Это больше похоже на Конец Света, чем на день, день после которого жизнь продолжится...
Эндрю приходил, утром. Он просил помочь выбрать подарок для Энтони, у него день рождения. Решили, что галстук лучше всего. Эндрю очень суетился и переживал… В итоге вечером пришёл с двумя галстуками, стоимостью по 50 или 70 долларов каждый… А мне он подарил на день рождения только торт… Мило, конечно, только торт стоил намного меньше и был очень мал… Конечно, я же просто молча слушаю его мысли и переживания, что на меня тратиться. Хорошо, что хоть не забыл.
А в полдень получила ещё одно задание от господина, который бы охотно меня съел. Убила ещё одного человека, а другого подставила… Такая вот моя жизнь…
Я просто вошла в спальню того человека, которого уже нет и выстрелила… И никто меня не видел, и не узнал. И тот, кто это прочтёт некому не расскажет, потому что имени моего не знает… И хорошо. И Эндрю моего имени не знает настоящего. Пусть не знает, так будет лучше.
12.04, 1:10 am.
Этот дневник был ужасной и глупой затеей, исходящей от моего язвенного одиночества. Он должен был стать мне другом, сделанным из белых страниц и ровных чернил, собранных воедино, а стал собранием самых мерзких, неприятных и страшных частей моей жизни, хотя других я в ней не наблюдаю… Тот, кто будет это читать (я сейчас говорю о всё той же любопытной твари) скажет наверняка: «А как же риск! Приключения! Романтика!» Те, кто так думают, просто никогда не жили такой жизнью.
Когда я ступала на тот путь, по которому иду сейчас, я не искала приключений и романтики… Я просто хотела жить. Под словом «жить» я не имею ввиду иметь семью, ходить по театрам, гулять с собакой и читать сопливые романы. Нет. Я имею ввиду дышать, ходить, слышать и видеть, думать — «оставить душу в теле» или, говоря более понятно, сохранить жизнедеятельность организма и сохранить своё здоровье. Многие меня не поймут, я точно знаю, потому что многие уже не поняли… И Эндрю бы не понял, если бы узнал…
Кстати, я заходила к ним с Энтони сегодня вечером. Мои опасения подтвердились (будто я и так не знала правды)… Когда я открыла дверь в их квартиру, они целовались на кухне… Чёрт! Хорошо, что у меня не было с собой револьвера, а то не писала бы я сейчас эти строки, а сидела бы за решёткой в ожидании приговора… Когда я вошла, они сделали вид, будто ничего не было, я подыграла им. Только перед моим уходом, они жалостливо просили, чтоб я молчала, ничего не говорила… Конечно, я сдержу это своё обещание, хотя это не всегда в моих правилах, но в данном случае, придётся…
Наверное, это последняя запись. Их, между прочим, не так уж и много… Надо же какая я скрытная…
Вот тебе прощальные слова мои, дневник:
Позвать на помощь иль спастись самой?
Эх, кто придёт ко мне на помощь…
Стервятники слетятся после, и погубит сволочь.
Опять одной справляться с нависшей снова тьмой…
Она шла по улице так, будто ей нож воткнули в спину, а она не хотела никому показывать насколько это больно. Это было в десять часов вечера. После её никто больше не видел здесь и никто больше о ней не слышал, она даже весточки не оставила для столь любимого ей Эндрю…
Может, она была просто выдумкой или видением? Нет. Этому есть одно короткое чернильное доказательство — этот дневник. Но почему тогда меня посещают такие мысли?
Потому что она была слишком смелой для этих улиц, слишком сильной для этих домов и слишком наивной для этой планеты…