Самойлович сменил Многогрешного:
У России дела шли успешнее,
Стычки частые, часты победы,
И Волынь - не Болгария, Сербия,
И народ похрабрей, поусерднее,
И османов преследуют беды.
Рассудителен гетман, суров,
И клещами не вытянешь слов.
Избегает случайных ошибок,
В битвах гетман всегда впереди,
Руку твердую знали враги,
Неподкупен, характер негибкий.
Рядом ходит завистник успехов -
Осторожный и хитрый Мазепа -
Фаворитом у князя Василия,
Там шепнет, а там золото даст,
«Укрепляет» Голицына власть,
Умирая от злобы, бессилия.
Потихоньку интриги плетет,
(Сеть надежна, в нее попадет)
Самойлович, ему доверяет,
Ведь не раз побывали в бою,
Рядом в конном и пешем строю,
Чашу хмеля за жизнь поднимет.
Иезуит, славный воин Мазепа
Шлет Голицыну часто наветы
На приятеля, верного друга.
Чем наветы обширней, нелепей,
Больше верят Ивану Мазепе,
Ведь с наветом и золота груда.
Кабы знать, да еще бы предвидеть,
Что и друг может друга обидеть,
Как Иуда, целуя в дорогу…
Не гонялся бы гетман за славой,
Уступал бы и будучи правым,
Сам ушел подобру-поздорову!
Наступит время и придут воспоминания, и всему достанется: и добру малому, на дне чаши жизни валяющемуся, и злу большому, необъятному… И будет стегать память пле-тью невидимой, заставляя молится и надеяться на то, что будет Бог милосердным, когда придешь к нему на суд…
Величьем не прославлен дел,
Но пред Москвою не виновен…
Возможно, что-то не успел –
Объём работы так огромен!..
Безропотно служил Кремлю
Младому Фёдору и Софье…
Врагом был хану, королю
Не хныкал, распуская сопли
В июле 1687 года генеральные старшины и не-сколько полковников, руководимые, как позднее выявилось, генеральным писарем Иваном Степановичем Мазепой, подали князю Голицыну донос на Самойловича, обвиняя его в намерении образовать из Малороссии отдельное владение. Голицын отправил донос в Москву, откуда вскоре получил указ арестовать Самойловича, отрешить его, согласно желанию старшин, от гетманства и сослать его в один из великоросских городов. Голицын отправил Самойловича в Орёл, откуда гетмана с сыном Яковом повезли в Нижний Новгород.
Путь не слишком тяжёл и далёк
На Орёл по дороге на Кромы.
Только тощим у гетмана стал кошелёк,
Да под телом лежит пук соломы.
А из Орла на Нижний по Оке
До самого слиянья с Волгой,
По Волге матушке-реке,
(Но тут уже совсем недолго).
Поразмышлять бы да понять –
(Так голова тяжела, бестолкова).
Мысль разбежалась - не поймать,
Собраться бы, создать основу?
Все происходило быстро - и Самойлович Иван Са-мойлович на личном примере убедился, как легко стать жерт-вою доноса. Сам сценарий удаления от власти гетмана был хорошо знаком бывшему гетману, ныне арестанту. Он сам лично, будучи генеральным судьей, подобное произвёл с гет-маном Многогрешным, отстраняя того от власти. Правда, были и кое- какие отличия… Многогрешный оказал сопротивление и на уже раненого, истекающего кровью, гетмана были наложены железа; сам же Самойлович сдался без сопротивления. Многогрешный побывал в застенках Тайного приказа, и голова его побывала на плахе под топором палача. Этого с Самойловичем не происходило, к нему мер физического воздействия не применялось. Везли осуждённого Многогрешного вместе со всей семьей в Сибирь, в то время как он, Самойлович направлялся в изгнание в одиночестве. Судьба остальных членов семьи ему пока была неизвестна. Позднее дойдёт весточка до него о том, что третий сын его, Григорий, полковник черниговский, некоторое время живший в Москве "при его царском величестве в премногой милости", во время крымского похода 1687 г. командовавший отдельным отрядом из 4 казацких и 4 охотных полков, после низложения отца был взят под караул, лишен знаков достоинства и отправлен в Севск. Там начался допрос с пыткой, по окончании которого было постановлено "Гришку Самойловича за его воровские, затейные и непристойные слова", "також за измену" казнить смертью. Приговор был исполнен. в Севске, причем для большей мучительности казни Григорию отрубили голову не сразу, а в три приема…
Всё же, в чём конкретно обвинялся сам опальный гетман?
В самоуправстве при назначении войсковых вла-стей. Этот пункт обвинения не нуждался в исследовании. Сто-ило только обратить внимание на сыновей гетмана, носивших звания полковников, заносчивых и надменных, чтобы убедиться в правоте этого пункта обвинения. В вину Самойловичу вменялись незаконные поборы и подати с мельниц и винокурен. Арестованный ссылался на то, что у него были большие расходы по приему послов государевых и вспоможения переселенцам с правой стороны Днепра. Такие расходы, и немалые, действительно были, но лукавил Иван Самойлович, ни чего не говоря о присвоенных им ценностях. Судя по описанному имуществу гетмана, алчность его должна быть действительно велика: кроме столовой серебряной посуды, разных золотых и серебряных украшений, дорогого оружия, роскошных одежд, экипажей и пр., в наличных деньгах оказалось: 4916 червонцев, 47432 талера, 2286 левков, 3814 серебряных копеек и 3000 чехов. А что следовало ожидать от сына священника бедного прихода в Красном Колядине, что в Черниговщине находится, ставшего могущественной особой, благодаря природным способностям, хорошему образованию, ловкому, вкрадчивому, готовому к участию в любой интриге?
Кстати, имущество гетмана было конфисковано, половина его отошла в казну государеву, другая — в казну войсковую малороссийскую. Жене ссыльного гетмана назна-чено было местожительство в местечке Седнёве близ Черниго-ва; из имущества мужа ей дали лишь самую ничтожную часть.
И так остаётся стандартное обвинение всех времен и народов - измена! Измену гетмана определила казацкая старшина, ближайшее окружение, в котором роль первой скрипки играл генеральный писарь – Иван Мазепа.
Понимал Мазепа, что никак серая, не яркая лич-ность гетмана Самойловича на роль изменника не тянет, Он никогда не проявлял личной инициативы, четко выполняя приказы и указы Москвы. Весною 1687 г. Самойлович получил приказание выступить со всем войском в поход. Выступив в конце апреля, гетман собрал полки в Полтаве и в мае во главе 50 тыс. казаков соединился с великороссийским отрядом, бывшим под начальством князя Голицына. Даже в походе гетман не скрывал своего раздражения: "Безрассудная эта война московская совсем лишила меня здоровья. Чертовскую тягость взяла на себя Москва!» Прав был гетман… Отправляться в поход на Крым в конце июня, когда господствуют жгучие, всё иссушающие ветры, уже само по себе было глупостью. Стоило углубиться глубоко в бескрайнюю степь, контролируемую легкими конными татарскими разъездами, чтобы понять, каково придётся растянувшемуся на вёрсты обозу, если, к тому же, степь будет крымцами подожжена?! И вообще с любой точки зрения такой поход тогда не соответствовал интересам России. Чётко отслеживались интересы других государств, и в первую очередь - Польши. А это уже хорошо стало прослеживаться…
В 1679 году в Москве появились польские послы, которые стали предлагать заключение союза христианских государей против магометан. Самойлович старался отговорить московское правительство от такого союза, указывая на веро-ломство поляков и на то, что в случае успеха войны с турками православные христиане, свободно исповедующие свою веру под турецким господством, были бы отданы под власть папы римского. Ответов на свои послания гетман не получал. И это было естественно, фаворит царевны Софьи, правившей Росси-ей за малолетних царей, братьев Ивана и Петра. Проводил прозападную политику. Самойлович не догадывался об этом, полагая недостаточно продуманной, а потому и ошибочной политическую ориентацию фаворита. Поэтому Самойлович отправил в Москву Кочубея с инструкцией, в которой подробно описывались коварные поступки поляков и излагались желания малороссиян — отнять у поляков русские исконные земли, входящие в Червоную Русь (Подолье, Волынь, Подляшье, Подгорье) заступиться за православную веру, терпящую гонения и поругания в польских областях. Усилия Самойловича были напрасны: всемогущий любимец царевны Софьи — князь Василий Голицын — окончательно склонился к мысли о вечном мире с Речью Посполитой и о союзе христиан против ислама. В этом смысле и заключён был в 1686 году договор с Польшей, причём, Правобережная Украина отошла к Польше, правда, с условием не заселять её.
В период проведения предполагаемого похода на Крым на крымском престоле находился Селим-Гирей хан. Это был один из выдающихся крымских правителей. Историки оценивают его как человека умного, рассудительного, демо-кратичного и гуманного. Селим-Гирей не был властолюбив и не один раз добровольно порывался сложить с себя ханские полномочия. Однако османские султаны, крымская знать и народ четырежды призывали его на крымский трон. Крым-ский хан об этом походе русских ничего не знал. Согласно приказу султана Селим-Гирей должен был выступить во главе своего войска против Австрии что он и выпорнил. Но едва хан подошел к австрийским землям, как пришла весть о том, что армия численностью в 100 тысяч русских и 50 тысяч казаков под началом боярина Василия Голицына при-близилась к границам Крымского государства с целью вторгнуться в его пределы. Спешно покинув Европу, Селим-Гирей прибыл в Крым. Чтобы не дать русским добраться до Перекопа, татары подожгли степь!
Русская армия была огромной, более половины её полков были нового строя… достаточно было и пушек. Одним словом, военной мощи было более, чем достаточно для победы над ханством. Но, войскам предстояло пройти сотни километров по безлюдной, выжженной солнцем степи, малярийным болотам и солончакам, где не было ни капли пресной воды. По мере углубления в степь люди и кони стали ощущать недостаток продовольствия и фуража. Достигнув 13 июля урочища Большой лог, войска столкнулись с новой бе-дой - степными пожарами. Не в силах бороться со зноем и закрывавшей солнце копотью, ослабевшие войска буквально валились с ног…
… 17 июля 1687 года в районе реки Конские Воды противники сошлись. По сравнению с русским войском крым-ская конница была малочисленна. Но это обстоятельство не смутило хана. Он разделил свою армию на три части, одну возглавил сам, а две другие поручил своим сыновьям – Девлету и Азамату. Первое и последнее сражение в этом походе длилось с перерывами несколько дней. Азамат бросил свои основные силы в центр русского войска и полностью расстроил его; татарами были захвачены 30 пушек и взято в плен около тысячи человек. Одновременно аскеры под руководством хана перекрыли путь русским к от-ступлению. Спустя два дня Голицын принял решение заклю-чить мир с крымским ханом. В ставку крымского хана были посланы русские парламентеры. Но соглашение о мире так и не было заключено в силу того, что князь приказал своим вой-скам в ночь перед заключением возможного мира спешно по-кинуть лагерь. С большими потерями русские вырвались из окружения. Они отступали, преследуемые крымско-татарской конницей… 4-го июля войско подошло к реке Самаре, притоку Днепра.
Там было двенадцать мостов, оставленных еще с предыдущей переправы. И тут произошло удивительное… Ма-лороссийские казаки перешли реку совершенно спокойно, пользуясь всеми мостами, а когда наступила очередь русских, то десять мостов перед ними почти одновременно вспыхнули и сгорели, и для перехода великороссийского войска при-шлось строить новые мосты. Эти неудачи похода имели роковой исход для гетмана Самойловича.. Князю Голицыну, имевшему личные счеты с гетманом, было весьма на руку свалить всю вину на него. Ему в этом помогли казацкие старшины, которые видели в этом случае удобный повод избавиться от ненавистного гетмана. Князь открыто обвинил гетмана в том, что тот сорвал поход и что степь, по которой продвигалась русская армия, была выжжена якобы самими казаками по приказу гетмана, не желавшего войны с крым-скими татарами. Без особых разбирательств Самойловича лишили гетманской булавы. Голицын за «предательство» казаков был обласкан царевной Софьей, которая ободрила его тем, что в следующем походе его будет сопровождать «преданный» царской короне новый гетман – Иван Мазепа.
А в Москве все причины
Неудачи под Крымом
На невинную пали главу,
Самойлович отставлен
И в Сибирь был отправлен…
Ян Мазепа поднял булаву!
Никто в Малороссии не пожалел опального гетмана. К концу правления он не пользовался в Малороссии популярностью. Он после низложения Дорошенко и ссылки, стал держать себя не только с народом, но и со знатными людьми как самодержавный деспот. Стяжательство и алчность гетмана и его сыновей не знали никаких пределов. Народ был недоволен введением откупов, на вино, деготь, табак и налога за помол с мельниц… Забытый всеми, он быстро угасал в Сибири. В 1690 году он умер в Тобольске без всякого допроса и оправдания.
В Сибирь сослать!.. В Тобольск!
Там – гнус… Заснеженные дали!..
Заброшен тяжкою судьбой…
Здесь люди тихо угасали…
Повсюду резкий чует пот,
Идёт тяжелая работа…
Зима таёжная придёт –
Застынут реки и болота.
Рядами избы – тусклы, серы
Огромная у каждой печь.
Здесь сохранились староверы
И странная для слуха речь.
Жизнь тяжела, но не острог,
Свободно ходит без оков.
Пусть быт и скромен, даже строг…
Такой, как местных мужиков
Такой же, вроде, небосклон,
Но звёзды, кажется, здесь малы…
Такой же цвет у здешних вод…
Холмов изрытые провалы.
И всё ж иное…быт иной.
Не слышен конский цокот звонкий.
Суровой пахнет стариной.
Но не украинской сторонкой.
Иные песни, их напев
С раздольем, уханьем таёжным.
Не видно в лентах юных дев.
Ночами жутко и тревожно…
.
Предательство не редко среди нас, -
Большим бывает, чаще – малым.
За нашу жизнь свершается не раз,
И наказуемо не раз оно бывало.
К нему ведут различные причины, -
(Анализ может быть не завершен) -
Как часто предают подруг своих
мужчины,
Не редко это качество у жен.
Но это быт, о чем тут говорить,
Грешат по мелкому и снова,
Предательство возможно разбудить,
Что разрушенье может стать
великою основой.
Причины две здесь: страх и власть,
Но обе так соединимы,
Убить и оболгать, а иногда – украсть,
Стараясь не запачкать свое имя.
Говорят в народе: «Двум смертям не бывать, а од-ной – не миновать». Но может быть и иначе…