время, притворяется. Не только мне хочется остатся ребенком. Я наконец собрался, купил новую форму (и даже бритву), сегодня первый рабочий день на новом рабочем месте. Хотя, думаю, что я еще не совсем готов к этому; я еще не нашел последнего не достающего кусочка моего сердца, чтобы склеить его оконательно. Последний кусочек забрала В. Все, все, все. Клянусь, что больше не буду даже думать о ней. ( Можно подумать, это так легко сделать). Еду в автобусе, и ловлю себя на мысли, что уже сто лет не ездил в транспорте. Все пешком ходил, от дома к кладбищу и обратно. Из частной клиники, где я работал прежде, мне пришлось уволиться. Там все мне напоминало о прошлом. Но я «вырос», теперь понимаю, что всепоглощающая скорбь и тоска уже не вернут ее, и надо попытаться продолжать просто жить. Сегодня ночью звонил Джо, представляете, он стал отцом. Я очень рад, что кто-то (вместо меня) сможет воплотить все мои мечты в реальность. И рад вдвойне, что это мой лучший друг. Может судьба у меня такая поломанная, хотя я не верю в судьбы. Мы сами управляем своими жизнями. Кто знает, что принесет мне сегодняшний день. Любви не ищу, но может кто-то захочет заставить меня на минуту забыть о той боли, которая да, все еще беспокоит меня. Захожу в приемную и показываю свою карту. За столом сидит молодая девушка и улыбается мне. Сразу вспоминается молодость. Как хочется сказать ей, чтобы бежала из этого города, пока не влюбилась и на нее не обрушились беды. Через несколько секунд, я уже захожу в свой кабинет. До сих пор не верится, что мне посчастливилось так быстро найти хорошую работу. Достаю из рюкзака две фотографии. Мамы и моей В. Нарушил клятву. Нет, пусть мой рабочий стол будет единственным местом, где не будет этих ужасных воспоминаний. Очень страшно снова влюбиться без памяти, бросить это все и уехать путешествовать. Для себя я извлек очень полезный урок – любовь губит все живое вокруг тебя, и в конечном счете разрушает тебя самого. Я – руины. Внутри меня не осталось ничего теплого и светлого. Ничего человеческого. Я совсем одичал от одиночества, хотя держусь изо всех сил. Целый день хожу с натянутой улыбкой, будто сегодня случилось что-то очень хорошее, а остальное меня не волнует. Но на самом деле, ничего хорошего со мной не случалось уже очень давно. Почему просто не могу выпустить себе пулю в лоб? Я думал об этом в первые дни своего одиночества. Но возле ног лежал Дарси и тихо скулил, наверное чувствовал то же, что и я. Сразу в голове всплывала материнская улыбка, детство, и я не мог просто уйти, оставив дорогих мне людей одних. Потому что я знаю, что такое одиночество. Я прошел семь кругов ада. А сейчас я стаю на пороге новой жизни, но что-то не пускает меня. Я чувствую, я хочу этого всей своей душой. Я готов. Но создается такое ощущение, что что-то держит меня здесь, в прошлом и я никогда не смогу начать сначала. Очень долго длится рабочий день. Наверное, я забыл, что значит «работать». Бездельник. Теперь придется зарыться в работе, и сидеть в больнице до полуночи. Хочу вернуть прежнее уважение со стороны коллег. И забыться. Бросил пить, но все также продолжаю курить. Дым сигарет напоминает мне об отце. В детстве я часто смотрел, как он курил из трубки. Думал, что это показывает степень зрелости. Мечтал вырости и тоже купить себе такую, и быть как отец. Я выдержал слишком много потерь. Больше, чем можно вынести за одну жизнь. Или я прожил миллион жизней? У меня столько масок, что иногда я и сам путаюсь. Притворство. Так меня учила сестра. «Если тебе плохо, тебе не обязательно показывать это окружающим». Почему-то запомнились эти слова. Как так получилось, что я потерял даже самых близких? Удушье. Чувствую, как слой серых монотонных будней давит меня. Прошел всего лишь один день. Что будет дальше? Так много вопросов. И пожалуй, никто не сможет дать на них ответы. Я и сам не понимаю, что происходит со мной, куда уж там окружающим. Я не люблю ее. Я не люблю ее. Я не люблю ее. Люблю. Глупое сердце не хочет подчинятся уму. Рука предательски дрожит, когда пишу это. Мне дано все, чтобы достичь большего в этой жизни. А я гибну в скорби и тоске. Слышу крики в конце коридора, кажется, кто-то снова недоволен моей работой.
- Почему Вы решили уйти из частной клиники, где Вы работали прежде и где Вам платили намного больше, чем будем платить мы? Я наслышан о вашей репутации. – я сидел в кабинете у зам.начальника и чувствовал себя каким-то неопытным мальчишкой.
Что я мог ответить на это? Абсолютно ничего. Моя сердечная рана только-только затянулась, а меня вновь заставляют поддаться воспоминаниям. Я молчу, почему-то мне стыдно. Вспоминаю тот ужасный день. Она снова убежала к родителями, но не вернулась ко мне, как обычно. Проходили часы, я не мог найти себе места. Никто не хотел отвечать на мои звонки, я звонил раз пятьдесят. Слышал только «абонент недоступен». Я знал, что что-то происходит. Только через несколько часов позвонила мама, она что-то говорила, я не смог разобрать, только «Приезжай, срочно приезжай». Я приехал в больницу. Моя В лежала там обездвижена, я понял, что ребенка не спасли. Нужно было мое вмешательство, чтобы хотя бы спасти ее, но я просто испугался. Испугался сделать что-то не так, и просто ушел. Зал ожидания. Я наблюдал, как проходила операция. И когда Эд снял маску, я понял, что все закончилось. Они просто накрыли ее (уже холодное) тело, отключили ее от всех аппаратов. «Мне жаль, мы сделали все, что могли». Тогда я ничего не чувствовал, будто оторвали кусок меня и на том месте осталось пустота. Я все еще молчу. Сказать правду? Не смогу. Снова почувствую эту невыносимую боль, тоску и злость на самого себя. Очень не хватает рядом Джо. Единственный человек, который никогда не осуждал меня за мой выбор.
-Я живу в центре города, и у меня не было возможности построить большой дом, где бегали бы дети. Моя жена очень мечтала о домашнем уюте, и всегда ходила на стройку на окраине города. Ей так нравилось смотреть на то, как люди воздвигают огромные дома для своих семей. К сожалению, я не смог подарить ей этого. Она умерла на той самой стройке. Что-то случилось, и ее привезли в больницу, где работал я. Я не смог прооперировать ее, спасти ребенка тоже не удалось. Я решил уволиться, потому что все напоминает о ней. И честно говоря, хочется вцепиться в горло людям, которым я доверил ее жизнь. – я чувствовал, как сжимаю кулаки до хруста костей. Удивительно, что это? Гнев? В кабинете воцарилась мертвая тишина, и я слышал только стук сердец. Сейчас я очень хотел домой. Но возможно, я просто слишком многого ожидал. Прокручивал последние строки В, которые она написала для меня: «Имя твое я храню у себя внутри – это Мой свет, путеводный огонь во мраке, Это моя драгоценность, Мой вечный Рим». Она так любила писать. Каждое утро я просыпался от ее бурчания себе под нос, или от того, как она шелестела бумагой, пытаясь не забыть все, что пришло в голову. Я смеялся над ней, а она надувала щеки, показывала мне язык, прятала смущенное лицо за волосами. Я не успел насладиться этими моментами. Она жила своими стихами, рассказами, книгами. Помню ее реакцию, когда опубликовали ее первую статью в газете. Она всегда мечтала заниматься этим профессионально. Жаль, что у нее так ничего и не вышло. Я не любил ее писанину. Нет, писала она красиво. Просто считал это пустой тратой времени, ведь это никому не надо. Сейчас начинаю писать сам, продолжаю дописывать ее историю о Ричарде Грине. Кто это такой? Пожалуй, пусть это остается тайной. Я - ужасный поэт. Мои слова часто теряются в строчках, я не могу разобраться с собственными мыслями. Иногда перечитываю абзацы, который написал и прожигаюсь собственной ненавистью к себе. Она так красиво начинала эту историю, а я все испортил своей печалью и тоской. Убил его жену и детей. Кажется, я превратил эту книгу в свой личный дневник и окончательно погубил ее. Но она всегда твердила, что эта книга о нас. Так как я могу писать ее, не упомянув то, что случилось со мной, с нами? Просто она видела нашу жизнь по другому, с другой стороны, в ярких цветах. Я же стал видеть все в сером цвете, все повторяется каждый раз. Утро, работа, дом. И так по кругу. Целью в жизни стало найти человека, который вытащит меня из этого дерьма. Но кажется, я не хочу спасаться. Я привык к этому одиночеству. И даже сейчас мне нравится сидеть в этом душном кабинете и просто считать удары часов. А когда пробьет 18:00, я встану и поспешу домой, где меня ждет мой пес и мама. Ничего интересного, ведь так? Но я настолько привык к этому, что уже очень тяжело оказаться и попробовать начать все занаво. Сегодня надо обязательо заехать к Джо, если успею. Почему-то сейчас стало смешно. Какой же я друг, если не могу найти минутку времени для своего лучшего друга. От сестры совсем отдалился, мама говорит, что она очень ждет меня, и скучает. Я пытаюсь избегать всех, потому что мне стыдно. Я два года скрывался в своей комнате, прятался от дневного света, убегал от проблем. А сейчас вдруг решил восстановить все связи. Нет, пора найти новых людей, создать новый круг лиц, кому смогу доверять. Но могу ли я еще доверять кому-либо после нее? Могу ли я еще что-то чувствовать? Я – пустышка. Меня невозможно чем-то порадовать, чем-то рассмешить. Я стал слишком серьезным. И кажется, я смогу вернуться в детство только тогда, когда верну В. Наконец-то, вот они, долгожданные шесть часов! Рабочий день закончен. Я – победитель. Старт положен, посмотрим, что будет дальше. Покупаю огромный букет нежных лилий. Ей так нравились эти цветы. Еду домой. На пороге встречает мама с доброй улыбкой, видит цветы и я замечаю огорчение в ее глазах. Она знает, что я хочу сделать. Оставляю дома вещи и иду на кладбище. Слово такое нелепое – «кладбище», сразу какие-то ужасные картины в голове возникают. Нахожу ее могилу, здесь, как всегда, чисто и посажены новые цветы. Я догадывался, что моя мама делает это, когда меня нет дома. Аккуратно кладу цветы и сажусь рядом.
-Ну здравствуй, любимая. Кажется, мы уже сто лет не говорили. Прости, что все, что я мог – это показывать тебе свою слабость и плакать здесь, стоя на этом месте. Но ты же знаешь, как я любил тебя и как больно мне было отпустить тебя. Но сейчас, я готов снова начать жить, ну хотя бы попробовать. – я улыбаюсь. – Устроился на работу, сегодня был первый день. Представляешь, я уже забыл как держать скальпель в руках, но это ничего. Я быстро привыкну, просто сразу вижу твое окровавленное тело. Как будто оперирую не другого человека, а тебя. Я пришел сказать, что отпускаю тебя. Да, милая, нашей истории пришел конец. Тебя нет рядом уже третий год и мне больно, но я должен собраться. Я отпускаю тебя. Я тебя отпускаю. Слышишь? Ты свободна. Я возвращаю тебе твое сердце, которое украл у тебя когда-то. Я отдаю тебе свою память о нас. Я освобождаю нас из этой клетки, мы снова сможем дышать и крепко спать по ночам. Но знай. Кого бы я не встретил в этой жизни, не полюбил в будущей, я всегда буду любить только тебя одну больше, чем свою жизнь. Хорошо? Хорошо? – я жду ответа, и поэтому повторяю вопрос два раза. Но ответа не будет. И поэтому я просто стараюсь успокоиться. Голос опять начал дрожать, я изо всех сил стараюсь держать себя в руках.
Я действительно пришел сюда попрощаться. Два года не вылезал из этого ужасного места, как будто бы тоже похоронен. Думаю, теперь буду приходить сюда два раза в год. В день смерти и в ее день рожденье. « Я запомню твою яркую улыбку, твои волосы, которые переливались на солнце и всегда путались в моих ладонях. Твои голубые глаза, в которые невозможно было не влюбиться. твой звонкий смех, который заставлял меня просыпаться рано утром. Изгиб твоей руки и то, как ты держала ручку, когда с упоением писала стихи.» - шепчу себе под нос и медленно втягиваю дым сигарет. Пытаюсь оставить место (где-то в памяти) для того, чтобы запомнить черты ее лица. Потому что, честно говоря, я уже почти не помню цвет ее волос. Она всегда казалась мне разной. Каждый день новый образ, будто играла со мной, как с мышкой. Иногда мне нравилось это, иногда я злился. Нет. не на нее, конечно же. На себя самого. Мне всегда не хватало чего-то, чтобы узнать ее настоящую. Я чувствовал, что и она не могла открыться мне. Почему? Я много раз задавал себе этот вопрос. Ведь мы были женаты десять лет. Мы рассказывали друг другу разные истории, но никогда не говорили о сокровенном. Будто бы боялись довериться друг другу. Подозревал ли я ее в измене? Не раз. Но когда смотрел в ее глаза, все сразу забывалось и мне хотелось просто быть с ней, всегда. Она была моим якорем. Когда я потерял отца, я с трудом стал контролировать свои эмоции. Гнев, злость, ярость. Все это съедало меня каждый день. Тогда я и представить не мог, что встречу кого-то, кто сможет сделать из меня «человека». Сейчас я снова, как голодный зверь, скитаюсь по городу, всматриваюсь людям в глаза, ищу жертву. Хочется снова насытиться этим теплом, домашним уютом. Бросаю окурок, и сразу наступаю на него ногой. Как она не любил запах сигарет. Делаю это специально, чтобы она никогда не забыла меня. Я, все-таки, верю, что она охраняет меня, и сейчас, наверняка, ухмыляется. Мой Ангел-хранитель.