Жили они вдвоём: баба Шура и сын её - алкоголик Вадик. Вадику было около пятидесяти. Жена с потомком Петром прогнали его лет пять назад, всё за ту же пьянку. Когда-то он имел и бизнес по продаже мелочёвки, товар иногда менял алкашам на их книги и домашнюю утварь. Место в торговле для него было гиблое: то пьют, то гуляют, контингент ещё тот. Да и сам бизнес шёл непутёво: милиция, бандиты, кредиторы. И вот так дошло дело до того, что сам стал он из дома носить книги и пластинки, чтобы выменять на водку. Буйным не был, но стыдилась его семья, мешал он всем. Так и погнали к матери. Думали, что может и станет человеком, а он только озлобился.
Баба Шура не радовалась возвращению сына, но хотя он не на улице. Вадик был для неё всегда светочем и гордостью, а теперь вернулся таким худшим образом.С невесткой баба Шура сама особо не зналась, и оскорбилась, конечно, за произошедшее.
Со временем скандалы с той стороны поутихли, и общение стало сходить на нет. Внук, Пётр, изредка приезжал, с невеликих своих доходов привозил гостинцев. Но с отцом ругался всегда и каждый раз всё более зло.
Вадик пил всё сильнее. Хоть мать его и подкармливала, блюла, а всё же, как ей с ним справиться? Да никак. Зимой совсем стало худо: Вадик находил подешевле палёное, получил белую горячку. Баба Шура отшучивалась с подругами, но сама дюже волновалась со всего этого. Вынести-то у неё нечего было из дома, пенсию она старалась поскорее потратить на продукты и коммунальные, так что волнение не о том. Саночки выменяла на старый кримпленовый плащ. Так, когда Вадик задерживался, снаряжала она саночки с матрасиком и шла за ним. Возле магазина или рынка находила, как-то грузила его и везла домой, чтобы не замёрз. Как саночки становились лёгкими, значит, повалился, надо поднять. Потом же покормить, переодеть и спать положить дома. Нотаций баба Шура читать не смела.
Тем вечером что-то кольнуло в ней, и прилегла она отдохнуть, поглядывала на часы. Как подошло время, пошла в коридор за саночками, но как-то левая сторона вся немеет и слабо так передвигается тело. В общем, не сдюжила баба Шура и легла.
Вадик пришёл уж к ночи. С порога гремит, ругается:
- Ты чо там, мать, померла что ли? Чего за мной не пришла? Я тут чуть выпимши.
Слабенько баба Шура отвечала:
- Что-то нет мне мочи никакой, Вадик. Позвони Петруше, пусть приедет.
- Это я еще такому предателю чтоб звонил!- стукнул он по столу кулаком, прямо в мокром пальто подошел к кровати, пошатываясь, и будто чуть подпрыгивая.
- Ох, нехорошо мне, Вадик, посплю.- Мать прикорнула
Вадик что-то поковырял на кухне, посмотрел новости и завалился в брюках на диван.
На следующий день баба Шура лежала. Сын покормил её, как смог с ложечки щами, притёр лицо и опять по своим делам направился. Вечером застал мать всё так же, ни слова не смог добиться. Лежала, смотрела грустными глазами, которые чуть слезились, и вяло шевелила едва заметно губами… ни звука.
Вадик наблюдал два дня, после позвонил сыну.
- Пётр, тут бабка помирать собралась, кажись. Да чего ей трубку давать? Она уж три дня как молчит и лежит. Не вызывал я никого. Поучи меня ищь! Приедешь? Бутылку возьми. Да уж откуда я знаю, дождётся она тебя или нет?
- Мать, Пётр приедет сейчас, потерпи уж.
Потерпела. Приехал Пётр, вызвал скорую. Через двадцать минут баба Шура прибралась.
март 2015 г.